Джойс Данвилл - Хозяйка Эдамленда

Элис отрезала себе небольшой кусочек и положила на тарелку. Профессор уронил свою порцию, увлекшись разговором с инженерами, а затем, как это всегда бывало, и вовсе забыл поесть. Барк Уолш с аппетитом ел свой большой кусок пирога и пил чай чашку за чашкой.

– Вы пьете чай, как настоящий австралиец, – заметила Элис.

– Да, австралийцы имеют преимущества в чаепитии, – ответил он на ее реплику.

– Вы всегда все перевернете, что я ни скажу.

– Разве вы ожидали от меня чего-то другого?

Ланс и Пол улыбались ей. Во взглядах многих из мужчин читалось желание заговорить с ней.

«Почему я держусь в стороне от этих людей, – спросила себя Элис, – почему я все время общаюсь с человеком, который только хочет оскорбить и унизить меня?»

– Вы убедились, что я могу делать красивые швы? – спросила она с издевкой.

– Я видел вас с иголкой и ниткой в руках, и вы походили на знатока своего дела, орудующего крюком для мяса. Я вижу, Элис, вы не очень-то искушены в домоводстве, как и в других предметах, преподаваемых в корреспондентской школе.

– Откуда вы знаете?

– Я это прочитал, – ответил он.

– Прочитали?

– В старом письме, которое прислала школьная администрация.

– И вы совали нос в чужие дела? – возмутилась Элис.

– Я не совал нос в чужие дела, как вы изволили выразиться. Просто ваш отец искал для меня стол. Когда он его нашел, то начал выгребать оттуда старые бумаги. Старое школьное письмо развеселило его бесконечно, и он дал мне его почитать.

– Но вас-то оно уже не развеселило, – сказала Элис. – Вам, конечно, следовало бы сказать: «нас» оно не развеселило.

– Это почему же?

– Разве это не прерогатива королевской семьи? И разве вы не король здесь?

– Не знаю. Я никогда не принадлежал к королевской семье. Но в качестве свергнутой принцессы вы могли бы посвятить меня во все тонкости придворного этикета.

Возникла небольшая пауза, и Элис положила еще кусок желтого пирога себе на тарелку, хотя больше не хотела есть.

– Вы намерены раскрошить весь пирог на кусочки, пока обдумываете достойный ответ? Но я должен вам сказать, что, так как я держу руку на пульсе всего проекта, то сюда входит и этот домашний пирог. Другими словами, мне не нужно здесь бессмысленных растрат.

– Мне запрещено даже есть?

– Конечно же, нет, незачем срывать свою злость на пироге компании…

– Я не срываю зло, просто хочу еще пирога, – упрямо произнесла она.

– Хорошо. Начинайте есть.

– И буду! – ответила Элис.

Барк остался сидеть и смотрел, как она ела огромный кусок пирога, половина которого могла бы насытить проголодавшегося школьника.

Чтобы пропихнуть его, девушке пришлось выпить очень много чая. Она глотала, давилась и снова глотала. Все это время он сидел возле нее. О, как она ненавидела этого человека!

Обед уже начал потихоньку приближаться ко времени полуденного чая. Элис, наконец, покончила с пирогом и отправилась прямиком к себе в комнату.

Профессор был занят с инженерами. Он сказал, что будет работать допоздна. Элис села и начала перелистывать страницы журнала, как вдруг до ее слуха донеслись звуки граммофона. Заслушавшись, девушка заснула прямо на веранде.

В горах темнота наступала очень быстро, и если уж наступала, то настоящая чернильная слепая тьма. Это происходило отчасти оттого, что здесь не было огней – только свет далеких звезд. Но зато каких звезд! Конечно, звезды не такой величины, как она видела однажды на каникулах у Барьерного рифа, но острые, кристально чистые. Не было ни одной звезды, которая сияла бы смутно и расплывчато.

Около нее послышалось какое-то движение. Элис обернулась и увидела мистера Уолша.

Она ждала какого-нибудь саркастического замечания в свой адрес и сознавала, что вполне заслужила это, поскольку сама начала словесную дуэль.

Вместо этого он спросил:

– Вы не скажете, где Южный Крест?

Она нашла две звезды Большой Медведицы, которые находились на одной линии с Полярной звездой, и показала ему на сияющий Крест.

– Это ваш первый визит в Австралию, мистер Уолш?

– Да, мисс Эннан.

– Вам нравится здесь?

– Я здесь всего четыре дня.

Элис смутилась. Ей показалось, что даже когда она старается, то все равно говорит что-то не то этому человеку. Однако он тут же задал вопрос, показавший, что он не всегда бывал таким едким в разговоре.

– Какое здесь сейчас время года? Сколько мы будем ждать теплой погоды?

– Все зависит от капризов погоды. Лето может здесь задержаться, но осень переходит в зиму внезапно.

– Вы, конечно, преувеличиваете, я вижу.

– Да, – сказала она несколько с опаской, – но есть вещи, которые надолго врезаются в память.

– Какие, например?

– Например, что надо оставлять пробку в трубке, вбитой не слишком сильно, чтобы вода не замерзла в трубах, нельзя также оставлять стирку на вечер.

– Я вижу, вы хорошо усвоили уроки гор, если ничего больше не удалось, – сказал он, но тут же добавил: – Я не имел в виду ничего плохого или обидного для вас.

Элис была настолько удивлена, что не нашлась с ответом.

Барк Уолш сказал:

– Мне пора вернуться на совещание, и инженеры должны будут прояснить ваши наблюдения.

Элис не пошла к себе в комнату после того, как он ушел. Она снова нашла Южный Крест и почувствовала, как в ней растет какое-то нетерпение. Граммофон вновь заиграл, и она отправилась на веранду послушать музыку.

Несколько мужчин курили в дальнем углу. Они расступились, освобождая для нее место. Было видно, что молодые люди рады ее приходу.

– Рон, Алекс, Лик, Кении, Джек, Грег, Нейл, Френк, – представились они Элис.

– А я Элис, – ответила она.

Кении поставил другую пластинку, что-то очень подходящее для этой звездной ночи, и Элис вдруг в первый раз за десять лет ощутила, что она уже не чья-то маленькая сестричка. И больше не будет ею никогда. Как будто в один миг стала значительно взрослее. Девушка не предполагала, что осознание этого факта придет так неожиданно, так внезапно, как налетевшая метель, которая обрывает осень и заставляет поверить в наступившую зиму.

«Мое детство безвозвратно ушло, – вдруг поняла она, – я стала взрослой женщиной».

И если она в этом сомневалась, то мужское внимание… особенно одного мужчины, быстро убедило ее в этом. Глаза Френка Гранта были не только услужливы и внимательны, но и наполнены еще чем-то неопределенным и туманным.

Элис поднялась. Она решила на следующий день обязательно поговорить с Барком Уолшем и попросить для себя чего-либо определенного, какого-нибудь занятия. Она чувствовала, что должна что-то делать, приносить пользу.

Элис проснулась примерно с теми же мыслями утром, быстро оделась и поджидала его, боясь пропустить тот момент, когда Барк пойдет на площадку. Она была ошеломлена его грубым ответом, неприступностью и отчужденностью. Казалось, он совершенно забыл об их разговоре прошлой ночью. Уолш стоял и слушал ее просьбу с неприкрытым равнодушием.