Диана Машкова - Парижский шлейф

Настя помолчала, думая, как проще объяснить этому мальчику, что на работу она его никогда не возьмет. Потом с трудом выудила из забуксовавшей памяти обычный вопрос-аргумент, которым всегда предваряла отказы.

– А ты не боишься болезней? Занимаясь такой – кхм – работой, легко заразиться. Сейчас, знаешь ли, СПИД, гепатит, что угодно!

Иван в ответ смотрел на нее удивленно и молчал. Кажется, он не предполагал подобного вопроса. Да знал ли он вообще, на что шел, когда открывал дверь этого клуба?!

– Я, – он помедлил, задумавшись, а потом все-таки решился: – Не боюсь. Хотя не совсем понял… – снова пауза. – Нет, не важно.

– Что именно не важно? – Настя не собиралась сдаваться. Пусть наконец до него дойдет, что нужно поскорее уносить отсюда ноги.

– Да все неважно, – он тяжело вздохнул, взгляд его стал далеким и мутным. – Вы вот начали о болезнях говорить, а я столько сразу вспомнил.

– Расскажи мне, – Настя почувствовала, как на сердце становится тяжело.

– А что тут рассказывать? Я к этим болезням с детства привык, – он сильно, до побелевших суставов, сжал ладони. – Знаете, в нашем детском доме половина здоровых детей была (да и сейчас все так же), а половина с врожденным диагнозом ВИЧ. Конечно, мы с ними в разных группах были, спали в разных спальнях, но учились-то вместе. Играли. Дружили. А потом, рано или поздно, кто-нибудь из них исчезал. Мы спрашивали воспитателей, куда? Те отвечали, что Мишу-Сережу-Иру-Лену, да много кого еще, усыновили и забрали, а сами отворачивались от нас и прятали слезы. Мы тогда еще, помню, злились, завидовали этим ребятам ужасно. И не могли сообразить – почему их выбирают приемные родители, а нас нет. Может, больных любят больше? Каждый из нас мечтал тогда заразиться и заболеть. Только потом дошло, куда они пропадали, уже в старших классах…

Повисла долгая пауза: Настя не могла подобрать нужных слов, слезы застряли в горле, неумолимо разыскивая выход наружу. Иван тоже сосредоточенно молчал. Видимо, вспоминал по очереди всех своих детских товарищей, которых родители наградили смертельными болезнями, а потом оставили. Чтобы не знать.

Они сидели неподвижно, неосознанно разглядывали друг друга, и почему-то в этом не было ничего неприличного или стыдного. Они знали друг друга тысячу лет, чувствовали, что творится в душе у каждого, просто не могли говорить.

– Я, – первым очнулся Иван, – что же мне делать?

– Тебе некуда идти?

– Не в этом дело, – он поднялся из кресла неожиданно тяжело, словно столетний старик, и направился к двери. – Я не знаю, как жить. Извините.

– Подожди! – Настя резко вскочила. – Давай я тебе помогу!

Она мазнула взглядом по настенным часам, охнула и схватила телефон. – Только не уходи. Как тебя в детстве звали?

– Ванечка, – смущенно пролепетал он.

– Ванечка, – она торопилась, путалась в словах и понимала, что нет на свете ничего важнее, чем остановить сейчас этого человека, – я только позвоню сейчас – очень быстро. А потом мы все решим. Согласен?

В глазах молодого человека отобразилось недоумение пополам с робкой, едва уловимой надеждой. Он согласно кивнул, снова опустился в кресло, а Настя, схватив со стола мобильный телефон, на котором маячило пять непринятых вызовов, выскочила за дверь. Видимо, Олег хотел напомнить ей о Лидии, но стеснялся войти – распахнув дверь кабинета, Настя чуть не сшибла его с ног. Впрочем, у нее не было ни сил, ни времени выяснять суть его намерений.

На звонок ушло не больше минуты. Лидия недовольно кричала что-то в трубку. Настя ничего не расслышала – торопливо извинилась и попрощалась. Сейчас не до нее, не до каких-то там дел. Нужно вытащить человека из беды. Господи, как хорошо, что он пришел именно к ней! Мог же ведь выбрать любой другой клуб – в Москве их хватает.

– Идем? – Она почти влетела к себе в кабинет, больше всего боясь, что Иван куда-то бесследно испарился за то время, что ее не было рядом.

– Куда? – он поднял задумчивые глаза.

– В кафе, – Настя заулыбалась, – ужинать!

– Я не хочу, – в опровержение его слов предательский желудок издал приглушенный, но очень голодный звук. Иван испуганно покосился на Настю, но от волнения она, кажется, ничего не услышала.

– А что будем делать?

– Лучше погуляем просто, – робко предложил он. Есть хотелось ужасно, но пойти в кафе, где он отродясь не был, да еще за счет женщины, Иван не мог, – поговорим.

Настя замешкалась, вспоминая, что это значит – гулять по улице. И как, интересно, они будут выглядеть со стороны?

Но потом она решилась и коротко кивнула. Иван поднялся из кресла ей навстречу. Он и вправду был значительно выше Николая, но так же безупречно сложен. Даже сквозь одежду – дешевенькие летние джинсы и тонкую рубашку – просматривался каждый рельеф его античного тела. Настя смущенно отвела глаза, а Иван, кажется, ничего не заметил.

Не говоря ни слова, она вышла из кабинета – на ее счастье, в приемной было уже пусто, Олежек бесследно пропал. Каблуки ее туфель торопливо и звонко зацокали по каменному полу к служебному выходу. Настя не оборачивалась, но всем телом ощущала Ивана, который шел за ней следом, словно на привязи. Перед выходом он аккуратно обогнал ее и распахнул перед ней дверь. Настя улыбнулась и вышла на свежий воздух.

Сергей – водитель и охранник в одном лице – все-таки увязался за ними. Как ни старалась, Настя не могла уговорить его подождать ее на работе. «А вдруг вам надоест ходить?», «А если на вас нападут?» – не унимался он. В итоге Настя устала от пререканий и согласилась. Договорились, что они с Иваном гуляют вдоль дороги, а Сергей тихонечко едет за ними.

Иван за десять минут «прогулки» успел тысячу раз пожалеть о том, что вообще решился выходить с Анастасией Петровной из клуба: там, по крайней мере, не было блестящего черного «Мерседеса», неотступно следующего за ними. Они прошли по сплетению переулков, потом перебрались по переходу на другую сторону улицы, к Триумфальной площади, и направились к Пушкинской. Сергей профессионально вел машину следом. Иван чувствовал себя так неуютно, что слова не мог произнести. Тем более что на них то и дело косились: Анастасия Петровна была одета по сравнению с бредущими по улице москвичками как какая-нибудь голливудская актриса на светском приеме. Наверное, один этот бежевый костюм стоил столько, сколько вон та женщина, например, зарабатывала за год – с таким негодующим изумлением она уставилась на Настю. Ивану инстинктивно захотелось прикрыть ее, спрятать от посторонних глаз. Но сама она ничего этого не замечала. Наоборот, с диким восторгом рассматривала улицы, подземный переход, ребят с гитарой, расположившихся на лестнице.

– Ты знаешь, – она взяла Ивана под руку и приблизила к его уху губы, – я сто лет не ходила пешком! С ума сойти, как отличаются московские улицы оттого, что видно из окна «Мерседеса».