Анна Яковлева - Шестое чувство

– Ты все-таки присмотри за этими девчонками. Вдруг не случайно ты с ними познакомился? Вдруг это перст Божий?

– Сань, отвали, и без тебя тошно.

– Вот! Вот поэтому и присмотри.

– Не понял? Это что-то вроде послушания?

– Вроде.

– Сам додумался или подсказал кто?

– Скажешь тоже, сам. Конечно, подсказали.

Это была святая правда.

Антон ушел бы в запой, узнай он, что друзья не прекращая вели поиск универсального антидепрессанта для Антона Квасова и что все эти Евгении, Сары и все другие девушки, как и несостоявшаяся Натали, появлялись в его жизни не случайно.

Симка была последней надеждой.

Этой охламонке еще в клубе «Рояль» дали позывной Плацебо. Когда страсти улеглись и когда Квасов, несмотря на кроткие взгляды и декольте Натали, повез пьяную соседку по месту прописки и не вернулся.

Мозг выносить не будет, в душу не полезет, будет лечить сексом, семейными ценностями (беготней по магазинам за школьной формой, портфелями и учебниками к первому сентября) и пирогами. Плодовита, глупа и сексуальна – идеальная женщина для Квасова, решили общим голосованием, точнее, с одним голосом против.

Этим голосом был Витька:

– Парни, вы в своем уме? Она же блондинка.

– Настоящие мужчины предпочитают блондинок, – тут же возразил Лешка.

Витька переждал взрыв эмоций и хмуро продолжил:

– Такая дура достанет кого хочешь. Энергии куча, а мозг неразвит. Дура с инициативой – самый убойный вариант. Врагу не пожелаешь. А их три штуки в доме, и наверняка все в маменьку. Будут Тохе в три струи мозги промывать. Вам друга не жалко?

Саня заступился за кандидатку:

– А тебе Тоху не жалко? И почему сразу дура? Не бином Ньютона, конечно, но такие адаптируются быстро. Живучесть высокая. И симпатишная. На Бриджит Фонду похожа.

– Вот себе и возьми такую, – упирался Витька.

– Младшей женой, – добавил Пашка.

– Представляю свою Любушку! – фыркнул Саня.

А Лешка Малышевский в припадке любви к другу трижды сплюнул и трижды постучал костяшками пальцев по голове:

– Предложу Тохе ключ от дачи. Пусть поживет, пока эта бестия не найдет себе кого-нибудь другого.

– Точно, старый конь борозды не испортит на твоей даче.

– Леш, ты просто мог по дружбе сказать, где был в субботу, – подколол друга Сашка, – мы ж тебя обыскались.

– На работе был! – слабо отбивался Лешка.

– Ты так это называешь?

– Смотри не загнись на этой работе, – подлил масла в огонь Витька.

Новый взрыв хохота сотряс заведение.

Сошлись на том, что Антона надо вытаскивать любой ценой. Симка и была этой самой «ценой».

И вот теперь Сашка убедился: братишки сделали правильный выбор. Все указывало на то, что Симку Антон за порог не выставит – детей пожалеет.

Валентину хоронили в начале декабря.

Шли дожди, снегом даже не пахло.

Под ветром, свистевшим над свежим холмиком, стояли две унылые фигурки: Сима в черном осеннем пальто с капюшоном и Наина под зонтом, с пакетами, надетыми на обувь, – народное средство спасение от жирного, липкого чернозема.

Ждали к похоронам Юлия, но он не смог вырваться, и все печальные хлопоты легли на плечи Валиной сестры, Наины.

После переезда Валентину очень угнетал тот факт, что она не может отпраздновать новоселье, и женщина развязала настоящую охоту за алкоголем и деньгами. Это был свободный выбор между жизнью и смертью, и он состоялся в пользу смерти.

К своему стыду, Симка не чувствовала себя осиротевшей – бесполое существо, которое привезла с собой Наина, не напоминало маму даже отдаленно. Только в гробу Валентина стала похожа на себя, улучшенную, но слез все равно не было: это подретушированное смертью лицо было совсем чужим.

Постояв несколько приличествующих минут, женщины двинулись через вязкое поле к аллее, вышли на асфальт, с облегчением стащили прорвавшиеся пакеты с ног и загрузились в такси, промокшие и замерзшие, с невыплаканными слезами.

Танечка сидела в очередном карантине из-за сильного кашля, поэтому в сиделки был выписан сосед с первого этажа – Антон Васильевич.

Теперь, сидя в такси, Сима старалась не думать, какой части гардероба она лишится и что ждет ее дома: потоп или местного значения разрушения.

Симка смотрела в окно, провожала глазами чужие дома со странным ощущением конца и начала. Как будто стояла на пороге чего-то. Шаг – и ты в другом отрезке времени, в том, которое после пробела. В книжках так отделяются главы друг от друга. После пробела может быть дождь, ветер и одиночество с привкусом прокисшего вина, а может светить солнце и за поворотом ждать улыбчивая судьба.

Телефон тетки разразился тягучими мяукающими звуками – дань уважения к корейской половине зятя.

Наина вскинулась:

– Юлий звонит, может, уже прилетел? Да? – с оптимизмом ответила она на звонок. – Да, здравствуй, дорогой. Да, уже едем домой. Минут через двадцать. Хорошо, давай.

– Во сколько будет дома? – вышла из отупения Сима.

– Уже дома. – Наина со значением посмотрела на племянницу.

В грудь толкнулось беспокойство: Юлий может неправильно истолковать присутствие в доме Антона.

Сима пресекла панику. А, собственно, какое Юлию дело до ее личной жизни? Тем более что Антон – это вовсе не личная жизнь, а как раз ее отсутствие. И вообще, скорее это она заботится о соседе, она ему оказывает услугу, а не он ей.

Мысль не уходила, более того, привела за собой добавочную: вот и проверим, насколько далеко простирается великодушие Юлия. Станет бывший муж шантажировать деньгами или не станет?

– Можно поскорей? – Состояние отрешенности, в которое погрузилась Симка, попав в тепло машины, улетучилось без остатка.

– Те, кому надо было поскорей, уже никуда не спешат, – философски заметил водитель, но газу прибавил.

Мадина начала вредничать, как только за Серафимой захлопнулась дверь.

Через час Антон твердо усвоил: маленькие девочки легко превращаются в маленьких вопящих монстров. Не надо было соглашаться сидеть с детьми, знал ведь: стоит только один раз помочь, потом не отвяжешься.

Подвергаясь голосовой атаке, с Мадиной на одной руке, провел с Маней блицсовещание и решил кормить раньше положенного времени. Достал из холодильника бутылочку с молоком, сунул в подогреватель. Есть.

Многообещающе потряс орущего младенца:

– Тш-тш.

– Дядя Антон, Динка сейчас заревет еще сильней, – между делом предупредила Маня, занятая шитьем, и оказалась права.

Мадина на секунду примолкла, набрала воздух в легкие, сложила губы подковой и разразилась оглушительным ревом.

Антон еле удержался, чтобы не зажать уши.

– А что такое я сделал? – Квасов старался держать Маню в поле зрения, помня о ее любви к ножницам.

– А надо было сказать: Дина, девочка моя, сейчас кушать будем, – засюсюкала Маня, интонацией напомнив Симу.