Дженнифер Пробст - Брачный договор

Он поглядел на Марию. Она дала своей дочери не только силу бороться за самое дорогое, но и сердце, готовое беззаветно любить. И прощать. На это Ник надеялся всеми силами души.

Он подумал о Джеде и его многочисленных подружках. Вспомнил, сколько сил положил он сам, чтобы перестать чувствовать, — тогда никто не сможет причинить ему боль, как когда-то собственные родители. От них пострадал не только Ник — все вокруг.

В Ника вдруг словно ударила молния, пронзила до самого основания. Он понял, что если будет продолжать в том же духе, то однажды непременно станет копией своего отца. Рука сама собой крепко сжалась в кулак. Чтобы избежать боли любой ценой, он пестовал отчужденность в отношениях и в результате сам превратился в пустышку. Своими поступками он доставил любимой женщине сердечную боль, несовместимую с понятиями о человечности. Он оказался бесхребетным трусом, который обижал всех и вся, потому что, кроме себя, его больше никто не интересовал.

Внутри его все еще держался страх — с цепкостью, развившейся на протяжении многих лет, — но впервые в жизни Нику захотелось рискнуть. Дать Алексе то, в чем она так нуждалась. Стать отцом, мужем, другом. Защищать ее, заботиться о ней, прожить с ней вместе до конца своих дней… Может быть, отдав ей все, что имеет, он в конце концов станет достоин ее.

Последняя из стен вокруг его сердца зашаталась. Раскрошилась. И обрушилась. Ведь Александрия сама выбрала его, потому что полюбила.

Ник дрожащими руками стиснул руки Марии:

— Мне надо поговорить с ней!

— Обязательно помирись с ней, — кивнула теща.

Ник распрямился и встретился взглядом с тестем:

— Я тоже наделал дел. Теперь остается надеяться, что она простит меня. Я попытаюсь извиниться.

— Извинись, сынок, — улыбнулся Джим.

В этот момент на глаза Нику попался неказистый пес — его новый любимец.

— Кажется, я кое-что придумал…

Поставив на стол чашку с дымящимся травяным настоем, Мэгги отпихнула подальше стаканчик с капучино, дразнившим обоняние подруги.

— Никакого кофеина! А в чае есть антиоксиданты.

— Хорошо, мамочка, — невесело усмехнулась Алекса. — Правда, я так устала, что, думаю, кофе не причинит мне вреда.

— Кофеин замедляет рост плода!

— А еще стресс и неумение заработать достаточно денег, чтобы позволить себе родить ребенка.

— Хм, наверное, гормоны виноваты. Ты стала такой ворчуньей!

— Мэггс!

Та дерзко ухмыльнулась и сняла с чайной чашки крышечку.

— Решила тебя немножко позлить. Хотела убедиться, что ты не превратилась в слезливую барышню, как в романах, которые постоянно читаешь последнее время.

— Пошла ты!

— Вот это уже лучше!

Алекса с неподдельной теплотой посмотрела на подругу. Все будет хорошо… После ухода от Николаса прошло уже две недели, и каждый новый день превращался в испытание силы и твердости, которые давало ей природное упрямство. Новость о ребенке она пока хранила втайне от семьи, но на выходных решила во все посвятить родных. Мэгги ее поддержит. Пусть ей не удалось заполучить в банке кредит на открытие кафе, «БукКрейзи» по-прежнему приносит стабильный доход. Она выдюжит. Эту мантру Алекса повторяла ежедневно и ежечасно, с тех пор как рассталась со своим любимым, а его дитя потихоньку подрастало в ее чреве. Ник сделал свой выбор, и ей предстоит взглянуть в лицо реальности.

— Граф на днях ужинал со мной.

Отвлекшись хорошими новостями, Алекса улыбнулась:

— А ты мне и не сказала!

— Мы с ним не совпали, — пожала плечами Мэгги. — Все время говорили только о тебе. Он влюблен в тебя, Эл.

— Уж поверь мне, — рассмеялась Алекса, — между нами нет той самой искры и никогда не будет. — Она увлеченно поцокала языком. — Но ты не сдавайся, ладно? Кто знает, может, он твоя судьба!

— Умора! — фыркнула Мэгги.

Алекса меж тем задумчиво жевала губами.

— Мэггс, только ему, скорее всего, под силу сладить с тобой.

— У тебя от беременности мозги набекрень.

На мгновение в глазах Мэгги блеснула жалость. Алексе хотелось возразить ей, но в магазине уже начали собираться поэты. Они рассаживались по стульям, из динамиков лилась негромкая меланхоличная музыка, приглушенно горели светильники, а за дверью сгущалась тьма. В помещении царил творческий гул, и вскоре поэты начали один за другим делиться в микрофон своими мыслями и грезами. Алекса, сидя с краю и прижимая к груди блокнот, наблюдала за ними, и постепенно ее окутала спасительная череда образов. Она прикрыла глаза и перенеслась в другой мир, воспринимая его всеми обостренными чувствами. В ее сознании мелькали цветовые сочетания и целые картины, словно нарисованные масляными красками на холсте.

Возникла краткая пауза — один поэт сменял другого.

И вдруг Алекса услышала знакомый голос — глубокий, хрипловатый…

Вначале она, не открывая глаз, просто слушала говорившего в микрофон, но потом сердце назвало его имя, и ее охватил смутный страх. Алекса почти перестала дышать, но все же заставила себя взглянуть на человека, стоявшего на эстраде.

Это был ее муж… Он показался Алексе не больше чем галлюцинацией: в ее представлении Ник Райан и сцена были вещами несовместимыми.

И правда, мужчина на сцене вряд ли был ей знаком.

На нем красовалась полная экипировка болельщиков «Метсов»: надетая задом наперед сине-оранжевая кепка, из-под которой выбивались белокурые волосы, футболка с их эмблемой, джинсы и кроссовки. У его ног на оранжевой цепочке, пристегнутой к ошейнику, сидел их пес — со спокойствием и достоинством, присущими настоящей породистой собаке, но никак не дворняжке. И у пса на шее красовалась бандана «Метсов». Одно его ухо было слегка приподнято, хвост лежал неподвижно, но в собачьих глазах Алекса больше не заметила того забитого выражения, которое, как ей казалось, намертво пристало к несчастной псине. К передним лапам была прислонена картонная табличка со словами: «Вернись домой».

Алекса сморгнула раз, другой, пока не поняла, что все происходит наяву.

В руке Ника был зажат вырванный из блокнота листок. Он откашлялся, и Алекса невольно затаила дыхание. Он начал читать в микрофон:

— Я не поэт — в отличие от моей жены. Это она научила меня находить удивительное в обыденном. Она научила меня не подавлять эмоции, говорить правду и верить людям. Прежде я даже не догадывался, что можно отдавать и отдавать без конца, не помышляя о награде. Ты изменила мою жизнь, Алекса, но я струсил принять ее. Мне казалось, я и так прекрасно обойдусь. Но теперь я понял, что к чему.

Алекса в отчаянии зажмурила глаза. По ее щекам текли слезы. Мэгги невольно схватила подругу за руку. Муж просит ее вернуться… Да, выбрав ту дорогу, она, как в том стихотворении, пошла бы неведомой стезей. Теперь ей вполне открылся весь мрак неизвестности, стоявший за Ником. Если сейчас Алекса повернется к нему спиной, то останется невредимой. И пойдет дальше своей дорогой. Но неизвестность манила ее, подобно давней знакомой. Алексе нужно было немедленно сделать выбор. Однако один только Бог знает, есть ли у нее силы на вторую попытку…