Светлана Лубенец - Свидание на крыше

— Ну почему же не герой? — Вера бросилась к нему, остановилась в полуметре и сказала: — Каждый человек чейнибудь герой… мне так кажется… — Потом приблизилась и опять уткнулась лицом ему в грудь.

— Ты заразишься… — глухо сказал он.

— Не заражусь. Ты не болен… просто перенервничал…

— Ты ведь нервничала еще больше.

— Ну и что. Я читала, что женский организм более устойчив к стрессовым ситуациям.

— Я не знал…

Сергей обнял Веру за плечи и поцеловал в висок, на уровне которого находились его губы.

— Я против тебя — лилипутка, — сказала она и рассмеялась. — Это очень неудобно.

— А мне кажется, нормально, — ответил он, осторожно приподнял ее лицо за подбородок и коснулся губами уголка ее губ.

— Нормально, — согласилась она и обняла его за шею.

Сергея Новикова не было в школе еще три дня. Его температура то опускалась, то поднималась снова. Они с Верой решили, что первый раз она поднялась от большого огорчения, а потом уже — исключительно от радости. От непривычного состояния абсолютного счастья, как говорил сам Сергей. Вера приходила к нему каждый вечер, и они никак не могли наговориться. Казалось, что они уже пересказали друг другу все, что помнили из своей пятнадцатилетней жизни, но каждый раз находились еще какието неупомянутые случаи, и они говорили и говорили снова, смеялись или заново переживали прошлые неудачи и огорчения друг друга. Они сидели на диване и не могли разнять рук. Даже когда говорили о какихто пустяках, их ладони должны были быть сомкнутыми. Даже когда Вера рассматривала коллекцию Сергея, она ни одну из машинок не взяла обеими руками. Одна ее ладонь попрежнему находилась в его.

Возвращаясь от Сергея домой, Вера встретила возле подъезда Булатова.

— Ну и как это называется?! — накинулся он на нее. — Я тут из кожи вон ради тебя, Верка, лезу, а ты то от Игорька отказываешься, то гдето шляешься по вечерам! Вот почему у тебя все время телефон вне зоны доступа! Где тебя носитто на ночь глядючи?

— Я просто выключаю телефон, и все!

— Зачем?!!

— Чтобы никто не мешал?

— И чем же ты таким занимаешься, что прямо все тебе мешают?

— Какая тебе разница?

— Ну ты, Филимонова, даешь! Я, можно сказать, один в классе для тебя чтото делаю, а ты еще и выпендриваешься! Вот брошу группу, где все тебя любят, что делать будешь? Там, между прочим, уже почти пятьсот членов, и даже несколько человек с открытыми забралами. Знаешь, кто открылся?

Вера тяжело вздохнула и сказала:

— Спасибо тебе, Илюшка, за все, что ты для меня сделал и делаешь, только сейчас мне все это уже неинтересно. Пусть меня хоть целый свет ненавидит — все равно! И те, кто вдруг полюбил, тоже почемуто безразличны.

— Так! — гаркнул Булатов. — Как говорится: вот с этого места и поподробнее, пожалуйста! Что вдруг случилось?

Вера помолчала, а потом вдруг решила сказать правду, потому что она слишком переполняла ее:

— Понимаешь, Илья… я влюбилась…

— Да ну?! — изумился Булатов. — Заново что ли? Опять в этого придурка Рогачева? Тото он опять с тебя своих подбитых глаз не сводит… Но ты имей в виду: он все равно против класса не попрет! Так и будете все время… вне зоны доступа! Устанешь прятаться и телефон выключать!

— Нет, не в Рогачева, — ответила Вера и счастливо улыбнулась.

— А в кого?! Если это для других и тайна, то уж ято, согласись, имею на нее право! — явно не собирался сдаваться Булатов.

— Ну… не то чтобы тайна… Просто вы все и так это скоро узнаете!

— Ой, не томи, Верка! Ты ж меня знаешь! Я ж могила! Ну назови хотя бы имя этого… так сказать… счастливчика!

Вера звонко, с удовольствием расхохоталась и сказала:

— Ну ладно! Тебе скажу! Его зовут… Сережей.

— Серееежей… — протянул Илюха, и Вера увидела, как на его лице отразилась недюжинная работа мысли. — Сережей, значица… Не хочешь ли ты, Верка, сказать, что это тот самый Сережа, возле квартиры которого нарисовано паукообразное солнце или, наоборот, солнцеобразный паук?!

— Ага! Именно это я и хочу сказать! — радостно согласилась Вера.

— То есть это именно Новиков и есть?

— Да, это именно он и есть!

— Ну и как же тебя, Филимонова, угораздило в этого чудика втрескаться? Лучше уж было бы в меня, честное слово!

— Он не чудик, Илюха! Он очень хороший!

— Вот этого я не отрицаю. Новиков, в принципе, нормальный такой пацан… Но он же смешной, Верка… Как в него можно влюбитьсято? Не понимаю…

— Он мне не кажется смешным. Это вопервых. А вовторых, нас с ним связывает такое, что рассказывать никому нельзя. Это только наше с ним. А когда у двух человек вдруг появляется чтото общее на двоих, что никому другому знать не положено, наверно, тогда и возникает… любовь…

— Ага! То есть у вас прямотаки сразу и любовь! Любилалюбила красавчика Алика и вдруг — раз — и перевлюбилась в странного Серегу! Разве такое бывает?

— Как видишь, бывает.

— Ну и что теперь? — расстроенно произнес Булатов. — Что с группойто будем делать?

— А давай напишем в новостях, что она ликвидируется в виду того, что свои функции выполнила!

— Ну конечно! Люди только раздухарились, общаются, и вдруг на тебе — ликвидация!

— Тогда давай объявим в новостях группы конкурс на новое название! Ну и… на направление…

— Это на какое ж?

— Ну… например, твою группу можно сделать такой, в которую будет разрешено обращаться любому несправедливо обиженному человеку. Ну… робингудовская такая группа получится! Людей обижают, оскорбляют, а в группе твоей утешают, помогают, советы дают… Как тебе такое направление?

Булатов по своему обыкновению почесал в затылке, потом посмотрел на Веру с большим уважением и сказал:

— А ты… ничего, Филимонова, соображаешь! Это, пожалуй, выход! А то, знаешь, жалко группуто бросать. Столько времени на нее ухлопал.

— Так, значит, договорились, что ты меняешь название? — решила уточнить Вера.

— Хорошо, я сменю! — охотно согласился он. — Ты такую интересную идею подала, что у меня прямо руки чешутся все переделать, но… — Булатов посмотрел на Веру, смешно вытаращив глаза. — А как же первухинская группа? Я ж оттуда человек сто переманил, но остальные ж теперь снова начнут плодиться, как кролики!

— Представь, Илюшка, мне абсолютно на это наплевать! Пусть себе плодятся!

— Ну гляди… — Булатов потоптался на месте и произнес, просительно заглядывая Вере в глаза, будто она может ему не позволить: — Так я пошел переделывать группу?

— Конечно, иди! До завтра!

— До завтра, влюбленная Верка! — бросил ей изза плеча Илья, торопясь домой.

На следующий день Сергей Новиков пришел в школу в черной велюровой рубашке, в новых, ни разу не надеванных джинсах, в кроссовках, подаренных сестрой, и с новой стильной сумкой через плечо. Вера, которая уже сидела на своем месте у стены, показала ему вытянутый вверх большой палец и улыбнулась. Он улыбнулся в ответ и отправился к своему столу у окна, куда был посажен классной руководительницей, чтобы никому не загораживал доску.