Павел Алексеев - Десант строгого режима. Воля богов

Уголовно-исполнительный кодекс РФ (УИК РФ) от 08.01.1997 N 1-ФЗ

Статья 122. Исправительные колонии строгого режима ( выдержка )

3. Осужденные, отбывающие наказание в обычных условиях, признанные злостными нарушителями установленного порядка отбывания наказания, переводятся в строгие условия отбывания наказания.

4. Осужденные, отбывающие наказание в облегченных условиях, признанные злостными нарушителями установленного порядка отбывания наказания, переводятся в обычные или строгие условия отбывания наказания.

5. В строгие условия отбывания наказания по прибытии в исправительную колонию строгого режима помещаются также осужденные за умышленные преступления, совершенные в период отбывания лишения свободы.

6. Перевод из строгих условий отбывания наказания в обычные производится не ранее чем через девять месяцев при отсутствии взысканий за нарушения установленного порядка отбывания наказания.

8. Осужденные, переведенные из другой исправительной колонии строгого режима, отбывают наказание в тех же условиях, которые были им определены до перевода.

Заключённые в СИЗО содержаться в общих камерах с одинаковым режимом содержания. Но по тем или иным основаниям, в отношении некоторых заключённых, режим содержания может быть изменён на более суровый — строгий. (прим. автора)

Где-то посреди бескрайнего НИГДЕ, в месте под названием НИЧТО, висел безымянный замок. Когда-то и у этого НИГДЕ и у этого НИЧТО было название, как и у этого замка. Но никто, из ныне живущих, уже не помнил про эти места и про этот замок, а тех, кто помнил, уже давно не было в живых.

В остроконечных башнях, в гулких, пустых залах царила мёртвая тишина. Ни единый звук не нарушал покой. Не было слышно шагов, музыки, шуршания одежд. Не было даже дуновений ветра, который обычно любит резвиться в таких помещениях, быстрым сквозняком проносясь по комнатам, украшенных золотом, благородным мрамором и драгоценными гобеленами.

Но, несмотря на всё, замок ещё жил. Словно вздох пронёсся по пустым залам. Грустный, глубокий, полный безысходной тоски и грусти, вздох. Тихий голос, нежным, переливчатым звоном прошептал:

— Ты звал меня, Владыка, отец мой?

— Да, звал, дочь моя, — отозвался сильный, но полный печали голос.

— Я пришла, как только набрала достаточно сил, отец мой. Прости за промедление. С каждым разом, всё труднее попасть сюда. Замок умирает, как и умерло до этого то, что сейчас его окружает.

— Поэтому я и позвал тебя, дочь моя. Мои силы почти иссякли. Люди забыли нас. Больше нет жертвоприношений нам. Нет молитв. А без этого наши силы тают. Сменилось множество поколений и нас забыли. Сколько богов ушло в это самое НИЧТО и стало НИКЕМ? Все. Остались только мы с тобой.

— Да, отец. Всё так. Видимо пришло и наше время стать НИКЕМ.

— Может быть, дочь моя. Может быть, — отозвался Владыка.

— О чём ты? Отец?

— Мы очень долго наслаждались покоем и благополучием. Мы забросили всё, от чего нас стали почитать как богов и благодаря тому, отчего мы стали богами. А когда спохватились — стало уже поздно. Нас всех забыли. Кого раньше, кого позже. На земле мир и благоденствие. Покой и порядок. Людям не нужны боги. И нас предали забвению.

— Это всё так, отец. Но зачем ты это говоришь? Об этом всё давным-давно было говорено.

— Не перебивай меня, дочь моя, — гулко ударил голос Владыки.

— Прости меня, отец. Я скверная дочь, — покаянно прозвенели нежным звоном колокольчики.

— Нет, — возразил голос Владыки, — Ты славная и примерная дочь моя. Ты пронесла верность и покорность через многие века. Ты была верной дочерью и верной своему долгу. Поэтому ты ещё здесь, а не стала НИКЕМ. Я понимаю, ты просто устала и тебя мучает безысходность. Но… У нас есть один единственный шанс выжить. И мы его используем.

— Отец? Ты сказал, что у нас есть шанс, ты нашёл выход?

— Да, дочь моя. Есть один, исчезающее малый шанс. В мире людей нужно посеять смуту и тогда они, возможно, вспомнят о нас. И снова начнут возносить нам молитвы и жертвоприношения. И мы снова окрепнем.

— Но как, отец? Люди нас не помнят. Как они смогут поверить в нас? Ведь молитва невозможна без веры.

— Моих сил мало, дочь моя. Но используя то, что осталось, я смогу вырвать к нам из другого мира, где ещё знают, что такое боги, людей.

— Отец мой, даже если ты и сможешь это сделать, те люди верят в других богов. От их веры не будет нам пользы. Они не плоть от плоти этого мира.

— Всё не так просто, дочь моя. Эти люди, посеют смуту и заставят вспомнить людей нашего мира своих богов. Неважно, каким именами они станут называть этих богов. Кроме нас двоих, всё равно тут никаких других богов нет. Всё пойдёт нам на пользу.

— Отец мой. Я поняла, все, что ты задумал. Но если ничего не получится?

— Тогда мы просто станем НИКЕМ.

— Что я должна сделать, отец мой?

— Ты уйдёшь в мир людей, дочь моя. И будешь жить среди них как человек. Если ничего не получится, то ты, прожив обычную, человеческую жизнь, умрёшь. Станешь НИКЕМ. Если всё удастся, то со временем, получив необходимое количество силы, ты снова обретёшь божественную сущность.

— А что будешь делать ты отец мой?

— Потратив силы на то, что бы выдернуть в наш мир нужных людей, я сильно ослабну. Этот замок исчезнет. Моих сил останется только на то, что бы окончательно не стать НИКЕМ. Так что, это возможно наша последняя встреча, дочь моя.

— Когда ты приступишь, отец мой?

— Когда буду готов, дочь моя. А сейчас, я отправлю тебя к людям. Прощай, дочь моя. Я люблю тебя.

— Прощай, я люблю тебя, отец мой.

Что-то изменилось в безымянном замке. Он вздрогнул, на мгновения поплыли очертания, затем всё снова замерло.

— Надеюсь, до встречи, дочь моя, — устало вздохнул Владыка, — Я сейчас так слаб, что не могу даже посмотреть, куда ты попала и в кого переродилась. А сейчас, последнее усилие, где-то были нужные мне люди.

— Слушай, Искандер. Вот откуда такое везение? За что бы ты не брался, всё у тебя получается. Ну, ты уже которому зеку помогаешь из тюрьмы вылезти? Я тут прикинул, несколько десятков человек из-за решётки вытащил. А сколько туда не попало, потому что дела разваливались, не доходя до суда. От тебя прокурор со следаками уже плачут. Как только узнают, что ты влез в какое-то дело, так у них истерика начинается, ты им план срываешь. А опера? Опера тебя просто ненавидят. Я сам слышал, как в Центральном, главный опер орал, типа, вот попадёшься ты им в руки, живым не выпустят. А судья с Ленинского, слыхал чё сказала, ну эта, с прикольной фамилией. О! Судья Небогатова, которая. Так она сказала тоже, типа, попадёшься, на полную катушку упечёт, типа, главное чтобы зацепиться было за что. Слышь, Искандер? Во, ты им даёшь!