Сесилия Ахерн - Время моей Жизни

— Блейк Джонс, — сообщила я горделиво.

— Именно. — Донал скорчил гримасу, и я поняла, что ему Блейк тоже не нравится. — И помните, — мастерски пародируя аристократический акцент, изрек он, — я знаю только то, что ничего не знаю.

Жизнь громко расхохотался и поаплодировал:

— Очень похоже. Правда, Люси?

Я сердито нахмурилась.

— Он ее бывший парень, — поспешил уведомить Донала Жизнь, и тот немедленно перестал улыбаться, встревоженно глядя на меня.

— Простите, ради бога. Я не хотел сказать ничего такого.

— Не беспокойтесь, — весело махнул рукой Жизнь. — Или, как сказал бы Блейк: «ничему из того, что стоит знать, нельзя научить».

Донал прыснул, но ради меня тут же сделал вид, что закашлялся.

— Ладно, нашу поездку мы можем и завтра обсудить, а сейчас дай человеку телефон, он хотел отцу позвонить.

— У меня батарейка садится.

— Люси, — с нажимом произнес Жизнь, — дай ему свой телефон.

— Батарейка почти разряжена, — внятно произнесла я.

— Отлично, ты сама меня вынудила. — Он повернулся к Доналу: — Донал, я не друг Люси. Я ее жизнь. Пытаюсь помочь ей разобраться с тем бардаком, в который она ее превратила. А вы, как я вижу, прекрасно помогли ей с уборкой. Я нахожусь при ней, потому что она во мне нуждается, но сейчас начинаю сильно подозревать, что она нуждается в медикаментозном лечении.

Я ахнула от негодования.

— Ты наврала насчет батарейки, — развел он руками.

Я открыла рот, но ничего не смогла выговорить и закрыла его обратно. Сунула руку в карман и протянула телефон Доналу.

— Пойдем, я тебя провожу, — сказала я Жизни и направилась к двери. Когда Донал уже не мог нас слышать, сердито прошипела: — Запиши это в счет издержек. Мне за свои звонки платить нечем, а за чужие и подавно.

— Я тебе дам пятьдесят центов, — весело ответил Жизнь. Сверкнула белозубая улыбка — он просто на глазах хорошеет, однако. Жизнь ушел, а я вернулась в комнату.

Донал смотрел на мой телефон с таким видом, точно узрел привидение.

— Что? — обеспокоилась я. — Что случилось?

— Откуда у вас эта фотография? — Он протянул мне мобильник — с экрана смотрели синие глаза Дона Локвуда.

— Тот, кому они принадлежат, прислал мне их фото. — Я смутилась. — А что?

Судя по его лицу, он вдруг что-то понял.

— Они принадлежат мне.

— О чем вы говорите? — Я прислонилась к двери и лихорадочно перебирала в уме разные варианты. Но думать мне мешал гнев. О'кей, я не знаю Дона Локвуда, я ошиблась номером, но я была с ним честна, как ни с одним человеком — включая и себя — за последние два года, а может быть, и за всю жизнь, и мне было ужасно обидно, что он меня обманул.

— Зачем он сфотографировал ваши глаза и послал мне?

Он широко усмехнулся:

— Нет, это я их сфотографировал. И я их послал. Я Дон, Люси.

— Нет. Вы Донал, у вас так на рубашке написано.

А рубашка врать не будет, на то она и рубашка.

— Это мама вышила. Моя мама — единственный человек на свете, который зовет меня Донал. Люси… — он протяжно произнес мое имя, — ну конечно , вы абсолютная Люси.

Я молча смотрела на него, пытаясь все это осознать, а он снял кепку, немного смутившись, взъерошил волосы и поглядел на меня. И тут — бам-м! Его взгляд проник мне в самое сердце, и я невольно откинула голову назад, точно меня ударило. Именно в эти глаза я смотрела всю неделю, а теперь они мигают, улыбаются мне, и замечательный нос, и красивые губы тоже весело улыбаются. А я от этого млею и таю.

— Я у вас на скринсейвере. — Он с важной ухмылкой помахал моим телефоном.

— Я подумала, что глаза хороши. Не так хороши, как ухо, но все же.

Он повернулся в профиль и продемонстрировал левое ухо.

Я восхищенно присвистнула, и он засмеялся.

— Я знал. — Он потряс головой. — Я был уверен — смотрел на вас и не сомневался, что я вас знаю. Так значит, номер все-таки был правильный.

— Иногда неправильный номер — самый правильный, — сказала я по большей части сама себе, вспомнив глубокомысленную сентенцию Жизни. Я думала, он говорит фигурально, а оказалось, вполне буквально. И все же как это так получилось? — Но в приемной меня соединили с номером фирмы, а не с вашим мобильным.

— Вы же звонили в выходной. Отец в выходные не работает, вас автоматически переключили на мой мобильник.

— Какая же я тупица. А я услышала шум в пабе, музыку и решила…

— Вы не тупица, — ласково сказал он. — Вы просто балда.

Я засмеялась.

— И сегодня мы целый день друг с другом переписывались.

Так-так-так. Значит, девица, которую я ненавидела за то, что он беспрерывно шлет ей сообщения, — это лично я. Смешно.

— Да, и настоящие профи на работе, между прочим, так себя не ведут.

— Ничего не мог с собой поделать. А вы, кстати, не ответили на мое последнее сообщение, что очень невежливо. — Он протянул мне мой телефон.

Я открыла последнее сообщение и прочитала еще раз:

А чего я хочу больше-пребольше всего? Увидеться с вами.

Он выжидающе смотрел на меня, но вместо того, чтобы ответить вслух, я быстро напечатала:

О'кей. Встретимся и попьем кофе, минут через пять?

Отложила телефон и, не обращая на него внимания, пошла на кухню, открыла буфет и достала растворимый кофе и две чашки.

— Что вы делаете? — спросил он, подойдя ближе.

Я ничего не ответила и продолжала готовить кофе. Его телефон просигналил. Краем глаза я видела, что он прочел сообщение и набрал ответ. А потом, не глядя на меня, направился к кровати и стал разгружать с нее вещи, расставляя мебель по местам. Я наблюдала за ним, дожидаясь, пока вскипит чайник.

Мой мобильник ожил.

Заканчиваю работу. Встречаемся через пять мин.

Я улыбнулась. Мы занялись каждый своим делом: я накрывала на стол, а он собирал диван. Наконец он закончил и пришел на кухню.

— Привет, — сказал он весело. — Дон Локвуд. — И протянул мне руку.

— Я знаю, — ответила я и поставила перед ним кофе. — Как работа?

Он посмотрел в свою чашку, точно решал, пить ему кофе или нет, а затем поставил ее на стойку. Подошел ко мне, забрал у меня мой кофе и поставил его туда же. Нежно, очень нежно провел рукой по моей щеке, наклонился и поцеловал меня. С тех пор как в двенадцать лет я танцевала на дискотеке с Джерардом Луни под три медленные песни подряд, у меня ни с кем не было такого долгого поцелуя. Мы не могли и не хотели его прерывать, а потому медленно перешли с линолеума на свежевычищенный, слегка еще влажный ковер, а затем словно взлетели и очутились уже на кровати.

— Я придумала новый текст для вашего рекламного ролика, — сказала я ему позже тем вечером, лежа на боку и опершись на локоть, чтобы лучше его видеть. Изобразила голос за кадром: — «Мы очистим ваши ковры и обновим вашу кровать! Пока вы на работе — мы все сделаем за вас! Самое соблазнительное предложение сезона!»