Елена Усачева - Козерог. Сердце ледяной принцессы

Да, много за последние две недели он узнал. Даже мудреные названия запомнил.

— Как ты догадалась? — Митька осторожно поставил яйцо на стол.

— Это, конечно, невероятно сложно, — усмехнулась мама, поправляя на столе книжку с гороскопами, где на обложке был нарисован козел с рыбьим хвостом.

Звонилкин нахмурился — неприятно, когда другие оказываются сообразительней тебя. Особенно если это мама.

— Ты ее до конца хоть дочитал? — Мама не замечала Митькиного смущения.

— Дочитал, дочитал! — окончательно смутился Звонилкин и стал сосредоточенно протирать «окошко» на яйце.

— Что надо сказать? — вздохнула мама.

— Спасибо, спасибо, — пробормотал Митька, опуская подбородок на сложенные на столе руки — так Козерожек внутри яйца был особенно хорошо виден. Казалось, еще чуть-чуть, и картинка внутри стекла оживет. Козел махнет рыбьим хвостом, оплывет вокруг Сатурна, блеснет красноватым цветом двойная красная звезда Гиеди…

Мама вышла так же бесшумно, как и вошла.

А Митька все мечтал, как завтра придет в школу, как удивит…

Во сне он сидел на планете Сатурн, прямо на его макушке, от быстро вертящихся колец поднимался легкий ветерок. Звездная пыль залетала в нос, отчего постоянно хотелось чихнуть. Одна звезда так настойчиво сверкала ему в глаза, что он не выдержал и прикрыл ее ладонью. После этого стало невероятно спокойно, и он отправился летать по Вселенной, пинать ногами звезды, все надеясь среди них отыскать созвездие Козерога. Но оно не находилось. Куда бы Митька ни направлялся, он постоянно оказывался в ковше Большой Медведицы. Волопас подхватывал ковш за ручку, встряхивал его, и Звонилкин опрокидывался обратно. Проплывающий мимо Дракон выпустил струю огня. Митька попытался увернуться, но стукнулся лбом о Полярную звезду. По всему небу пошел звон.

Это смеялись созвездия. Придерживая свой толстый живот, хохотал Волопас, лаяли Гончие Псы, била хвостом Змея, шипел Скорпион, хлопал крыльями Лебедь. А потом вдруг затрезвонил-заголосил звоночек, и, сбивая звезды с насиженных мест, по небу понеслась тройка. Олени забрасывали головы назад, тяжелые острые рога ложились им на спины и задевали туго натянутые поводья, которые держал в своих руках Дед Мороз.

«Этот здесь откуда?» — раздосадованно подумал он. Созвездия Деда Мороза он что-то не помнил.

— А ты вообще что-нибудь помнишь? — прогудел в бороду старик в красном колпаке, занося над головой длинный хлыст. Утяжеленный металлической бляшкой кончик хлыста задевал за звезды, и они тут же начинали обиженно гудеть. А одна красноватая звучала особенно громко, а потом вдруг заорала песню «Полковнику никто не пишет». Звонилкин удивился, откуда она ее знает, но тут же понял, что песня повторяется уже который раз.

Не просыпаясь, Митька стащил со стола надрывающийся сотовый, не открывая глаз, нажал кнопку приема и подсунул трубку под щеку.

— Звонарь, ну ты чего? Звонарь! — надрывался Тихомиров. — Совсем, что ли, в нирване?

— Ты чего в такую рань? — пробормотал Митька, с трудом разлепляя губы.

— Какая рань? Второй урок закончился! Ты чего в окопе отсиживаешься? У нас тут такое! Поднимай свою задницу и неси сюда!

— Как второй урок?

От резкого пробуждения в голове гудело. Сон, вчерашние события смешались в один сумасшедший клубок. Налетая на стул, дверцы шкафа, углы стеллажа, он кое-как собрал свои вещи, натянул первое, что попалось под руку.

Часы показывали десять.

Очень хотелось, чтобы это тоже был сон. Но гулкое тиканье секундомера в голове говорило обратное.

Никогда еще пробуждение у Митьки не было таким ужасным.

Конец Братства камня

«Козероги исполнительны и обязательны, не ждут указаний свыше, беря на себя сложные решения, поэтому из них выходят замечательные руководители. В роли подчиненных долго не задерживаются».

Звенело у Митьки в голове долго. То ли не проснувшаяся часть мозга досматривала сон, где звезды все еще выясняли отношения, то ли в его ушах стоял позывной сотового, то ли звонок на урок был настолько требовательным, что его было слышно аж в квартире за плотно зашторенными окнами.

Марш-бросок от подъезда до дверей школы Звонилкин совершил в рекордный срок. Зафиксировать результат удалось только Нонне Георгиевне — по закону подлости, она была первая, с кем столкнулся Митька, ворвавшись в здание.

Под ледяным взглядом завуча Звонилкин скукожился и по стеночке, по стеночке потянулся к лестнице.

— Так, — медленно произнесла Нонна Георгиевна, тягучими словами словно приклеивая несчастного к месту. — Я смотрю, прогулы для вас стали нормой.

— Чего нормой-то? — пробасил Митька, боясь поднять на нее глаза. Честное слово, смотреть на истертые мыски ботинок было гораздо интересней, чем на холодное лицо завуча.

— Ты мне не чокай! — перешла на сверхгромкий звук Нонна Георгиевна. — Половина школы не на уроках! Что за безобразие?

— А я-то при чем? — Вот тут Звонилкин глаза поднял. Еще бы! Обвиняют непонятно в чем, а он молчать будет? — Я проспал. У меня будильник…

— У всех будильник, а учителя валерьянку пьют! Что это за повальное заболевание?

Митька пожал плечами. Обычно мама все сваливает на давление и на смену погоды. Чуть подул ветер, значит, голова болит, ноги не держат, руки дрожат, поэтому ее мужчины обойдутся без полноценного ужина, перебьются яичницей собственного приготовления. А еще лучше — сами сбегают в магазин, и тогда на завтрак у них точно будут бутерброды с колбасой. Однажды Звонилкин тоже попытался сослаться на магнитные бури, после чего был лишен телевизора (с больной головой смотреть его нельзя), компьютера (та же фигня) и был отправлен спать в детское время. После этого на погодные аномалии Митька ссылаться опасался. Но других уважительных причин он придумать не мог, поэтому задумчиво произнес:

— Погода, знаете ли… того. Бури. Активность на солнце…

— Что? — Завуч сначала побледнела, потом пошла красными пятнами. Она широко разевала рот, явно собираясь что-то сказать, но, пораженная Митькиной наглостью, не могла найти подходящих слов. — Погода? Это вы называете погодой? Что за бойкот вы устроили? За учительницу заступаетесь? Лучше бы с тем же рвением учились! Братства какие-то! Кто только надоумил? Опять небось ваша ненаглядная учительница!

Надо было бежать. Звонилкин затравленно оглянулся и заметил на секунду высунувшегося из-за угла Серегу. Тихомиров, прежде чем исчезнуть, успел махнуть ему рукой.

Оставив Нонну Георгиевну с невысказанным возмущением, Звонилкин бросился к спасительной лестнице.

Где-то к третьему классу эту мудрость постигают все — учителям под горячую руку лучше не попадаться. А если это случилось, то надо быстро бежать. Пройдет время, все забудется. Учителя из-за вечной занятости никогда ничего не помнят. А даже если не так, то позже накал страстей будет заметно ниже.