Бина Богачева - Совпадения

Этот телесный и психологический эксперимент в чистом виде обещал продемонстрировать все пережитые ранее реакции. Они просто сработают также, повторятся, как это было когда-то. Курировали группу два модератора женского и мужского пола из числа опытных психотерапевтов.

В первый день модераторы приглушили свет, включили музыку космических пространственных звуков, записей электромагнитных голосов планет Солнечной системы и их спутников, сделанных «Вояджерами» НАСА. Одногруппники после короткого знакомства и мини-презентации, закружились босиком по залу в одежде, не стесняющей движений. Это был танец планет в актовом зале Великого Космоса. Планеты свободны, их глаза закрыты повязками, ведь у планет нет глаз, они спокойно летают, дружелюбно касаясь друг друга. Звуки планет напоминали пение людей и птиц, гигантских тибетских чаш, шум ветра и волн, крики дельфинов и казались очень знакомыми, земными.

Мир предстал перед Глебом во всем великолепии, не имеющем размеров, щедрым, любящим, и планеты-люди, которые встречались на его пути, когда он касался их, были спокойны, дружелюбны и любвеобильны, как и он сам. За время «полетов» по залу с разной скоростью и хаотичной направленностью никто не причинил другому ни малейшего неудобства.

— Почему вы выбрали именно эти звуки? Они меня раздражают. — Это был Иван. Протеже Ромы. Сначала он отошел в сторону и сел, облокотившись о стену, а потом встал и вышел.

Модераторы закончили первый этап погружения и объяснили, что, несмотря на то что космическое пространство и является виртуальным вакуумом, в нем присутствуют вибрации — колебания. Сложные взаимодействия электрически заряженных частиц солнечного ветра, магнитосфер планет, их колец, спутников создают своеобразные вибрационные ландшафты, в которых плавают наши «космонавты». Дополнительно обработанные частотами, присущими состояниям волновой активности головного мозга, звуки способны, как оказалось, ввести человека в измененное состояние сознания. Это отчего-то слишком обеспокоило Ивана, и он выбыл из числа группы на подготовительном, самом начальном этапе. Его заменили только на второй день. В группу пришел Алексей. Состав из семи человек планировал работать в среднем по шестнадцать часов в сутки, прерываясь на обед, ужин и семичасовой сон, на протяжении семи дней — с понедельника по воскресенье. Число участников символизировало семилетний цикл жизни человека, семь архангелов, число добродетелей и грехов Аврелия Клемента в «Психомахии».

— Семь получается при сложении трех и четырех. Три — символ неба и души, а четыре — земли и тела, — комментировала модератор Татьяна.

— Расскажите, что вы чувствовали. Глеб, запиши пережитое в виде ретроспекции, это понадобится нам в дальнейшем.

— Я один буду писать?

— Не волнуйся за остальных. Все получат свои задания.

— Хорошо. Произвольное изложение? Четко вряд ли получится, только реминисценция.

— Да, как ты чувствуешь, так и пиши.

Прежде всего необходимо было, чтобы пара, ставшая моими родителями, познакомилась, осуществила акт любви и зачала всего одну клетку — меня, и я поместился между ног у моей новой матери. В группе ею стал Валера. Четверо младенцев, в числе которых был я, были зачаты и покоились в недрах наших мам, раскачивающих нас своими бедрами. Жизнь зародилась, обретая физические параметры. Началась первая фаза перинатальной матрицы, близкой к идеальной, но на практике оказывающейся подвергнутой массе факторов физического, химического и биологического воздействия. Валера заботливо обхватил руками меня, прикорнувшего кое-как у его живота.

Первая фаза, когда я только зарождался, познакомила меня с Великим Космосом, со всей могущественной Вселенной, которая подарила мне возможность изменить свою чувственность, точнее обрести ее посредством физического тела и помещения меня в другой пространственно-временной континуум. Мне выделили тело, подобранное специально для меня. Мне выделили родителей, расу, страну, город. И большой Космос сократился до специфической формы малого, напоминающего собой матрешку.

Каждый из нас был добровольцем в этом эксперименте по самопознанию в работе с памятью тела, в воскрешении картин пережитого, отложившихся на психическом уровне глубинным воспоминанием, как кинолента, пропущенная через проектор, отображает на экране отснятые ранее материалы. Нашей целью стало знакомство с перинатальной матрицей, проживание жизни от зарождения до сегодняшнего дня.

То, что мы стали эукариотной клеткой, всеми было воспринято нормально. Мы получили в награду деление и стали расти. Каждый из нас был снабжен ядром, важнейшим органоидом, расположенным в цитоплазме, где находились молекулы ДНК, спирально закрученные вокруг белков — гистонов и перетянутых центромерой. Зависимость между кодонами и аминокислотами стала первой зависимостью, в которой мы не имели выбора, первым предопределением. Итак, деление клеток не было воспринято как угроза, оно обещало развитие и жизнь, о которой никто из нас даже не мог догадываться. Все, что с нами происходило, выглядело очень естественно и гармонично. Мы были довольны тем, что происходит. Включился метаболизм для обеспечения клеток строительным материалом и энергией.

Мы безгранично доверяли процессу жизни и тому мудрому ее управляющему, который был везде и нигде одновременно. Сейчас его роль играли модераторы. Теперь я знаю, что будет там, когда мы умрем. Ничего из того, что мы себе тут навоображали. Там нас ждет новый нефизический поток.

Так началась моя первая фаза матрицы, первый эмирический паттерн [48] От англ. pattern — набор стереотипических поведенческих реакций (психологический термин). и вторая зависимость — я стал целиком зависим от женщины. Меня усадили между ее ног, и она стала покачиваться. Когда женщина осознала, что я нахожусь внутри ее, я почувствовал ее беспокойство, потом радость, перемежающуюся сигналами тревоги. Первая фаза паттерна не скажу, что доставила мне массу сплошных удовольствий. Моя будущая мать часто нервничала, из чего я сделал выводы, что в первом триместре беременности родители разрешали для себя массу вопросов относительно меня. Решение, в конце концов, было принято в мою пользу, и все постепенно успокоилось. Безмятежность сменялась ощущением размытия пространственных границ. Я плавал рыбкой в мировом океане добра и спокойствия.

Во втором триместре меня подстерегал внезапный удар. Плацента, скорее всего, не могла целиком погасить адреналин и с каждым паттерном становилась все менее функционально безопасной. Меня тошнило, мотало из стороны в сторону. Меня преследовали образы враждебной природы: грязные, мутные потоки с плавающей на поверхности отравленной живностью, сильнейший разрушительный шторм, взрывы, агрессивные краски и витающие рядом демонические образы. Мой пульс учащался, у меня болела голова. Все эти симптомы присутствуют в моей жизни. Голова у меня действительно начинает болеть к середине дня. Разболелся травмированный нос.