Анна Волошина - Бабочка с золотыми крыльями

– Что случилось? Опять что-то с сердцем?

Роман как-то странно, немого жалостливо на нее посмотрел, потом выдавил:

– Ты не знаешь, где у нас нашатырь?

Ася бросилась искать склянку с нашатырным спиртом в шкафчике, висевшем на стене в ванной комнате.

На этот раз Клара не играла, она и в самом деле была в обмороке. Наверное, в первый раз по-настоящему. Однако девочку поразило не это, а слова, сказанные Кларой после того, как они с Романом совместными усилиями привели ее в чувство (в ход пошли нашатырь, стакан воды, затем крошечная рюмка с коньяком):

– Говорила же я, что им не надо было лететь туда! Но меня не послушали, и вот…

Она зарыдала и долго не могла успокоиться, и Ася не сразу узнала страшную правду: самолет, на котором ее родители летели в Томск, до места назначения не долетел. Пропал, исчез с радаров. Тот телефонный звонок был от Асиного деда, встречавшего самолет в томском аэропорту.

Несколько дней самолет искали в тайге. Когда нашли, оказалось, что живых нет. Все пассажиры, включая Асиных родителей, погибли. На похороны, проходившие в Томске, ни Клара, ни Ася полететь не смогли: первая, погруженная в горе, почти не вставала с постели, вторая самоотверженно за ней ухаживала. От Ромы не было никакого проку, он взял отпуск на работе, чтобы ухаживать за больной женой, но вместо этого либо бесцельно слонялся по квартире, распространяя вокруг себя спиртной дух, либо надолго исчезал из дома.

Учебники пришлось забросить. О контрольных и грядущих экзаменах Ася просто не думала, не до того было.

Вскоре прилетели бабушка и дедушка из Томска.

За свою недолгую жизнь Ася видела томскую бабушку Зою всего несколько раз. Но и этих коротких встреч оказалось достаточно, чтобы понять: ее родственница – дама серьезная, решительная и не склонная к сантиментам. Ее первый и последний визит в Москву подтвердил это. Горе не сломило бабушку, она осталась такой же, как и прежде: твердой, несгибаемой, деятельной и активной, только лицо, и раньше-то не слишком часто озаряемое улыбкой, стало еще более замкнутым и строгим.

Дед, мужчина щуплый, невысокий и смирный, беспрекословно подчинялся своей крепкой и монументальной на вид супруге, никогда не вступал с ней в дебаты, полагая, что жена – женщина громадного ума и рассудительности, а значит, не способна принять неправильного решения. У этой немного странной на вид пары было двое детей: сын и дочь, Асина мама. Оба пошли в отца не только внешностью, но и характером, мягким, уступчивым. Сын с семьей жил неподалеку от родительского дома и к матери относился с благоговейным трепетом. А вот дочь один-единственный раз не послушалась строгой родительницы, когда встретила будущего Асиного папу и укатила с ним в Москву. Бабушке Зое хотелось, чтобы и дочь тоже была рядышком, у нее под боком, но не вышло. Победить такое чувство, как любовь, ей оказалось не под силу. Наверное, бабушка так до конца и не примирилась с дочерью, не простила ей своеволия. Она писала им очень редко и ни разу не приехала в Москву погостить, даже когда родилась Ася. Дочь тоже навещала родителей не часто, то ли боялась матери, то ли таила обиду. Впрочем, Ася не могла знать наверняка: своими переживаниями мама с ней никогда не делилась, а редкость встреч в семье объяснялась удаленностью Томска и высокой стоимостью авиабилетов.

С первых же секунд своего пребывания в Москве решительная дама взяла быка за рога и развернула бурную деятельность. Она быстро поставила Клару на ноги. Что именно бабушка сказала Кларе, Ася не знала, но уже на следующий день больная встала с постели, накинула неизменный пеньюар и отправилась в ванную наводить красоту. Потом бабушка Зоя вытолкала Романа на работу, после чего отправилась в Асину школу беседовать с директрисой. Директриса отправила ее в РОНО. В результате длительных переговоров Ася получила аттестат с выставленными в нем оценками. Оставшиеся экзамены ей простили, слишком уважительной была причина.

– Поедешь с нами в Томск, Настя, – строгим, не терпящим возражений тоном сказала бабушка Зоя, которая почему-то никогда не называла внучку Асей, только Настей или совсем по-взрослому – Анастасией. – Нечего тебе тут делать.

Бабушке и в голову не приходило, что шестнадцатилетняя Анастасия может воспротивиться, отказаться ехать в чужой холодный Томск. Но Ася протестовать не стала, в тот момент ей было все равно. Ее вдруг охватили страшная усталость, апатия и безнадежность. Только теперь, после появления в их доме томской бабушки, она вдруг до конца осознала, что случилось. Стало ясно, что все кончено, что никогда в своей жизни она не увидит ни мамы, ни отца. И в самом деле, что ей делать здесь, в этой квартире, в которой все напоминает о них? Зачем ей жить рядом с Кларой и ее мужем, людьми, которые так и не стали для нее такими же родными и любимыми, как папа с мамой.

Мысль о том, что она не чувствует большой привязанности к Кларе, пугала Асю, и, как она ни старалась заставить себя полюбить папину мать, у нее ничего не получалось. А вот Клара, кажется, нисколько не удивлялась той холодности, которая всегда чувствовалась в их отношениях. И теперь она как будто нисколько не страдала от мысли о предстоящей разлуке. Напротив, Асе показалась, что она даже рада ее отъезду. Неизвестно только, что породило эту радость – стремление снять с себя всякую ответственность за несовершеннолетнюю внучку или безотчетное желание не видеть перед собой вечного напоминания о той, которую она не любила и презирала за кроткий нрав и провинциальное происхождение. О собственном происхождении Клара давно забыла, она уже много лет ощущала себя истинной москвичкой, гораздо большей, чем те, кто имел счастье родиться в столице.

Веселые кони, застывшие в стремительном беге, купали буйные гривы в теплых солнечных лучах, прохладные брызги с шумом падали на их крепкие бронзовые спины. В пенных струях отражалось нежно-голубое летнее небо. Внизу визжали девчонки – внезапно забившая вода застала их врасплох на середине дорожки. Гомонили дети, шумели фонтаны, тонкие ароматы, распространявшиеся от ярких цветников Александровского сада, смешивались с запахом свежести, идущей от воды.

Всего этого не было раньше. Ни стеклянного купола с названием городов, ни фонтанов, ни бронзовых коней, ни Ивана-царевича, ни ужасающих размеров лягушки, ни Старика с Золотой рыбкой. Алекс пытался представить, как выглядело место, где он теперь стоял, два десятилетия назад, но у него это получилось. Справа – Манеж, впереди красная кирпичная стена, а здесь, вот на этом самом месте? Как давно, оказывается, он не был в Москве. И какой незнакомой она стала. Обольстительная незнакомка, красивая женщина на улице – нарядная, очаровательная, манящая, но чужая.