Нора Робертс - Сегодня вечером и всегда (сборник)

Сказав это, Ливи безудержно зарыдала. Она повернулась к Торпу, и он ее крепко обнял и покачивал, утешая, пока порыв горя не утих.

Легчайший ветерок дул над Потомаком. Он покрывал водную гладь мелкой рябью и чуть-чуть шевелил волосы Ливи. Теперь, когда они были здесь, под небесным сводом и солнцем, Торп радовался, что все-таки убедил ее отправиться с ним на прогулку. Солнце и движение пойдут ей на пользу. Другая женщина предпочла бы заснуть, чтобы отдохнуть от слез и мучительных воспоминаний. Любая, но не Ливи.

Она все еще была бледна. Глаза покраснели от пролитых слез. Однако сила духа ее была несомненна и несокрушима. Торп восхищался ею сейчас. Теперь он способен был понять, почему она окружила себя крепостью из льда. Он запомнил лицо мальчика на фотографии, оно было полно незамутненной радости жизни. У Торпа душа болела за Ливи. Пережить такую утрату! Ему трудно было вообразить ее замужней женщиной, имеющей сына, строящей жизнь с другим мужчиной. Их маленький дом в пригороде, обнесенный забором двор, игрушки под диваном – все это никак не совмещалось в его представлении с женщиной, которая теперь сидела напротив. Однако она жила той своей жизнью не так уж давно.

Теперь для нее может начаться новая жизнь, на этот раз с ним. Торп хотел этого еще сильней, чем прежде. Если это было возможно – хотеть сильнее.

Более чем когда-либо, он понимал, что с Ливи надо быть очень чутким. Да, она была сильной женщиной, но ее грубо, безжалостно ранила прежняя жизнь.

«Дуг, – подумал он и какое-то мгновение чувствовал по отношению к нему испепеляющую злобу. Торп не умел легко прощать, – Дуг был человеком, который не только потерял Ливи по собственной вине, из-за собственных слабостей. Он оставил неизгладимые шрамы в ее душе». Теперь Торпу предстояло доказать Ливи, что он намерен быть с ней рядом всегда – и в горе, и в радости.

Со своего места Ливи могла наблюдать, как Торп гребет. Он делал это мастерски, без всякого видимого усилия, он привык вести лодку по реке. Он не относился к числу мужчин, которые играют бицепсами, демонстрируя свою силу и выносливость. Он знал себя, знал, на что способен, и уверенность его проистекала из этого знания. Поэтому он никому и ничего не доказывал.

Итак, она все ему рассказала. Много лет она не открывалась никому. Теперь он знал о ней все. А почему она ему рассказала? Возможно, где-то в глубине сознания в ней уже живет надежда, что он останется с ней, когда она кончит свой рассказ. И он остался, и не задавал вопросов, ничего не говорил, а просто утешал и поддерживал. Он знал, что ей нужно. Когда же она поняла, что Торп необыкновенный человек? И почему ей потребовалось так много времени, чтобы это узнать? Сейчас она чувствовала себя надежно, в безопасности, и ей давно не было так легко с самой собою. Слезы и откровенность изгнали боль. На мгновение она закрыла глаза, наслаждаясь чувством освобождения.

– Я тебя еще не поблагодарила, – сказала она тихо.

– За что? – Он поднимал и опускал весла сильным, плавным движением.

– За то, что ты не говорил разные утешительные, но никчемные слова, которые обычно говорят, когда кто-то разваливается на куски от горя на глазах утешителей.

– Никакие слова не помогут. – Торп поглядел на нее своим глубоким, пристальным взглядом. – Разве я могу изменить твое прошлое или облегчить его? Но теперь я с тобой.

– Знаю. – Ливи вздохнула и откинулась назад. – Я знаю.

Некоторое время они плыли молча. На реке были и другие лодки, но они ни к кому не подплывали, чтобы обменяться приветствием или махнуть рукой. Сейчас река принадлежала только им, она протекала по их личному, только им принадлежащему миру.

– Весна довольно ранняя, – сказал Торп, – поэтому на реке немного народу. Я люблю плавать летом, когда чуть-чуть брезжит свет. Просто удивительно, до чего спокойны и тихи все эти здания на рассвете. Забываешь про толпы туристов. На рассвете трудно представить, что происходит в Пентагоне или в Капитолии. На рассвете все это просто здания, и некоторые прекрасны. В субботу или воскресенье я чувствую себя только гребцом, проплывающим мимо. Это удивительно примиряет с жизнью.

– Забавно, – размышляла вслух Ливи, – месяц-два назад я бы удивилась, услышав от тебя такое признание. Ты мне всегда рисовался человеком, одержимым честолюбием: дело и только дело. Никогда бы не подумала, что ты способен отрешиться.

Торп улыбнулся, продолжая мерно грести.

– Ну а теперь?

– А теперь я тебя знаю. – Ливи выпрямилась и подставила лицо ветерку, развевавшему ее волосы. – И когда же ты открыл эту панацею от стресса?

Торп удивленно и радостно засмеялся:

– А ты действительно меня знаешь. Когда приехал с Ближнего Востока. Там приходилось очень нелегко. Трудно потом было вернуться обратно к себе самому. Мне кажется, что такое ощущение возникает у большинства солдат. Вновь приспособиться к нормальной жизни не всегда просто и легко. Я стал освобождаться от дурного настроения таким вот образом, ну и вошло в привычку.

– Это так в твоем духе, – заметила Ливи, – все объяснять недостатком физических упражнений. – И улыбнулась при виде его иронического взгляда. – Не думаю, что все так просто, как ты хочешь это представить.

– Желаешь проверить?

Она снова откинулась назад.

– Нет-нет, я предпочитаю наблюдать со стороны.

– Да здесь нет ничего особенно сложного, – прибавил он. – Любой мальчишка, проведя неделю в летнем лагере, способен справиться.

Торп подзадоривал ее. Он ожидал увидеть в ее взгляде огонек соперничества и не ошибся.

– Уверена, что я тоже отлично справлюсь.

– Тогда иди сюда, – пригласил он и поднял весла. – Попытайся.

Ливи сильно сомневалась, что ей этого хочется, но такой дерзкий вызов нельзя было оставить без внимания.

– Ты думаешь, что мы сумеем поменяться местами? Мне бы не хотелось опрокинуться на середине Потомака.

– Лодка очень устойчива, – задорно ответил Торп. – Надеюсь, ты тоже.

Ливи встала, хотя и осторожно.

– Ладно, Торп, подвинься.

Они довольно ловко поменялись местами. Торп уселся на маленьком сиденье с подушкой и весело поглядывал, как новоиспеченный гребец сражается с уключинами.

– Чрезмерно на них не нажимай, – посоветовал он. – Старайся весла выровнять.

– Я тоже бывала в летнем лагере. – Ливи нахмурилась, потому что руки не желали действовать одновременно. – Но обычно мы плавали там на каноэ. Я здорово умею управляться с двусторонним веслом без уключин. Вот. – Ливи сделала неуверенный, но довольно правильный гребок. – Теперь я войду в ритм, а ты спрячь свою ухмылку подальше, Торп.

Ливи сосредоточилась на гребле. Она чувствовала легкую дрожь в мускулах, непривычных к физической нагрузке, но ощущение было приятное. Каждый взмах весел позволял ей сосчитать до восьми, плечи сильно напряглись, подаваясь вперед. Весла натирали ладони.