Даниэла Стил - Отзвуки эха

Затем одна из женщин сделала фотографии для шедевров, которыми, несомненно, являлись все паспорта и дорожные документы. Похоже, эти умельцы могли подделать все, что угодно. Серж считал, что их немецкие паспорта и военные билеты невозможно отличить от настоящих.

Серж с полковником Монтгомери отошли в угол и долго говорили о чем-то очень тихими голосами. Тем временем женщины сняли с Амадеи мерку для одежды, которую еще предстояло добыть. Она не знала, каким образом они достают ситцевые платья, деловые костюмы и элегантные туалеты, которые где-то хранились еще с довоенных лет. Видимо, кое у кого имелись родственники, подчас довольно богатые, с сундуками, полными сокровищ. Некоторые даже умудрились сохранить меха и драгоценности.

Все это появилось два дня спустя в красивом кожаном чемодане. К чемодану прилагались их паспорта, бумаги и эсэсовский мундир со всеми регалиями для Аполлона. Начались примерки, и все было идеально подогнано по фигурам. Из них вышла прекрасная пара. Амадея надела элегантное платье из серой шерсти, похожее на те, что носила ее мать, и нитку дорогого жемчуга. Платье от Мейнбохера было в прекрасном состоянии, так же как шуба и модная черная шляпа. Удивительно, что туфли, которые подобрали Амадее, оказались немецкими. Черная сумка из крокодиловой кожи была от Гермеса, черные замшевые перчатки сидели как влитые. Амадея выглядела прекрасно одетой женой очень состоятельного человека, каким и должен был быть офицер, в которого перевоплощался Монтгомери. Настоящий эсэсовец, чье имя он носил, был уже два года как мертв. Утонул во время отпуска, когда на шлюпку, в которой он находился, налетела чья-то яхта. С тех пор о нем, похоже, забыли. Поэтому Монтгомери посчитал безопасным позаимствовать имя и биографию этого человека. Эсэсовец никогда не был в Париже, и Монтгомери был уверен, что его здесь никто не знал. А если и знал, на выполнение задания потребуется всего два дня, после чего парочка благополучно улизнет.

Полковнику Монтгомери предстояло собирать информацию на совещаниях нацистов, а также на светских мероприятиях. Амадея должна была служить прикрытием. Она тоже намеревалась узнавать, что удастся, из бесед с другими женщинами и во время танцев со старшими офицерами на вечеринках. Полковник заранее снял номер в отеле «Крийон», чтобы отпраздновать их «годовщину», заказал шампанское и розы, а в качестве подарка — прелестные золотые, с бриллиантами, часики от Картье. Словом, продумал каждую деталь.

— Ты очень щедр, — пробормотала Амадея, любуясь часами.

— Ты так думаешь? — удивился он, такой спокойный и невозмутимый в своем эсэсовском мундире. — А мне кажется, что не слишком. Лично я считаю, ты заслуживаешь большую бриллиантовую брошь или сапфировое колье за то, что терпела меня в течение пяти лет. Тебе очень легко угодить.

— В монастыре мы ничего подобного не видим, — улыбнулась Амадея. Ей все еще было не по себе в дорогих нарядах.

Она неловко сняла шубу и поспешила повесить ее в шкаф. Мать никогда не носила мехов до смерти мужа. Только получив наследство, она смогла позволить вещи подороже. Беата купила себе шубу, но особенно не роскошествовала. Даже меховые жакеты появились у ее дочерей только тогда, когда они стали достаточно взрослыми. Амадея сто лет не носила мехов.

— Может, мне стоило подарить тебе четки? — пошутил полковник, и на этот раз она рассмеялась.

— Поверь, этим ты доставил бы мне огромное удовольствие, — заверила Амадея и, вспомнив о том, куда очень хотела бы пойти, будь у нее время, немного оживилась:

— Не могли бы мы посетить Нотр-Дам? — спросила она с видом заботливой жены, и ее «муж» согласно кивнул.

— Думаю, это вполне возможно.

Монтгомери хотел поводить ее по магазинам, с удовольствием играя роль богатого и щедрого мужа. Ему выдали достаточную сумму немецких марок, чтобы разбрасываться деньгами направо и налево, как подобает человеку в его положении, имеющему хорошенькую молодую жену.

— Ты танцуешь? — неожиданно спросил Монтгомери. О таком важном он и забыл! Если Амадея ушла в монастырь совсем девочкой, возможно, что она никогда не училась танцевать!

— Когда-то танцевала, — застенчиво улыбнулась Амадея.

— Мы станем танцевать только в случае крайней необходимости. Моя жена всегда уверяла, что худшего танцора, чем я, трудно найти. Я обязательно отдавлю тебе все ноги. Жалко портить такие красивые туфельки, — вздохнул он.

Амадея кивнула. Так или иначе, а туфли обязательно придется вернуть законной хозяйке.

Следующие три дня они собирали информацию, постоянно находясь на связи с Сержем. От Монтгомери требовалось узнать как можно больше о новых снарядах, которые готовились выпускать немцы, не столько даже о технических деталях, сколько о планах и местоположении военных заводов, количестве рабочей силы, складах и руководителях проекта. Разработки были еще на ранней стадии, но англичанам требовались подробные описания, поскольку эти разработки могли оказать огромное влияние на ход войны. Поэтому Монтгомери приходилось заводить много новых знакомств, что было огромным риском. Если его запомнят и впоследствии узнают, это может поставить под угрозу будущие задания. Но на этот раз он был самой подходящей кандидатурой. То, что делал Монтгомери, было необычайно важно для победы.

Они вызвали такси и отправились в «Крийон» с двумя дорогими чемоданами, набитыми всем необходимым. За документы можно было не волноваться. Прическа и макияж Амадеи выглядели безупречно. Длинные светлые волосы были уложены аккуратным узлом на затылке, а модная одежда удивительно ей шла. Пара, бесспорно, была очень красивой.

Амадея вошла в номер, огляделась и заставила себя захлопать в ладоши, восторженно ахнуть и поцеловать «мужа». Но когда коридорный вышел, в ее глазах стояли слезы. Она не видела подобной роскоши с тех самых пор, как ушла в монастырь, и сейчас эта шикарно обставленная комната напомнила ей о матери.

— Немедленно прекрати, — потребовал Руперт на немецком.

Амадея тяжело вздохнула и вытерла глаза.

Они отправились в Нотр-Дам, затем к Картье, чей магазин вел весьма оживленную торговлю, обслуживая немецких офицеров и их любовниц. Потом последовал обед у «Максима», а вечером предстояла вечеринка в немецком штабе. Амадея ослепила всех своим белым атласным туалетом с бриллиантовым колье на шее, длинными белыми лайковыми перчатками и отделанными стразами босоножками. У ее мужа был чрезвычайно гордый вид, когда она кружилась в танцах почти со всеми молодыми офицерами штаба. Сам он дружески болтал с высшими чинами о новом вооружении и важности своевременного окончания разработок. В результате почти вся необходимая информация была получена.