Марина Полетика - Однажды была осень

— Я тебя великодушно прощаю, — махнул рукой Валентин.

— Только я не знаю, с чего начать.

— С конца. Так быстрее, — совершенно серьезно посоветовал он. — Какая была последняя мысль перед тем, как ты решила позвонить мне?

— Я не знаю… — растерялась Лина. И стала добросовестно вспоминать. — Я опять наорала на собаку… Потом позвонил муж… Потом я сказала, что если бы я была собакой, то отравилась бы шоколадом, потому что там этот…

— Теобромин для людей не токсичен. Применяется в медицине как мочегонное, — деловито пояснил Валентин.

— Что? — Лина сперва опешила, а потом… потом расхохоталась. Утерев выступившие от смеха слезы, она уже почти спокойно сказала: — Знаешь, Валя, я боюсь сойти с ума. Меня бросает, как на качелях, то решу одно, то другое, а через час опять передумала. И посоветоваться не с кем.

— Ты молодец, все хорошо и понятно рассказала, — похвалил ее Валентин. — Только поясни, из-за чего ты хотела отравиться мочегонным — из-за того, что наорала на собаку, или из-за того, что позвонил муж?

— Муж позвонил из Праги. Он вчера улетел туда… с любовницей.

Выговорив главное, Лина замолчала. На Валентина она не смотрела — было стыдно, как будто это она, а не Сергей наплевала на все моральные устои и обязательства. Плюсик тоже молчал — ждал.

— А мне сказал, что летит в Москву по делам, — продолжила Лина. — Знаешь, я их видела. Даже два раза. По-моему, им хорошо вместе. Я пробовала с ним поговорить. Но Сергей такой человек… Если не хочет о чем-то говорить, то его не заставишь. Наверное, он считает, что это нормально — иметь любовницу. У многих так, я знаю. Кто-то разводится. Кто-то бегает по психиатрам и сидит на антидепрессантах. Разводиться со мной он не хочет, по крайней мере, он так говорит. Что бросит любовницу — тоже не говорит. А я не знаю, что мне делать. Уйти не могу. И оставаться тошно. Не справлюсь я сама, понимаешь? Вот зачем я тебя и позвала. У меня в жизни вдруг стал сплошной минус. А ты же у нас — Плюсик.

Выговорив все это, Лина вздохнула почти с облегчением и подняла глаза на Валентина. Он смотрел на нее внимательно, сочувственно и, пожалуй… — или ей показалось? — в глазах (только в глазах, не на губах) пряталась усмешка. Где-то очень глубоко. Нет, ей точно показалось.

— Вот, — подвела итог Лина. — Ты удивлен?

— Нет. Я по собаке понял. Все начинают с собак, заканчивают собой. Симптомы одни и те же. Причины — тоже. Собака — это твое отражение, не более того. Знаешь, как я стал зоопсихологом? После универа увлекся психологией, но, чтобы работать психологом, надо было второе высшее получать, а мне не до того было. И один умный человек мне подсказал: кошками-собаками можно заниматься и с дипломом биофака. Ну, парочку сертификатов покрасивее на стенку повесить, самому можно нарисовать, у нас зоопсихологов все равно пока нигде не готовят, мы же не Америка. А к каждой собачке прилагается хозяин, готовый вместе с тобой заниматься самоанализом. Давай кофе попьем, а?

— Что? — не поняла Лина, которая никак не могла привыкнуть к его новой манере вести беседу, резко меняя тему. Только она настроится на одно, как Плюсик уже придумал другое. — Кофе?

— Кофе. Очень хочется. Можно?

— Д-да, конечно… Чего ты меня путаешь, а?

— Я не путаю, — невинно посмотрел на нее Плюсик. — Мне с лимоном — у тебя есть?

Пока она возилась с кофе-машиной, Валя сидел, наблюдал за ней, мурлыкал себе под нос неразборчивую песенку. Буська давно уже сидела на свободном стуле, с интересом прислушиваясь к разговору. Кофе пили молча, Валя — прикрыв глаза от удовольствия, Лина — обдумывая возможные повороты беседы. Кажется, они о психологии говорили — не то людей, не то собак, она так и не поняла.

— Галка, а чего ты хочешь? Не от меня, а вообще — в ближайшей жизненной перспективе? — неожиданно возобновил разговор Валентин.

— Не знаю, — не успела собраться с мыслями Лина и даже разозлилась на Плюсика — кто так разговаривает, с пятого на десятое и обратно? Тем более на такие важные темы?

— Отвечай, не думай, — поторопил ее Валентин.

— Я хочу… Я хочу, чтобы все стало как раньше! — выпалила Лина и посмотрела на собеседника с некоторым даже злорадством: на глупый вопрос — глупый ответ, давай теперь ты выкручивайся.

— Не выйдет, — безмятежно сообщил ей Плюсик. — Вот я обратно свою шевелюру хочу, а не выйдет. Вариант — хотя бы хвост как напоминание о былом. Теперь твои варианты.

— Про хвост? — не поняла Лина.

— Про хвост не будем, — разрешил Плюсик. — Про тебя давай.

— Я… я сойду с ума, — после рассказа о хвосте — напоминании о былом — ее слова прозвучали неубедительно и несерьезно.

— Бывает, — согласился Валентин. — Особенно с теми, кто склонен консервировать ситуацию. Разводиться ты не готова. Почему? Ты его любишь?

— Люблю, — неуверенно подтвердила Лина, подумав, что прошедшее время было бы здесь более уместно.

— Тогда прости, — посоветовал Плюсик. — Мало ли чего в семье не бывает.

— Он не просит прощения! В этом все и дело, я же говорю — он не чувствует себя виноватым! Он меня виноватой делает! — пожаловалась Лина.

— Его тоже можно понять. Он же не сам этот скелет из шкафа достал. Ты достала. А так бы он еще стоял, — Плюсик посмотрел на Лину укоризненно. — Тогда прими. Принять и простить — это разное.

— Принять его любовницу?! — От возмущения Лина взмахнула руками и едва не спихнула со стола пустую чашку из-под кофе. Буська зарычала и посмотрела на нее укоризненно. — Ты городишь чепуху! Такое только мужчина может предложить!

вдруг нараспев процитировал Валентин. — Кто написал?

— Да не знаю я! — покраснела от досады Лина. — Нашел время стихи читать!

— Тютчев Федор Иванович, — не обращая внимания на ее досаду, пояснил Валентин. — Когда его юная любовница, подарившая ему троих внебрачных детей, умерла от чахотки, он не находил себе места от горя. И супруга Тютчева, Эрнестина, кстати сказать, мать троих законных его детей, утешала главу семьи, как могла, говоря, что печаль мужа для нее священна, какова бы ни была ее причина.

— А ты откуда знаешь? — поразилась Лина. — Ну… тогда были другие нравы.

— Нравы всегда одинаковые — за любимым можно пойти на край света. На грань моральных допусков. Пойдешь? — Глаза Валентина уже не смеялись.

— Нет! Еще чего! Не пойду! Мне и здесь хорошо. То есть плохо, — запуталась Лина. — Но все равно не пойду. Ты рассказываешь мне небылицы. Или дразнишь меня. А я хочу, чтоб все по-старому! Понимаешь?!

— Хотеть можно только от себя, — Валентин развел руками, как будто выражая сожаление. — Некоторые обстоятельства сильнее нас. Их приходится принимать как данность.