Екатерина Вильмонт - Девочка с перчиками

— Вот умница!

— Да я тут не при чем, он сам позвонил, сказал, у него ко мне какое-то дело, ну я и пригласила…

— А он небось обрадовался без ума?

— Не заметила. У него голос какой-то странный был, то ли грустный, то ли больной.

— Ничего, и выздоровеет и развеселится, как тебя увидит. Наверное просто растерялся, не знает, что тебе подарить.

— Ах тоже мне проблема, в такой ситуации достаточно цветов.

— Тима, у тебя что-то случилось?

— С чего ты взяла, мамочка?

— Какие-то неприятности?

— Да вроде бы нет.

— Но ты такой мрачный! Скажи, почему ты все от меня скрываешь?

— Да нет, мама… Я просто… А впрочем… Ты знаешь, что сегодня ко мне в офис явился представитель фирмы Тиффани?

— Но позволь, это же, насколько я понимаю, ювелирная фирма… Тимочка, это опять что-то, связанное с Олегом? — догадалась вдруг Ольга Варламовна.

— В том-то и дело! А я так взбесился, сам не понимаю почему.

— А я понимаю! Эта бедная девочка и так уж нахлебалась от его подарков. А что на сей раз?

— Не знаю. Даже смотреть не стал. Отдам завтра ей, пускай сама смотрит. Я же тут только передаточное звено.

— Тимочка, покажи, мне же интересно!

Тимофей достал из кейса коробку и поставил на стол. Ольга Варламовна открыла ее, достала оттуда маленький футляр и конверт.

— Тим, это тебе! — удивленно воскликнула она.

— О господи!

Он открыл конверт, на листке шелковой бумаги с вензелем фирмы рукой Олега Варламовича было написано:

«Тима, прости, но не стоит говорить Яне, что это кольцо от меня. Пусть это будет твой подарок к ее дню рождения. Я убежден, что ты уже любишь ее! И дай вам Бог!»

— Боже, какая маразматическая пошлость! — вне себя от злости воскликнул Тимофей. — Прости, мама, но он по-моему просто спятил перед смертью! Во всем этом есть какая-то запредельная безвкусица, если хочешь, граничащая с сентиментальностью изувера!

В голосе Тимофея матери послышалась подлинная ненависть.

— Тима, ну что ты такое говоришь! — огорченно прошептала она.

— Говорю, что думаю! Сломал жизнь несчастной девчонке, а пришла пора умирать, придумал, как ему показалось, жутко красивую историю в духе даже не Голливуда, а скорее индийского кино! Эти идиотские побрякушки чуть не стоили ей жизни, к тому же они вообще интересуют ее не больше, чем прошлогодний снег! Он и за гробом продолжает в это играть! Тьфу, история вполне достойная пера господина Зноя! А мне-то что делать? Он видите ли на том свете убежден, что я ее люблю! Маразм чистой воды!

— А разве нет? Не любишь? — тихо спросила Ольга Варламовна.

— А даже если люблю, предположим, то с какой стати я должен дарить любимой женщине какие-то загробные побрякушки? А? Ты считаешь это нормальным, мама?

— Нет, не считаю! Ты прав, Тимоша! Она ведь уже носит одно колечко, тоже подарок Олега.

Тимофей оторопело взглянул на мать.

— А ты почем знаешь?

Ольга Варламовна покраснела.

— Так! Я с ума с вами, Савицкими, сойду! Ты видела Яну?

— Да! И говорила с ней. И она мне ужасно понравилась, если хочешь знать!

— Обалдеть! Ну, и как ты это провернула?

Ольге Варламовне ничего не оставалось, как во всем признаться сыну. Он долго хохотал.

— Да, мамочка, я даже не подозревал, что ты у меня такая выдумщица! А Яна, умница, сразу вас раскусила! И не стыдно вам с Натальей Федоровной в вашем довольно-таки почтенном возрасте заниматься подобной чепухой? — Тут взгляд его упал на пресловутый футляр от Тиффани. — Ну скажи мне, мамочка, — взмолился он, — что мне с этой хреновиной делать?

— Отдать Яне. Что еще ты можешь сделать?

— А может, продать к чертям, ей деньги наверняка нужнее?

— Тима, опомнись, что ты говоришь! Как ты можешь это решать? И под каким предлогом ты ей эти деньги отдал бы, скажи на милость?

— Да, тоже верно. Но не могу же я, мама, выполнить то, чего требует Олег? С какой стати и по какому праву я мог бы подарить ей это баснословно дорогое кольцо? Бред сумасшедшего! И вообще, что это за идея, почему я должен плясать под дудку покойника? Из-за его наследства? Да пошел он к черту со своим наследством! И без него проживу прекраснейшим образом! Как тебе это нравится — он заранее решил, что я должен загладить его вину перед Яной и с того света дергает меня за ниточки, как паршивую марионетку! Или он полагал, что я на все пойду, чтобы кроме своей доли наследства прикарманить еще и Янину? И эта идея, что дом пять лет нельзя продавать! Какое его дело, что она захочет сделать с его наследством? Знаешь, мама, это, может быть, самое горькое разочарование в моей жизни — твой брат!

— Что ты говоришь, Тима! Нельзя так о покойнике!

— А покойнику можно вот так играть судьбами живых людей?

— Тимочка, но ведь он это от любви…

— От какой любви? К кому?

— Как к кому? К Яне, конечно!

— По-твоему это любовь? — вне себя заорал Тимофей. — Это жалкая трусость старого педофила! Я еще могу понять, что он испугался шантажа ее мамаши, слинял за кордон, кому охота садиться в нашу тюрьму за растление малолетних! Но почему же он слинял по-тихому, ничего ей не сказал, попросту, как говорится, поматросил и бросил? На какую жизнь он ее обрек? И вдруг на смертном одре его осеняет роскошная идея — а оставлю-ка я ей побрякушки и домик с перчиками, как красиво! Как трогательно!

— Тима, погоди, но он ведь давно стал покупать ей эти украшения, сам же говорил… А это значит, он все эти годы ее помнил и любил…

— Так оставил бы ей все наследство или хотя бы большие деньги! Но нет, в этом же нету игры, это неинтересно, кто знает, не приберет ли его денежки к рукам ее муж или хахаль… Зато побрякушки прибрал к рукам жуликоватый ювелир! Он, мама, не о Яне вовсе думал, а о том, чтобы выглядеть красиво после смерти! Гадость какая! А ведь я с самого начала чувствовал, что не хочу ввязываться в эту историю… но теперь я завяз по самые уши… — Он стукнул кулаком по столу.

— Тима! — поморщилась Ольга Варламовна.

— Извини, мама, но меня это просто бесит!

— Знаешь, Тима, я попробую дать тебе совет…

— Ну, попробуй! — с вызовом ответил Тимофей.

— Думаю, тебе стоит сказать Яне всю правду.

— Какую правду? Что Олег сбрендил на старости лет? Что это не любовь, а хрен знает что?

— Не кричи! А я, кажется, поняла, от чего тебя так колбасит!

— Что? — Тимофей даже поперхнулся. Меньше всего он ожидал услышать от матери это жаргонное словечко.

А Ольга Варламовна усмехнулась и заявила:

— Именно! Тебя колбасит и плющит больше всего от ревности!

— От какой еще ревности, черт побери? — взревел он.

— Ты ревнуешь Яну к Олегу. Все элементарно, мой мальчик.

— Что за чушь!

— Не чушь, Тимоша! Ты любишь эту женщину.

— Оставь, мама, — как-то сник Тимофей. — Объясни лучше, какую правду я должен ей сказать?