Кристин Ханна - Всё ради любви

Лорен развернулась и вышла на улицу. Когда она подошла к автобусной остановке, снова зарядил дождь. Ледяной ветер срывал пенные шапки с волн и с воем носился по городу. Куртка почти не защищала от холода, и Лорен промерзла до костей, пока добиралась до дома.

Входная дверь квартиры была распахнута настежь, однако Лорен ожидало кое-что похуже: окно в столовой было распахнуто и вся квартира выстыла.

— Черт, — пробормотала она, потирая заледеневшие руки и ногой закрывая дверь.

Она бросилась к окну и услышала голос матери. Мать пела: «Я улетаю на самолете, и я не знаю, когда вернусь».

Лорен замерла. Ее охватил яростный гнев, ее руки непроизвольно сжались в кулаки. Будь она мальчишкой, она, наверное, принялась бы колотить стену. У нее нет работы, она опаздывает на свидание, а теперь еще и это. Ее мать напилась и опять общается со звездами.

Лорен выбралась из окна на шаткую пожарную лестницу. Мать она увидела на плоской крыше. Та сидела на краю. Она была босиком, из одежды на ней было только тонкое платье, которое промокло от дождя.

Стараясь не приближаться к краю крыши, Лорен подобралась к матери.

— Мам?

Мать оглянулась и улыбнулась ей:

— Привет.

— Мам, отодвинься от края.

— Иногда нужно вспоминать, что ты жива. Иди сюда. — Она похлопала по крыше рядом с собой.

Лорен ненавидела такие ситуации. В эти моменты ее желание побыть с матерью сопровождалось животным страхом. А вот мама любила наполнять свою жизнь риском, она всегда об этом говорила. Лорен осторожно продвинулась вперед и очень медленно села рядом с матерью.

Улица внизу была пуста. Проехала машина, свет ее фар, прорезавший пелену дождя, казался иллюзорным, нереальным.

Лорен почувствовала, что мать дрожит от холода.

— Мам, где твое пальто?

— Я его потеряла. Нет. Отдала Фебе. Выменяла на блок сигарет. Под дождем все становится таким красивым, правда?

— Ты обменяла пальто на сигареты, — упавшим голосом произнесла Лорен, понимая, что сердиться бессмысленно. — В этом году обещают холодную зиму.

Мама пожала плечами:

— У меня не было денег.

Лорен обняла ее за плечи:

— Пошли. Тебе надо согреться. Тебе нужна горячая ванна.

Мать смотрела на Лорен с надеждой:

— Франко сказал, что сегодня позвонит. Телефон не звонил?

— Нет.

— Они никогда не возвращаются. Во всяком случае, ко мне.

Хотя Лорен и слышала все это тысячи раз, ей все равно было жалко мать.

— Пошли.

Она помогла матери подняться на ноги и повела к пожарной лестнице, а потом вслед за ней спустилась на свой этаж и через окно забралась в квартиру. Она уговорила маму принять горячую ванну, а сама прошла к себе в комнату и переоделась. Скоро мать уже лежала в кровати. Лорен присела на край.

— Я ухожу. Справишься без меня?

Веки у матери отяжелели.

— Телефон звонил, пока я была в ванной?

— Нет.

Мать с тоской посмотрела на Лорен:

— Как так получилось, что меня никто не любит?

Этот вопрос, заданный полным отчаяния голосом, так больно кольнул Лорен, что она даже охнула. «Я же тебя люблю, — подумала она. — Разве это не в счет?»

Мать уткнулась лицом в подушку и закрыла глаза.

Лорен встала и, пятясь, вышла из комнаты. И пока она спускалась по лестнице, и пока шла через город, она думала только о нем — о Дэвиде.

Дэвид. Он заполнит гулкую пустоту, которая царит в ее сердце.

Богатый и респектабельный коттеджный поселок под названием «Маунтенер» находился на восточной окраине Вест-Энда. Здесь, за охраняемыми воротами, находился другой мир, оазис благосостояния. Это был мир Дэвида. Поселок раскинулся на холме, откуда открывался вид на океан. Дороги в нем были вымощены камнем и специальными плитами, фасады домов были украшены изящными портиками, машины ночевали в просторных гаражах. Обитатели поселка обедали на фарфоре, тонком и прозрачном, как кожа младенца. По вечерам, таким же дождливым и темным, как сегодняшний, уличные фонари освещали каждый уголок и превращали капли дождя в крохотные бриллианты.

Лорен подошла к домику охраны. Она чувствовала себя здесь чужой и понимала, что ей здесь не место. Она представила, как по возвращении мистеру и миссис Хейнз будет доложено, что их дом посещали «нежелательные элементы».

— Я пришла к Дэвиду Хейнзу, — сказала она напряженным голосом.

Охранник многозначительно ухмыльнулся.

Замок зажужжал, и калитка распахнулась. Лорен пошла по асфальтовой дорожке, которая вилась мимо десятков домов, таких же красивых, как в глянцевых журналах: особняков в георгианском стиле, французских вилл, гасиенд в стиле бель-эйр.

Вокруг была полнейшая тишина, которую не нарушали ни автомобильные гудки, ни ворчливые голоса ссорящихся обитателей, ни звук включенного на полную громкость телевизора. Лорен в который раз попыталась представить себе, каково это — чувствовать себя своей в таком поселке. В «Маунтенере», конечно, никто не переживал из-за задолженности по квартирной плате и не ломал голову над тем, где взять денег, чтобы заплатить за электричество. Она знала: если человек начинает свой жизненный путь отсюда, у него одна дорога — к богатству, и нет ничего, чего бы он не смог достичь.

Она свернула на дорожку, ведущую к дому Хейнзов. По обеим сторонам ее росли розы, и Лорен на мгновение почувствовала себя принцессой из сказки. Примыкавший к дому участок освещался множеством невидимых фонариков.

Лорен постучала в массивную дверь красного дерева.

Дэвид открыл почти сразу, и она решила, что он увидел ее в окно.

— Ты опоздала, — сказал он, улыбаясь и обнимая ее прямо на крыльце, не заботясь о том, что их могут увидеть соседи.

Лорен хотела остановить его, сначала войти в дом и закрыть дверь, но, едва он начал целовать ее, она тут же обо всем забыла. Он всегда так действовал на нее. По ночам, лежа в своей кровати и думая о Дэвиде, тоскуя по нему, она пыталась разобраться в себе и в своих чувствах и понять наконец, почему она так реагирует на его прикосновения. И находила единственное объяснение этому: любовь. А что еще может привести абсолютно нормальную, разумную девушку к мысли, что солнце скатится с небосклона и весь мир погрузится во тьму, если ее возлюбленный не поцелует ее?

Она обняла его за шею и улыбнулась. Их ночь еще не началась, а сердце ее уже трепетало от предвкушения, душу переполняло ликование.

— Здорово, что ты пришла. Если бы предки были в городе, мне пришлось бы наврать маме с три короба, чтобы провести с тобой ночь.

Лорен попыталась представить эту жизнь, когда кто-то — мама, например, — ждет возвращения домой своего ребенка и волнуется за него.

А вот в семействе Рибидо даже надобности во вранье не было. Мать заговорила с Лорен о сексе, когда ей едва исполнилось двенадцать. «Тебя будут уговаривать, — сказала она, прикуривая очередную сигарету. — И в тот момент это будет казаться тебе отличной идеей». Он бросила на туалетный столик пачку презервативов и предоставила Лорен самой принимать решения. Она считала, что, выдав презервативы, она тем самым исполнила свой родительский долг. Для Лорен не устанавливались никакие ограничения, она могла приходить домой и уходить из дома когда хотела, и если она вообще не приходила ночевать, это оставалось незамеченным.