Вера Копейко - Доверься, он твой

— Понимаю, — кивнула мать. — Хорошо знаю, как бывает. — Она выпрямила спину. — Что дальше?

— А дальше Светлана со своим руководителем… продолжают химичить. — Катерина услышала слово, вылетевшее само собой, засмеялась.

— Но она тебе не конкурент, — заметила мать.

— В общем-то нет. Но я заметила ее интерес… — Катерина помолчала. — А может, мне просто мерещится от переутомления.

— Ты увидела что-то конкретное? — В голосе Ксении Демьяновны слышалась тревога.

— Так, кое-что. — Дочь пожала плечами.

— Говори, — потребовала мать.

— К нам слишком часто приходит ее лаборантка.

— Она что-то хочет? О чем-то спрашивает?

— Если спрашивает, то не меня.

— Твоих сотрудников, — поняла Ксения Демьяновна. — На твоем месте я бы насторожилась. Поговори с профессором Назаровым.

— Сказать ему, что у меня тоже начались глюки? — Катерина рассмеялась.

— Думаю, никаких… глюков. — Мать произнесла это слово впервые. Поморщилась. — От самого слова во рту так же кисло, как от слова "клюква", — призналась она.

— Правда? Не замечала. — Катерина с интересом посмотрела на мать.

Мать продолжала:

— Когда напряжение слишком велико, повышается градус… догадливости. Это слово верно по сути. В таком сжатом состоянии ты видишь то, чего не заметишь в обычном. Помнишь, дядя Миша носился со своими зонами — аномальными, сакральными? Он говорил, что все дело в электромагнитных полях Земли.

— Ага, а если себя считать подобием Земли, то…

— Ты смеешься, Катерина. Но сходство есть. Не смотри на меня так, сейчас я в норме. Твое лекарство работает.

— Правда! — Катерина подскочила радостно, по-детски.

— Оно не только мои мозги приводит в порядок. Коллеги по Дому скажут тебе то же самое. Ты молодец, Катерина. И знаешь, почему еще?

— Почему?

— Я вспомнила про дядю Мишу, и тут же на ум пришла его формула.

— "Найти свое дело и своего человека"? Ты про нее? — спросила Катерина. — Я думала, мама, что тебе смешно было его слушать.

— Может, было. Но потом я поняла, как он прав. — Она молчала, чувствуя на себе взгляд дочери. Катерина хотела задать вопрос, но не решалась. Ксения Демьяновна предполагала о чем. Не о деле, всем ясно, профессор Улановская при своем успешном деле. О человеке. Катерина наверняка хочет знать, не был ли якутский взрыв последней попыткой найти своего человека.

Ксения Демьяновна не собиралась обсуждать свою жизнь.

— Ты нашла свое дело, Катерина. Осталось найти своего человека…

Потом, снова прокручивая тот разговор, Ксения Демьяновна уловила то, что упустила тогда. А ведь Катерина вздрогнула при слове "человека".

Ксения Демьяновна вот так же ворочалась в постели после отъезда Катерины прошлым летом. Она не спала до утра, о котором возвестили петушиные крики, ленивое взбрехивание собак.

Выходит, думала она, Катерину все-таки тревожит, что не нашла своего человека. Она пыталась назначить им Игоря. Что ж, может быть, он сыграл бы эту роль, если бы не семейный слом.

Ксения Демьяновна слушала, как с рассветом менялись звуки. В деревне, потом под окном. Гремели фляги — привезли с фермы молоко. Потом запахло хлебом — пекли булочки к завтраку. А когда совсем рассвело, Ксения поняла, что должна сделать.

Не-ет, у нее с мозгами все в полном порядке, даже, может быть, в гораздо большем, чем у тех, кто считает себя абсолютно здоровым. Сенильные бляшки, говорите, доктор? Это они тормозят разум? Может, и тормозят, у кого ума мало.

А если это так, не пора ли кое-кого потревожить? У кого с умом тоже все в порядке? А уж в сообразительности, хитрости, ловкости равных поискать и не скоро найдешь. Кроме нее, конечно.

Ксения Демьяновна улыбнулась, вспоминая о прошлом лете. Конечно, решение пришло не спонтанно, не в тот момент, когда она спустила ноги с кровати, взяла мобильник из тумбочки и вышла из Дома. Она обдумала все, до мелочей. Построила точный план, чтобы ее Вечный Друг ничего не упустил.

И он, похоже, все делает так, как надо.

Они давно не говорили, но, услышав ее голос, он не удивился.

— Привет, Вечный Друг.

— А я только что собирался набрать твой номер, — услышала Ксения Демьяновна. Усмехнулась. Черт лукавый. — Да не ухмыляйся, не надо.

— Я улыбаюсь. От удовольствия, — сказала она.

— Да неужели! — воскликнул он. — А вообще-то так и должна — сиять от радости. Что заброшенный тобой Вечный Друг все еще жив.

— Я на самом деле рада, — сказала Ксения Демьяновна. — Ты не мог не заметить, что я появляюсь всегда вовремя. Когда нужна тебе.

— Сама не знаешь, как вовремя и как нужна. — Он вздохнул. Голос то рокотал, то снижался до шепота, хотя слов сказано немного. Он всегда умел играть интонацией.

— Знаю, — отозвалась она.

— Ты помнишь, какая дата приближается? — спросил он. — Роковой рубеж, если говорить точно.

— Да, — сказала она. — Восемнадцать.

— Как мы поступим? — спросил он. По дыханию, точнее, по тому, что его не было слышно, она догадалась: насторожился.

— Как поступим? — повторила она.

— Кстати, ты где сейчас? — перебил он ее.

— Для данного события это не важно, — ответила Ксения, поигрывая чехлом от мобильника. На нем, как всегда, болтался крошечный веер. Вещица, которую можно принять за брелок. На самом деле это был мобильник для немедленной связи с Вечным Другом. Однажды он настоял, чтобы она взяла его.

— Ладно, — сказал он. — Главное, ты сама догадалась мне позвонить. Обнадеживает.

— Вообще-то я звоню тебе по другой причине. То есть в какой-то мере и по этой. Но главное — не она.

— Говори. Я сделаю все, ты знаешь.

— Нужен муж, — сказала Ксения Демьяновна ровным голосом.

— Давно готов, — быстро ответил он.

— Ты не годишься, — рассмеялась она.

— До сих пор? — Нарочито шумный вздох.

— Я не гожусь. И никогда не годилась на роль жены. По крайней мере твоей, мой Вечный Друг. Но если серьезно, ты можешь меня выслушать?

— А ты как думаешь?

— Думаю, — сказала она.

— Мы можем встретиться?

— Нет, — ответила она.

— Ладно. Говори, какой нужен.

Она рассмеялась, но иначе. Облегченно.

— Надежный. Верный. Понимающий и любящий.

— Гм… — ответил он односложно.

— Да есть, есть такие, — с несвойственной ей горячностью настаивала Ксения Демьяновна.

Они говорили недолго: она давно научилась формулировать мысли, а он — понимать ее с полуслова.

— А еще что? — спросил он.

— Думаешь, этого мало?

— При твоем размахе — сущий мизер. Говори, что еще.

— Тогда… Нужен успех.

— Неслабо, — фыркнул он.

— Да нет, — сказала она. — Успех подготовлен, его нужно об-ра-мить. — Она засмеялась.

— Принято. Мне нравится, как ты говоришь. Ты не изменилась.

"А вот тут ты ошибаешься, мой Вечный Друг, — вздохнула Ксения, опуская аппарат в карман пижамы. — Изменилась, да еще как". Дело не в болезни, которая вытолкала ее из Москвы сюда, на берег еще робкой Камы — к самым истокам, а в том, что произошло в ее мозгах.