Наталья Миронова - Тень доктора Кречмера

Лидия Алексеевна чуть не кремировала его взглядом.

— Что вы себе позволяете? Моя дочь — порядочная девушка! В отличие от вас! — Она села рядом с Лорой, обняла ее, принялась гладить по волосам, призывая успокоиться и напоминая, что ей нельзя волноваться. — Что вы стоите столбом? — бросила она Коле. — Принесите воды.

Он принес воды. На душе у него было так горько, так тошно, что сил на борьбу не осталось. Напоследок он сказал только одно:

— Учтите, я никуда не пойду, пока не поговорю с Верой.

Он искал ее по всему городу, но найти не мог. Побывал у Ашота, у дяди Вити на автостанции, разыскал на пристани Серегу…

— Я не в курсах, — покачал головой Серега. — Она с сеструхой с моей дружит, но я дома давно не был, вроде бы они всем семейством в отпуск подались… В Турцию. Не понимаю, — он пожал плечами, — на кой она им сдалась, эта Турция, когда тут и море, и все свое под боком?

Для очистки совести Коля все-таки спросил у Сереги адрес, разыскал дом, позвонил в квартиру… Никто не ответил. Тогда он заглянул в музей, даже съездил в горы к «верному человеку» Алихану, который стерег их машину, пока они…

Никто не знал, где Вера.

Пришлось обратиться к Лидии Алексеевне.

— Вы не знаете, где ваша дочь?

— У кого-нибудь из подружек, — ответила она, равнодушно пожав плечами.

— Но вы же должны знать ее подруг!

— У нее их много. Да не волнуйтесь, поплачет и придет, никуда не денется. Вам не о ней беспокоиться надо, а о Лоре.

— А вам? — спросил он с ненавистью. — Вам все равно, что она сидит где-то и плачет?

— Если вы намекаете, что она что-нибудь с собой сделает, можете не беспокоиться. Она же в Москву собирается, в эту вашу Академию Плеханова!

Лидия Алексеевна угадала верно: Вера сидела дома у своей школьной подруги Зины, Серегиной сестры, не поехавшей в Турцию с родителями. Колю подружки заметили из распахнутого по жаре окна и дверь не открыли. Но Вера не плакала, а вот Академия имени Плеханова оказалась под большим вопросом.

Они с Зиной учились вместе и дружили с первого до последнего класса, хотя ни в чем, даже внешне, не походили друг на друга. В отличие от серьезной, сосредоточенной, целеустремленной Веры, учившейся на «отлично» по всем предметам, пухленькая, рыженькая, вся в веснушках Зина была беспечной хохотушкой, училась кое-как, в институт не стремилась, пределом ее мечтаний были курсы парикмахеров.

Но она была верной и преданной подругой, не знала, что такое зависть, а если между ними и вспыхивали ссоры, то лишь из-за разных подходов к школьным занятиям: Вера вечно норовила объяснить Зине урок: нет чтобы просто дать списать! Заканчивались эти ссоры так же быстро, как и возникали. Зато Зина гордилась тем, что всегда умела рассмешить вечно серьезную Веру.

Впрочем, сейчас обеим было не до смеха.

— Как он мог? — возмущалась Зина. — Как он мог променять тебя на Лорку? Нет, я, конечно, понимаю, они — с Марса, мы — с Венеры, а вселенная одна, но все-таки… Каким же надо быть идиотом…

— Наверно, фамилия у меня такая — Нелюбина. Никто меня не любит, — печально отшутилась Вера.

— Чушь! Лорка тоже Нелюбина, а ее вон, поди, все любят.

— Ее тоже не любят, — возразила Вера, — просто она этого еще не знает.

— Верунь! Ну, ты хоть поплачь. — Зина глядела на подругу испуганными голубыми глазами. — Мне на тебя смотреть страшно.

Но Вера не могла плакать. Внутри у нее все словно оледенело.

— Ты еще не все знаешь, — глухо проговорила она. — Мне кажется, я беременна.

— Кажется или беременна?

— Я не знаю. Кажется, да.

— Ну так сходи проверься. И быстро ложись на аборт, пока срок небольшой. Теперь делают вакуумные, как раз на ранних сроках, я объявление читала. Раз — и готово. В тот же день домой выписывают.

— Я не буду делать аборт.

— Ты что, с ума сошла? А как же Москва? Академия? Тебя же приняли без экзаменов! Неужели ты от этого откажешься?

Вера задумалась. Нет, отказываться нельзя ни в коем случае. И дело не только в академии и не в том, что приняли без экзаменов. Конечно, ей хотелось учиться, но было у нее и еще одно, побочное соображение. Отъезд в Москву открывал возможность вырваться на законном основании из-под материнской тирании. Она мечтала об этом годами.

— Нет, я поеду учиться.

— А ребенок?

— Возьму академический.

— На первом курсе? Нет, ты точно рехнулась. А жить где будешь? Из общежития тебя с ребенком выпрут в один миг.

— Может, там есть семейное общежитие…

— Ага, ты еще попади в него! — ухмыльнулась Зина.

— Значит, буду снимать.

— Где? У кого? Кто тебя пустит с ребенком? Да, и, прости, на какие шиши? Нет, уж если рожать, то только здесь. Родишь, выждешь годика три — тебе ж не в армию! — а потом снова поступишь. Ты же у нас умная… очень, — добавила Зина через паузу.

— А ребенок? — спросила теперь уже Вера.

— Ну, здесь оставишь, с бабушкой. На лето будешь приезжать.

— Мама работает. И она ни за что не бросит работу, я точно знаю.

Это была даже не сотая часть правды, но единственная, которую Вера могла высказать вслух. Ни с кем, даже с лучшей подругой, она не делилась подробностями жизни в родном доме, но и помыслить не могла о том, чтобы оставить ребенка со своей матерью.

О многом Зина все-таки догадывалась.

— Слушай, я знаю, что твоя мать не подарок, но не бросит же она родного внука!

— Нет, я его здесь не оставлю. И я поеду учиться, — упрямо повторила Вера. — Буду подрабатывать.

— Спустись на землю! — Зина начала загибать пальцы: — Учиться, ребенка нянчить, подрабатывать… Не хило.

— Ну чего ты от меня хочешь? — рассердилась Вера. — Рожают же другие! Как все, так и я. Найду себе жилье где-нибудь в Подмосковье, там и дешевле, и с ребенком могут пустить.

— Нет, ты точно ненормальная. Хотя, погоди… — Зина вскочила и возбужденно забегала по комнате. — Погоди, погоди, погоди… Насчет Подмосковья — это идея. Помнишь мою тетю Тоню? Антонину Ильиничну Поливанову?

— Нет, не помню, — устало покачала головой Вера.

— Они здесь жили, когда мы еще в школу не ходили. Да знаешь ты ее! Она в музыкальной школе преподавала. У нее такое несчастье случилось: сын в море утонул. Ему и пяти лет не было.

— Какой ужас!

— Так и не смогли откачать. Ну вот, тетя Тоня… У нее муж был военный, он уже умер. То есть он не тогда умер, а потом… Ладно, не в этом суть. Короче, тетя Тоня его тогда упросила, чтобы он подал прошение на перевод, не могла здесь больше жить. Ну, его перевели, потом он в отставку вышел, и в конце концов осели они в Долгопрудном. Знаешь, где это? Под Москвой, очень близко, я точно знаю, мы у них останавливались, когда в Москву ездили. А недавно ее муж умер, и она осталась одна. Мы ее к себе звали, но она так и не приехала. Давай я ей позвоню.