Наталья Миронова - В ожидании Айвенго

Вернувшись домой, Этери позвонила Айвену по сотовому.

– Не помешала?

– Конечно, нет!

– А где ты?

– Я дома, – ответил он. – Как раз главу закончил. Пишу монографию по истории живописи. А ты?

– Прошлась по магазинам, поела, теперь свободна.

– Поела? – огорчился Айвен. – А что ж ты мне не позвонила?

– Ну ты же заканчивал главу! Я решила не мешать. Планы?

– Давай прогуляемся, если ты не устала. Ты же хотела в «Лавку древностей»? Это недалеко, можем пешком дойти. Все в родном Вестминстере [57].

Они встретились на полпути между ее и его домом и отправились к магазину старинных диковинок.

– Ты наверняка знаешь, что это один из самых старых домов Лондона, – рассказывал Айвен. – Построен из парусника в XVI веке. Не сгорел в Великом пожаре 1666 года, уцелел в бомбежках Второй мировой.

Добравшись до Портсмут-стрит, Этери с почтением взглянула на асимметричный, как будто немного скособоченный домик.

– Диккенс, – продолжал Айвен, – издавал еженедельник «Часы мастера Хэмфри». «Лавку древностей» печатал там главами. Смерть Нелл он описал до того туманно, что публика усмотрела шанс переиграть концовку. На него обрушился шквал писем, все требовали оставить девочку в живых. Диккенс поместил в журнале специальный ответ на эти письма: «Вы плачете по вымышленной девочке, а оглянитесь вокруг, по улицам бродят сотни заброшенных детей. До них вам дела нет». И оставил несчастливый конец.

Рассказать ему, как она читала Диккенса женщинам из приюта? Нет, слишком многое пришлось бы объяснять. Лучше пересказать им историю Нелл.

Они вошли в магазинчик. Этери купила крестнику Сергуньке старинную серебряную ложечку на зубок и еще несколько драгоценных безделушек в подарок подругам.

– Куда теперь? – спросил Айвен. – Уже вечер, может, где-нибудь пообедаем?

– Я никак не привыкну, что ужин – это у вас обед, – призналась Этери. – У нас обед – это то, что вы называете ленчем.

– Хорошо, пойдем поужинаем.

– Давай по-простому, – попросила Этери. – Мне не хочется в «Фолидж» или еще куда-то.

В этот день она была в серой трикотажной юбке-клеш с кардиганом поверх английской блузки.

– Можем поужинать у меня. По-простому. Fish-and-chips? [58]

– И пиво, – подсказала Этери.

– Светлое? Темное?

– К рыбе, я думаю, лучше светлое.

– Не знал, что ты любишь пиво…

– Бочку не выпью, как некоторые, – Этери вспомнила бывшего мужа. – Но кружку под рыбу – с удовольствием.

– Бабушка… Прости, я тебе не надоел? – спохватился Айвен.

– Нет, пока не надоел. Рассказывай.

– Бабушка была истой англичанкой, но английскую кухню глубоко презирала. Она говорила… Знаешь, есть такой бесконечный анекдот о кухнях мира? Например, французская: поджарьте мясо, залейте соусом, над которым бились пять часов, украсьте шалотом.

– Я знаю японскую, – подхватила Этери. – Поймайте что-нибудь живое в море, разделайте на куски, подайте к столу трепещущим и с васаби.

– А вот мексиканская: добавьте перца. Все остальное можете не добавлять.

– Это грузинская, – вставила Этери.

– Как скажешь. Так вот, бабушка уверяла, что есть и английская: что бы вы ни готовили, бросьте это в галлон [59]воды и кипятите два часа. Но рыбу с картошкой и пивом она уважала. Надо будет добавить клубничное мороженое, – озабоченно заметил Айвен. – Это классика. Калорийно, но нам с тобой калории не страшны.

Это был не фаст-фуд: Айвен сам пожарил щедрые порции рыбы и собственноручно очищенную картошку. Из покупного и готового были лишь пиво и мороженое.

Ей очень понравилось, что у него из кухни в комнату было прорублено буфетное окно. Подаешь блюда, не выходя из кухни, потом задвигаешь заслонку, и пожалуйста, никаких запахов.

И сервиз ей понравился: очень большие, тяжелые фаянсовые тарелки цвета небеленого холста, то есть сероватые, с темно-красной каймой.

– Хорошо, что они такие устойчивые, – заметила Этери.

– Да, не рискуешь свалить тарелку со стола, если режешь мясо, а оно вдруг жестковато, – согласился Айвен. – Это бабушкин сервиз, она его из Нормандии привезла. Стилизован под нормандскую скатерть.

Они поужинали английской классикой, покормили Феллини.

– Я хотела спросить, – начала Этери, – где ты проводишь экспертизы?

– При академии есть лаборатория, – ответил Айвен, – но я работаю не только там. У меня есть дом в Излингтоне… кажется, я уже говорил?

– Нет, не говорил. Ты говорил, что ходил на субботник.

– У меня там свой дом. Ты же понимаешь, я не всю жизнь прожил у бабушки. У меня там… row-house. Не знаю, как это по-русски.

– Сблокированный.

– М-м-м… Английский вариант мне больше нравится. Дом четырехэтажный, каждый этаж – одна комната. В подвале у меня кухня, а на крыше я еще солярий пристроил. Считай, пять комнат. Мне очень нравилось жить в Излингтоне, – продолжал Айвен. – Хороший, демократичный район. А теперь, когда я сюда переехал, там оборудовал лабораторию. В хорошую погоду я отсюда до Излингтона дохожу пешком через парк за сорок минут.

– Ты жил там с Илер? – Этери не могла себе этого представить.

– Нет, с Илер я жил в доме отца на Гровнор-сквер. У вас ее почему-то называют «Гросвенор».

– Потому что так пишется, – сказала Этери, и они оба рассмеялись. – Что стало с этим домом? Это ничего, что я спрашиваю? – тут же спохватилась она.

– Ничего. Готов дать отчет по всей своей недвижимости. У меня есть дом в Девоне… ну, это ты уже знаешь. И дом в Австралии, в пригороде Сиднея. Я там бываю каждый год. Когда у нас зима, у них там лето. Это потрясающе – выйти из дома и искупаться в океане.

– А дом на Гровнор-сквер? – спросила Этери.

– А дом на Гровнор-сквер я теперь сдаю. Мне этот мавзолей не нужен, а вот деньги очень кстати. Замок надо содержать, на него куча денег уходит.

– Замок? Ты что-то говорил про замок, но я не помню…

– Сама посуди: уважающий себя герцог и без замка? Конечно, у нас есть замок! Крепость на море!

– Да, вспомнила: ты говорил, что замок унаследовал твой брат Перси вместе с титулом. Но содержишь его ты?

– Я, – подтвердил Айвен. – Хочешь, съездим посмотреть?

– В Девоншир? – растерялась Этери.

– Это близко, – принялся уговаривать ее Айвен. – Часа два на машине. В Англии все близко. Островок-то маленький.

– Мне Англия всегда казалась огромной, – призналась Этери. – Наверно, потому, что здесь такая богатая история. А твой замок на каком море?

– Как на каком? – не понял озадаченный Айвен.

– Девоншир, сколько мне помнится, выходит на два побережья – на Ла-Манш и на Атлантику. Твой замок где?

– А-а, – засмеялся Айвен, – теперь понял. Мой замок на Атлантике. Недалеко от Барнстэпла.

– Это хорошо, – одобрительно кивнула Этери. – А то Ла-Манш – это как-то несолидно. Сопля, а не море. Разные нахалы его вплавь пересекают.