Анна Волошина - Бабочка с золотыми крыльями

– Глупый! – кипятилась бабушка Зоя. – Нет, Настя, ты только послушай, что твой сын говорит. Бауманку ему подай! Томск его, видите ли, не устраивает. Не поступишь, даже не надейся на свою медаль. Это же Москва! Там таких, как ты – что песчинок на пляже, и все с медалями. Не медали нужны, а деньги. Ну, не хочешь в педагогический, и бог с тобой. Давай в политех. Игорь Палыч вот на кафедре радиоэлектроники, он поможет. Да ты ж знаешь его, Анастасия, он у нас дома был в позапрошлом году. Высокий такой, худой, с усами.

– Помню, – кивнула Ася, с гордостью поглядывая на сына.

Она решила не вступать в спор, не принимать ничьей стороны. Бабушку Зою она любила, но слегка побаивалась. Еще больше боялась Ася этой самой Бауманки, однако ей не хотелось выдать своего страха, показать сыну, что она сомневается в нем. И в самом деле, отчего бы мальчику не попытать счастья в Москве? Даже если он провалится, у него останется еще одна попытка, ведь ему всего шестнадцать. На будущий год поступит тут, в Томске, в политехнический университет бабушке на радость, если с Москвой обломится. Никуда Томский политех от него не денется.

Сдаваться Алеша не собирался, и бабушке пришлось отступить.

– Весь в твою мать, Анастасия, – укоризненно сказала она, когда Алексей ушел. – Такой же упрямый.

Ася чуть заметно усмехнулась. Нет, Алеша пошел не в свою бабушку, тихую и робкую Асину маму. Твердости ему не занимать, и этим он похож на свою прабабку Зою, характер которой не помягчел с годами, а наоборот, затвердел и закалился. Она все так же, как и десять лет назад, пытается руководить своим сыном, Асиным дядей, владельцем небольшого магазинчика электроинструментов, и его женой, а также внуками и правнуками. И если сын и сноха делают вид, что слушаются бабушки, то внуки и правнуки протестуют, что ужасно огорчает старушку. Особое неудовольствие прабабушки вызывает двенадцатилетняя Анюта, Асина младшая, которая, как и все подростки ее возраста, словно вылеплена из одних острых углов. Острые коленки, острые ключицы, острые локти, мелкие острые зубки и колючий, как шкурка ежа, нрав. Неутомимая спорщица, временами Анютка доводит бабушку до белого каления, но если девчонке что-то позарез нужно, она ловко прячет свои иголки и становится мягкой и пушистой, будто ласковый котенок. Ненадолго, правда.

В Москву Ася с Алешей улетели вместе на следующий же день после получения телеграммы от соседки тети Вали. Они не успели совсем чуть-чуть: Клара умерла в больнице за два часа до того, как шасси их самолета коснулись бетонной дорожки во Внуково.

Ася не видела Клару с тех самых пор, как после смерти родителей бабушка Зоя увезла ее в Томск. Первое время Ася пыталась поддерживать родственные связи, писала письма, в которые вкладывала фотографии маленького Алеши. Клара ответила всего один раз, письмо было скупым, состояло из нескольких сухих, равнодушных абзацев, и между строк Ася прочитала: московской бабушке не до внучки, у нее своя жизнь, в которой им с Алешей места нет. А еще в этом письме был ответ на настойчивые Асины просьбы пересылать ей в Томск все адресованные ей письма, которые могут прийти на московский адрес. «Никаких писем для тебя не было. Если что-то будет, перешлю», – отвечала Клара. Ася еще несколько лет продолжала слать Кларе поздравительные открытки к праздникам, в которых делала скромные приписки с напоминаниями о Кларином обещании переправлять всю корреспонденцию для Аси в Томск, но эти послания так и остались без ответа.

О том, что Роман ушел от ее бабушки, она узнала из письма соседки, Валентины Васильевны, или тети Вали, которую Ася помнила со времен раннего детства. Клара относилась к соседке с плохо скрываемым презрением, однако Валентину такое отношение нисколько не смущало. Несколько раз в неделю она заглядывала к Кларе, чтобы узнать, не надо ли ей чего. Может, молока купить или хлеба принести? Клара не упускала случая сказать соседке какую-нибудь колкость, но от помощи никогда не отказывалась.

Раза два или три в год тетя Валя присылала Асе короткие письма-отчеты, из которых внучка узнавала, как дела у ее московской бабушки. А дела с каждым годом становились все хуже. Муж, пресытившийся жизнью с немолодой, капризной и раздражительной женщиной, растерявшей остатки былой красоты и постепенно превращавшейся в неопрятную злобную старуху, ушел от нее к даме более подходящего возраста. Первое время он изредка навещал Клару и интересовался ее самочувствием, вероятно, считая своим долгом проявлять о ней заботу. А может быть, просто проводил разведку, мечтая о наследстве. Потом, вероятно, потеряв терпение, он все же оформил развод, женился на своей сожительнице и вместе с нею уехал на ПМЖ в Америку, где уже давно жили ее родители, владевшие ресторанчиком на Брайтон-бич. После ухода мужа Клара совсем опустилась и перестала следить за собой. У нее появилась одышка, заболели ноги, она стала плохо слышать. Обо всем этом Ася узнавала из тети Валиных писем. Если прежде она не ощущала привязанности к Кларе, то теперь начала испытывать к ней сильную жалость. Наверное, тяжело жить одной в таком возрасте. Несколько раз порывалась ехать в Москву, не зная, впрочем, чем она может помочь. Оставить бабушку Зою и детей Ася, конечно же, надолго не могла, забрать Клару в Томск тоже казалось нереальным. Когда она заговаривала о том, что хочет навестить московскую бабушку, бабушка томская принималась сердито ворчать:

– И зачем? Зачем тебе ехать? Думаешь, она обрадуется? Думаешь, она мечтает тебя видеть? Ошибаешься. Она, между прочим, была просто счастлива, когда я предложила тебя тогда забрать с нами. Не нужна ты ей, Настя, так и знай. А была бы нужна, она хотя бы одно письмо прислала. Написала бы, приезжай, мол, внученька, в столицу погостить, соскучилась я.

– Она совсем старая, почти оглохла, – жалобно сказала Ася.

– Но не ослепла же, может письмо написать. А если разучилась писать, могла бы попросить кого-нибудь, продиктовать. Ту же тетю Валю твою.

Зоя Ивановна терпеть не могла сватью за то, что та помыкала ее дочерью, пока та была жива, и не собиралась прощать и жалеть ее.

Два или три раза Ася пыталась поговорить с Кларой по телефону, но то ли аппарат в московской квартире был очень старый и не совсем исправный, то ли бабушка и впрямь совсем плохо слышала, но разговора не получалось.

– Это кто? – кричала Клара в трубку.

Ася пыталась объяснить, тоже кричала, произносила слова почти по слогам, но все впустую. Несколько раз повторив: «Да кто это?», «Какая еще Надя?» и «Чего вам нужно?», старуха бросала трубку.

Слова тети Вали о том, что Клара написала завещание в пользу единственной внучки, удивили Асю.

– Это я ее сагитировала, – пояснила соседка, когда Ася приехала в Москву. – Долго уговаривала написать завещание. Сама к нотариусу водила. Боялась, что квартира отойдет к проходимцам. Захаживала тут к ней одна дама. Лиса, да и только! Конфеты приносила, коньяк. – Тетя Валя бросила на собеседницу быстрый взгляд и тут же отвела глаза, и Ася догадалась, что ее бабушка, всегда любившая этот аристократический напиток, в последние годы сильно пристрастилась к нему.