Татьяна Воронцова - Невроз

Ухмыляясь во весь рот, Грэм склоняется к его лицу. Почти без усилий исторгает у него еще один долгий стон и, прежде чем отбросить его руку, говорит очень тихо и очень серьезно:

– НИКОГДА НЕ ПРОСИ, ты понял? НИКОГДА И НИЧЕГО.

Восемнадцать лет назад... Пока шасси «боинга» не коснулось взлетно-посадочной полосы, можно позволить себе покопаться в прошлом, побередить старые раны. Кому это нужно? Черт, да, в сущности, никому. Просто механизм памяти не поддается сознательному контролю. Цепляешься, как за ниточку, за какой-нибудь незначительный эпизод вроде узора на покрывале или цвета рубашки, которая была на тебе в тот день, когда... и мало-помалу разматываешь весь клубок.

Дед уж год как пребывал в лучшем мире, когда любящие дети, то есть Герман и Надежда, задумали выставить в Центральном Доме художника некоторые из его работ. С организацией выставки особых проблем не возникло. Имя Федора Строганова все еще было на слуху, его не успели забыть, к тому же Герман всегда отличался талантом заводить полезные знакомства. Грэм изворачивался как мог, но на открытие пришлось пойти. Во время летних каникул трудно изобразить страшную занятость, тем более когда речь идет о культурном наследии твоей семьи.

Собрался народ, приличная публика. Им рассказали о творчестве гениального скульптора, поводили по залу, предложили напитки. Все очень цивилизованно, очень по-европейски. Герман был доволен, Надежда блистала в новом платье и новых туфлях на нереально высоком каблуке. Грэм держался на расстоянии, чтобы его поминутно не представляли бесчисленным знакомым и не доставали вопросами об учебе и видах на будущее. Он чувствовал себя не лучшим образом. Некоторое облегчение наступило только после того, как ему удалось уединиться в кабинке туалета и зарядить ноздрю кокаином.

«Какая муха тебя укусила?» – сердито спросил Герман, когда они еще только готовились к мероприятию, исследуя содержимое платяных шкафов и лениво переругиваясь. Грэм молчал, стараясь не привлекать к себе внимания. Вышло наоборот.

«Все нормально».

«Нормально? Пустые глаза и третья сигарета за час – это, по-твоему, нормально?»

«Ты не заболел? – встрепенулась Надежда, позабыв про горячий утюг и требующую внимания дочь. – Температуры нет? А ну поди-ка сюда...»

Никакой температуры, никаких простудных явлений... Матушка была в полном недоумении. Между тем недомогание его объяснялось очень просто. Прошло не так много времени с тех пор, как клиент с Кутузовского провел среди него воспитательную работу. Потом был еще тягостный разговор с Лео, потом серия телефонных звонков... Пришлось сменить номер мобильного, что причиняло определенные неудобства, но другого способа отделаться от назойливого поклонника Грэм придумать не мог.

Случалось ли ему переживать из-за своего безнравственного поведения? Ничуть. Мысль о деньгах приятно грела душу, несмотря на способ, каким они были заработаны. При этом он понимал, что если бы кто-то из его знакомых вдруг признался в подобном... ну как сказать – преступлении? пороке?.. то он, Грэм, первым бы отвернулся от него. Но это другие люди! Что же до него самого, то он давно уже находился за пределами общечеловеческих представлений о хорошем и плохом. Он был темным ангелом, принцем преисподней, и никакая грязь к нему не приставала.

Спустя много лет друзья-художники познакомят его с Шерон, каббалисткой из Эдинбурга. Сидя друг против друга за столом, они немного поговорят о том о сем, а потом она начнет вопрошать о нем священную колоду Таро. Он не сможет отвести глаз от ее смуглых морщинистых рук. Какая из фигурных карт младших арканов будет представлять его, Грэма Мастерса? Проницательность гадалки окажется за гранью его понимания. Принц Жезлов. Этой женщине хватит одной короткой беседы, чтобы проникнуть в самую суть его характера. Принц Жезлов, дыхание Огня...

Итак, все прошло на редкость удачно: именитые гости, пресса, вспышки фотокамер... И тут Грэм почувствовал примерно то же, что чувствует человек, получивший удар в солнечное сплетение. Среди посетителей, осматривающих экспонаты, он заметил Олега.

Мать твою! Почти ничего не соображая, он круто повернулся, налетел на какую-то даму, пробормотал извинения и устремился к выходу. Не тут-то было. Матушка и сестрица перехватили его у самых дверей. Далеко собрался? Вечеринка в самом разгаре. Сославшись на дикое желание выкурить сигаретку на свежем воздухе, он таки вырвался на пять минут, но потом все равно пришлось возвращаться! Это было страшное попадалово. Грэм совершенно не представлял, чего следует ожидать, и, уж конечно, не рассчитывал на то, что Олег вдруг ослепнет, оглохнет и утратит дар речи.

Случилось худшее. Олег оказался знаком с человеком, который охотно представил его Герману Строганову и его супруге. Стоя рядом с бронзовым Нергалом, который был отлит по дедовым эскизам уже после его смерти, Грэм в бессильной ярости наблюдал за их милой болтовней. Когда отец начал шарить глазами по залу, он сразу понял, к чему идет дело. Надо было спасать свою задницу, но как?..

Разумеется, его увидели. Разумеется, подвели к почетному гостю. Холодные глаза, натянутые улыбки, короткий обмен любезностями... Грэм весь взмок под рубашкой, но в зеркале напротив видел приятного, слегка утомленного молодого человека с хорошими манерами, который со временем станет достойным продолжателем... ну и так далее. На любителе платного секса был синий костюм в полоску, какая-то невнятная рубашка и шелковый галстук безумного малинового цвета. С закрытыми глазами он одевался, что ли?

При первом же удобном случае Грэм улизнул в туалет, где торопливо втянул с тыльной стороны ладони еще немного волшебного порошка. Исключительно для тонуса. Дрожь тут же улеглась, ладони потеплели, к мышцам вернулась упругость. Теперь, глядишь, удастся продержаться до победного, тем более что осталось недолго. Минут сорок, от силы час.

Олег припер его к стенке на выходе из сортира.

– Ну все, красавец, теперь ты мой.

Вблизи его галстук выглядел еще ужаснее.

Грэм смерил его холодным взглядом:

– Неужели?

– Ты же не хочешь, чтобы о твоих шалостях узнали папа с мамой.

– А кто им расскажет? Ты?

Олег улыбнулся, показав идеально ровные даже по голливудским стандартам зубы.

– Соображаешь.

Подавив желание пнуть его хорошенько, Грэм оттолкнулся от стены и сделал шаг в сторону. Маневр не удался. Потные пальцы Олега вцепились ему в воротник.

– Григорий... Хорошее имя. Тебе идет. – Минутная пауза, чтобы до предела накалить обстановку. – Жду тебя завтра в девять вечера.

– Забудь об этом, – процедил Грэм.

Стряхивая с себя руку, которая столько раз заносила над ним сложенный вдвое ремень, он брезгливо поморщился, и от Олега это не ускользнуло.