Наталья Штурм - Школа строгого режима, или Любовь цвета юности

– А меня бы мама за такие дела так видлупляти! – осуждающе покачала головой Оксанка.

– Куда? Кого? – рассмеялась Вика.

– Отлупила, – пояснила я. Моя бабушка была с Кубани, и порой у нее проскальзывали украинские словечки.

Мы сидели после уроков на школьной лавочке и ждали урока сцендвижения.

– А можно я приду на ваши занятия? – спросила вдруг Таня. – Это же не запрещено?

– Конечно, мы спросим у мастера, думаю, он разрешит, – одобрила я Танькину идею.

На занятиях в тот день мы учились давать пощечину.

– Вика! Подставляешь свою левую ладонь под лицо Оксаны, широко размахиваешься правой рукой и бьешь как будто по лицу, но мимо. Ты должна попасть по своей левой ладони! Поняла? Репетируем! А ты, Оксана, не забывай сразу схватиться за «ударенную щеку». Давайте, девочки, мальчики, старайтесь!

Педагог ходил по сцене, поправлял всем парам руки, а иногда показывал сам лично. Мальчиков в нашей группе было всего двое, остальные были зачислены на литературное. Поэтому пощечины приходилось репетировать и на педагоге тоже.

Таня сидела в глубине зала и с восторгом наблюдала за уроком.

– Какие же у вас интересные занятия! Вы все такие талантливые. Закончите школу, поступите в театральные, потом вас театры разберут. А я буду смотреть вас на сцене или по телевизору и говорить: «Это мои подружки!»

– Да, здесь интересно заниматься, многому можно научиться еще до института. Жалко, Динару отчислили, из нее могла хорошая характерная актриса получиться, – вспомнила я подружку.

– Слушайте, а давайте к ней на эти выходные заявимся? Она говорила, что живет одна, и приглашала нас еще в сентябре! – оживилась Викуся.

– Причем твоих парней разрешала привезти, – напомнила я.

– А меня возьмете? Я могу фирменный алкоголь из дома взять, – предложила Татьяна.

– Не вопрос, поедем с нами, – согласилась я, не раздумывая.

– А я еще приглашу моего Мухаммеда, вот он обрадуется! – подпрыгнула Татьяна.

– Договорились. Скинемся, купим колбасы, шпроты и нарисуемся теплой компанией! Динара не будет против. Я ей сегодня же позвоню, – подытожила Вика.

Динара ужасно обрадовалась идее устроить у нее вечеринку.

Вика заявилась в модных джинсах-бананах и в майке с круглыми чернильными разводами в виде солнца. Мы с ней сами изготовили этот шедевр: завязали на белой майке узел и опустили его в чернила – получился модный орнамент.

Я надела сиреневые бриджи с фиолетовыми вставками по бокам, лодочки, украшенные бантиками, и майку с кармашком-сеточкой. Еще прихватила у мамы модный полиэтиленовый пакет «Монтана» с изображением аппетитной женской задницы. Это был полный отпад!

Оксанка нарядилась в то, что ей сшила мама. Украинский орнамент на кофточке с рукавами «фонариками». А массивные «плечики» дивчина сама уже себе подложила. И еще широкий ремень прикупила у спекулянтов.

Но Татьяна выглядела круче всех. Стильно и элегантно. Тонкий свитер-водолазка, идеально подчеркивающий большую грудь, длинная расклешенная юбка, тонкий черный поясок в тон шпилек и прямоугольная сумочка «клатч». Бусы из агата висели до самого пупка, а завершали красоту золотые сережки в виде сердечек.

– Ух ты! – только и выдохнули мы.

Парни, которых пригласила Вика (все из сто двадцать седьмой ШРМ), пришли вместе с ней. Они весьма свободно влились в нашу компанию, оказались веселыми, ненапряжными и совсем не пафосными, хотя, по слухам, папа одного из ребят был замдиректора Елисеевского гастронома, а родственником другого был сам Демичев, министр культуры СССР. Еще ходили слухи, что в той школе учились Валерий Тодоровский, Антон Табаков и Степан Михалков. Но в нашей компании их не было, хотя все возможно – документы же мы не спрашивали. Мы были «сами с усами».

Один из ребят в косухе, увешанный модными крестами, отозвал Вику на кухню и спросил:

– Слушай, Динара, правда, здесь одна живет?

– Ну да, а что? Прикадрить решил?

– Да у меня с пэрэнтсами проблемс, – по-английски объяснил он. – Мне влом домой возвращаться, может, я у нее поживу?

– Это ты с Динарой решай, меня не вмешивай. – Викуся налила себе настой чайного гриба из трехлитровой банки и вернулась к гостям.

Танюха была вся как на иголках. Накануне она договорилась с Мухаммедом, что он приедет, когда освободится. Ради этой встречи и чтобы нам угодить, Таня скоммуниздила из папиного бара две бутылки спиртного – персиковый шнапс для компании и персонально для Мухаммеда азербайджанский коньяк «Ширван».

Время уже шло к девяти часам вечера, когда наконец Мухаммед заявился. И сразу стало ясно, что он лишний в этой компании. Парень в косухе, твердо решив завоевать Динару, красочно рассказывал про сто двадцать седьмую школу, или, как ее в народе называли – «Школу Золотой Молодежи».

– Я когда туда впервые пришел – своим глазам не поверил! Девицы на переменах сидят на подоконниках, анашу курят! Никакой формы, завтраков и маршировок. Полная свобода. В школе можно появляться три раза в неделю.

– И политинформации нет? И писем Корвалану не пишите? – развивала я тему свободы.

– Конечно. У нас директриса мировая тетка! Один доклад сделаешь – и аттестован. У нас на уроках пипл читает «Гулаг» Солженицына. Какой Корвалан? У нас стишок такой ходит: «Поменяли хулигана на Луиса Корвалана. Где б найти такую б…дь, чтоб на Брежнева сменять».

Мы тихо захихикали. Вроде и смешно, но явная антисоветчина. Если будут нас «сажать», скажем, что смеялись, но тихо. Неодобрительно.

– Времени самовыразиться навалом, – продолжал парень. – У нас художники учатся, дети режиссеров, актеров, писателей, короче, творческая молодежь. Неужели не слышали?

– Слышал я про эту школу, – вдруг громко заявил Мухаммед. – Там бездельники одни, шалопаи и лоботрясы. Никто не учится, только дурью маются.

– Без дури никуда! Иначе вырастешь сильным и тупым совком, – засмеялись ребята из ШРМ. Видимо, под словом «дурь» что-то подразумевалось.

– Дурь? – переспросила Динара.

– Это марихуана, трава такая полезная, – продолжал смеяться парень в косухе, подмигнув приятелям.

Я нагнулась к Динаре и шепотом сказала:

– Это сильные наркотики, ЛСД, марихуана, – я песню про это знаю.

И напела:

Песню подхватили, Динара сняла со стены гитару, и начался концерт. Сначала пели Окуджаву, потом пошли незнакомые песни на английском. Парень в косухе спел несколько песен битлов и сорвал бурные аплодисменты.

Надо сказать, что ребята при всей своей показной развязности были весьма образованными и начитанными. Они сильно отличались от нас, причем выгодно. В них присутствовала внутренняя свобода, они по-другому «дышали».