Анна Берсенева - Антистерва

В этом Лола как раз не сомневалась. Представить, что он мог бы выглядеть смешным, было просто невозможно.

— Что же бездарного в моем отъезде оттуда? — пожала плечами она. — По-вашему, я должна была сторожить родное пепелище, пока в следующий раз вместе с квартирой не сожгли бы уже и меня?

Она вспомнила, как зияли темными провалами окна с лопнувшими от жара стеклами, и невольно вздрогнула.

— Вы не должны были бросаться в никуда. — Роман отставил бокал с недопитым вином; карминные блики завораживающе заволновались на скатерти. — Вы не мальчишка-беспризорник, который мчится в хлебную Москву на попутных электричках.

— Я прилетела на самолете.

— В вашем возрасте пора понимать фигуральные выражения.

Лола хотела что-нибудь на это ответить, но только бестолково вздохнула. Она никогда не видела таких людей и не знала, как себя с ними вести. Что отвечать человеку, который заявляет тебе в лицо, что ты немолода, глупа и бездарна?

— Ешьте салат, — словно не замечая — а может быть, и в самом деле не замечая — ее растерянности, сказал Роман. — Мясо будет готово, я думаю, минут через пять.

Когда, в самом начале ужина, он спросил, какое мясо и какое вино она предпочитает, Лола не сразу нашлась с ответом.

Она словно забыла на мгновенье, что у нее вообще могут быть какие-то предпочтения… Как она себя ни уговаривала, что, мол, нет ничего необыкновенного ни в белоснежной спальне — ей показалось, что она вошла внутрь лилии и лепестки плотно сомкнулись над нею, — ни в ванной цвета топленых сливок, которая к этой спальне примыкала, чувствовать себя совершенно невозмутимой ей не удавалось. К тому же у нее не было одежды для торжественных случаев, поэтому ее подготовка к ужину заключалась лишь в том, что она помыла руки.

— Приготовят баранину. — не дождавшись ответа, сказал Роман. — Я не ем другого мяса.

Лола тогда мельком взглянула на камин — не в нем ли эту баранину собираются готовить? Но в камине только потрескивали жаркие березовые дрова и никакого мяса, конечно, не было.

Она была уверена, что взглянула на камин совсем незаметно. Роман однако же все прекрасно заметил и усмехнулся:

— Вы хотите, чтобы мясо жарили прямо здесь? В этом нет никакой романтики, только посторонние запахи, которые гораздо уместнее на кухне.

— А почему вы едите только баранину?

Чтобы хоть что-нибудь сказать, она сказала очередную глупость и сразу это поняла.

— По гемокоду.

Спрашивать, что такое гемокод, Лола не стала. Скорее всего, это было что-то общеизвестное — здесь, конечно, общеизвестное, в Москве — и ей не хотелось еще раз демонстрировать свою неосведомленность.

В те полчаса, которые прошли за уставленным закусками столом, она ни одной минуты не чувствовала себя "не то что раскованной, но хотя бы относительно спокойной. К счастью, ей, по крайней мере, не приходилось опасаться того, что она неправильно воспользуется столовыми приборами. По просьбе папы Лола ела ножом и вилкой с тех пор, как вообще научилась держать их в руках. Папу тоже научили ими пользоваться года в три, когда он посещал детскую группу пожилой дамы Греты Гансовны, жившей по соседству с его отцом на Садовой-Триумфальной улице. До революции Грета Гансовна окончила курсы Фребеля, занимавшиеся подготовкой домашних педагогов; по фребелевской системе она и воспитывала детей, отдаваемых ей на попечение.

И все-таки Лола поймала себя на том, что, попробовав маслины, обрадовалась, что в них нет косточек: она не знала, что с этими косточками делать — класть прямо на край своей тарелки или искать какую-нибудь другую тарелку, специально для косточек предназначенную? Поняв, что от незнания таких вещей ей неловко, она рассердилась на себя еще больше.

А теперь этот самовлюбленный барин еще учит ее, должна она была бросаться в никуда или не должна!

— Ваша фигуральность очень незамысловата, — сердито сказала она. — А ваши поучения совершенно неуместны. Я не собираюсь вам отчитываться ни в своих поступках, ни в намерениях.

— Я вас об этом и не прошу. Но догадаться, что с вашими исходными данными — я имею в виду и внешность, и материальные возможности — в мегаполисе вас ожидает только панель, согласитесь, вам было бы не так уж и трудно. Если бы вы хоть пять минут подумали, прежде чем гордо отказываться от помощи каких ни на есть, а родственников. Именно панелью дело и кончится, когда вы устанете мыть полы в овощных магазинах спальных районов. Потому что, учтите, мыть полы в приличном супермаркете вас без московской регистрации не возьмут. Это произойдет примерно через три месяца. Нет, с вашей амбициозностью, пожалуй, через четыре, — смерив ее взглядом, уточнил он. — Советую вам купить газету бесплатных объявлений и устраиваться в бордель сразу — вас возьмут даже в элитный. Это гораздо безопаснее, чем стать бордюрщицей и ловить клиентов у обочины.

— Как доехать до города?

Лоле показалось, что она не проговорила эти слова, а прошипела.

— Можете обзванивать бордели прямо отсюда, — невозмутимо разрешил Роман. — Я пошлю кого-нибудь за газетой.

— Я не звонить собираюсь, а уехать. — Лола сначала произнесла это объяснение, а уж потом сообразила, как глупо оно звучит. — Немедленно! — Это восклицание прозвучало еще глупее, и она разозлилась так, что почувствовала, как у нее вздрагивают губы.

— Ваши желания меня не интересуют. И я не обязан предоставлять машину по первому вашему требованию. Общественного транспорта здесь нет, так что вам придется остаться до завтра.

Он говорил тем же ровным тоном и смотрел на нее тем же холодным взглядом. Он как будто бы и не заметил, в какую ярость она пришла. Да и не «как будто бы», а действительно не заметил: ему было до нее не больше дела, чем до таджичонка, который подбросил в его карман наркотики.

И снова, как при первом, еще в машине, разговоре с этим человеком, его бесстрастность подействовала на Лолу совершенно противоположным образом, чем он. возможно, ожидал. Глядя в его лицо, на котором не дрогнула ни одна черта, она почувствовала, что не разъяряется еще больше, а наоборот, успокаивается. Правда, успокаивается примерно так же, как если бы ее окатили ведром холодной воды, но это уже неважно. Главное, ей и самой становится совершенно безразлично, что думает о ней этот ко всему безразличный человек.

— Что ж, придется остаться, — пожала плечами Лола. — Вы действительно не обязаны давать мне машину. Вы вообще, видимо, очень заботитесь о своем удобстве, — насмешливо добавила она.

— Конечно, — согласился он. — А по-вашему, я должен заботиться о чужом удобстве? Учтите, если вы станете таким образом подходить ко всем тем людям, которых встретите в ближайшее время, вас ожидают многочисленные разочарования. — И, прежде чем Лола успела сказать, что никаких очарований насчет людей, с которыми ей предстоит встречаться, она и без его советов не питает, Роман сказал: — Кстати, забота об удобстве — это первый признак цивилизации. Вот, к примеру, этот стол. Да-да, этот, за которым мы сейчас сидим. — Он постучал по отливающей бронзой скатерти. — Его высота от пола до столешницы — ровно семьдесят шесть сантиметров.