Вера Иванова - Мой прекрасный враг

Насладившись произведенным впечатлением, старушка постучала ложечкой о хрустальный бокал и обратилась к гостям:

– Итак, когда мы наконец собрались все вместе, я хочу сделать важное заявление!

Но слова ей не дали. С противоположного конца стола, бесцеремонно перебив, заговорил отец:

– Господа! Я объявляю годовое собрание акционеров открытым. Фиона, вы ведете протокол? Дальше не записывайте, – обратился он к секретарше. Было очевидно, что мою соседку он решил просто не замечать.

Дорогая мама! Позвольте поздравить вас с юбилеем и пожелать всего наилучшего. Примите наш скромный подарок!

Гости осушили бокалы, и по знаку отца Боб подкатил к бабушке тележку с какой-то аппаратурой. Это был электрокардиограф и автоматический измеритель давления. Так вот почему предок недавно просил меня побывать на серверах компаний, продающих медицинское оборудование!

– Спасибо, сынок, – принимая подарок, бабушка поджала губы, и я понял, что она страшно недовольна. Еще бы – более бестактного напоминания о возрасте и о болезнях и не придумаешь!

– Предлагаю выпить за именинницу! – провозгласил отец, и торжеству, совмещенному с собранием, был дан старт.

О бабушкиной просьбе предоставить слово или забыли, или же, наоборот, сознательно проигнорировали, что вполне соответствовало нравам нашей семьи, где слушали только себя.

На очереди с подарками и поздравлением была мама. Четырехтомник Мураками исправил ситуацию и заметно улучшил настроение бабушки, испорченное электрокардиографом. Удивляться здесь нечему: мама и бабушка – «запойные» книголюбы, на прошлый юбилей самым лучшим подарком был назван трехтомник Толкиена «Властелин колец».

Некоторое время бабушка восторженно рассматривала и листала книги, оживленно обсуждая их с нашей новой знакомой, которая оказалась неплохим знатоком литературы вообще и японской в частности. От Мураками дамы перешли к Мисиме, Абэ и Оэ, с упоением перечисляя какие-то даже и мне незнакомые произведения. Думаю, для всех остальных эти фамилии звучали абракадаброй, во всяком случае, Милена вслушивалась в разговор с недовольно-озадаченным видом.

Вслед за мамой выступил дядя Савва. Он преподнес что-то очень большое и пышное в круглой коробке – не то свадебное платье, не то игрушечного змея – при ближайшем рассмотрении необычное сооружение оказалось огромной люстрой.

– Стиль барокко, – слащаво улыбаясь, прокомментировала жена Саввы тетя Агата. – Полгорода оббегали, пока нашли!

– Спасибо, дорогие! – бабушка улыбнулась, но в целом была сдержанна – еще бы, для этого «барокко» ей понадобится новая квартира, в ее двухкомнатную малогабаритку такое чудо просто не влезет! (Бабушка жила не с нами, а отдельно, в одном из спальных районов.)

Второй дядя, Вадим, раскошелился на посудомоечную машину. Наверное, идею подала его жена Раиса – она ненавидит мыть посуду, а муж обожает гостей, и до покупки аналогичного агрегата у них в доме были вечные скандалы. Но бабушке-то зачем такая навороченная техника? Свои две тарелки она и обычным способом помоет, а вот осваивать новые кнопки ей уже не по возрасту, я к пульту от телевизора ее с трудом приучил!

Веселье шло своим чередом: «совет директоров» на противоположном конце стола быстро наливался, тосты и промежутки между ними становились короче, блюда с закусками пустели.

Подошла очередь молодежи. Моя сестренка Лерка сумела составить нешуточную конкуренцию маминому подарку – девчонка сплела фенечку с бабушкиным именем, чем привела старушку в умиленное до слез состояние. Фенечка была тут же завязана вокруг запястья, Лерка удостоилась множества поцелуев и теперь с торжествующим видом поглядывала на старшее поколение.

Моя соседка вела себя на удивление тихо. Не орала, не скандалила и весьма умело пользовалась приборами, весело болтая с бабушкой и Бобом Свирским, который, пользуясь отсутствием супруги, просто-напросто клеился к ней. Один только раз присмиревшая «буря» обратилась ко мне – попросила передать блюдо с сырокопченой колбасой и салат.

– Полный улет! – сообщила она с набитым ртом. Это и еще зверский аппетит были единственными проявленными ею за время обеда слабостями. Да и то простительными – я заметил, с каким удовольствием старушка наблюдала за ней.

– Бабушка сама готовила, – сообщил я.

– Класс! Тот, кто умеет «Оливье» превращать в такое объеденье, просто гений, – она уплела вторую порцию, потом третью, в результате я оставил блюдо рядом с ней.

А потом справа от меня начало происходить нечто интересное – Боб неожиданно активизировался, и на столе между ним и моей соседкой-обжорой вдруг появилась десятидолларовая купюра, которая затем сменилась двадцати-, пятидесяти– и, наконец, стодолларовой. Последняя осталась лежать – неужели этот гад решил охмурить мою соседку? Даже не стесняясь меня и остальных! Ну ничего, он дождется, я ему устрою! Хотя, не скрою, видеть отвергнутую купюру мне было приятно.

После сестры Лерки в игру вступила Милена. Подняв тост за бабушкино здоровье, она подозвала охранника, который положил перед именинницей черную плоскую сумку.

– Ноутбук! – ахнула Лерка. – Круто!

– Миленочка, спасибо, дорогая! – под одобрительный гул гостей бабушка расцеловалась с подошедшей девушкой. – А вы научите меня этим пользоваться?

Похоже, Милена попала в точку – портативный компьютер был как раз тем новшеством, о котором бабушка мечтала.

– Конечно, Елизавета Викторовна! Мы будем заниматься каждый день, – пообещала раскрасневшаяся Милена. Казалось, она получала от шоу не меньше удовольствия, чем бабушка.

Итак, моя приятельница сделала весьма основательную заявку на победу в конкурсе подарков – что ж, этого и следовало ожидать: Милена из тех, кто любит и умеет побеждать. Познакомились мы в институте, когда она подошла ко мне и спросила: «Как насчет того, чтобы пожениться?» Я был так ошарашен, что не нашелся с ответом. Стоял столбом и молчал как рыба. Девушка словно вышла из моего сна – невысокая, гибкая, с тонкой талией и копной рыжих волос. Помню, Боб – он был рядом – начал плести, не подойдет ли он в качестве замены и все такое, но красотка проигнорировала его. «Молчание – знак согласия», – сказала она, откинув со лба кудряшки и обдавая меня жаром широко распахнутых наглых карих глаз, что, впрочем, не помешало мне заметить, как маленькая когтистая ручка тихо цапнула и положила в карман пятьдесят баксов Боба. Я еще подумал тогда: «Хорошо же мы платим этому жирдяю. Швыряется деньгами направо и налево, кадрит девчонок». Боб так и не раскололся потом, с пользой ли были потрачены эти деньги. А мы с Миленой стали регулярно встречаться. Это были ровные, дружеские отношения. Милена, несмотря на потрясающую женственность, обладала мужским умом, на редкость острым язычком и характером вожака львиного прайда. Она уже была вхожа в наш дом и из всех родственников больше всего сблизилась с отцом – предок часто ставил мне в пример деловые качества «любимой невестки», даже не удосуживаясь прибавлять слово «будущей». «Посмотри, как она быстро соображает! А решительность! А кураж! А хватка! Тебе есть, чему у нее поучиться!» Я мог бы добавить к этому списку «ум и дальновидность», потому что полюбившиеся отцу способности она оттачивала на бизнесе, а не на наших отношениях. Милена приглянулась всем, кроме бабушки, – та не спешила выставлять ей оценку, ни положительную, ни отрицательную. «Поживем – поглядим», – любила говорить старушка в ответ на восхищенье остальных.