Вадим Селин - Морская амазонка

Хоть я и относилась немного легкомысленно к маминым снам, но все же на душе остался неприятный осадок.

Я пришла к месту работы Фулаты, когда она уже заканчивала заплетать косички девушке, которая записывалась к ней на «прием».

Было уже темно, и подруга работала при свете лампочки, которая была прикреплена к каркасу зонта.

— Я уже заканчиваю, — увидев меня, отрапортовала Фулата. — Кстати, у тебя уже корни отросли, надо сделать корректировку.

Я посмотрела в зеркало, которое было примотано скотчем к пальме. Действительно, корни уже стали отрастать — у основания косичек заметен «пушок».

И вдруг, когда я уже собралась повернуться к подруге, увидела в зеркале того самого катамаранщика, за которым целыми днями наблюдаю в бинокль. Его отражение быстро промелькнуло и исчезло. Мое сердце учащенно забилось. Я чуть ли не с головой влезла в зеркало, стараясь найти взглядом прошедшего мимо парня, но потом сообразила, что в зеркале он будет отражаться не вечно, быстро развернулась назад и увидела его в десяти метрах от себя. Он стоял в очереди возле аппарата, который делает молочный коктейль, и внимательно рассматривал бутылки с сиропами, выстроившиеся на столе в длинный ряд. Значит, выбирал сироп для коктейля.

Сердце стало биться как ненормальное. Кровь прилила к лицу. Должно быть, я страшно покраснела. На моем лице помимо воли появилась глупая улыбка, и какая-то непонятная сила подхватила меня и понесла к коктейлям.

— Эй, ты куда? — удивленно крикнула Фулата. Ее голос я слышала отдаленно, глухо, будто она разговаривала за стеной. Все мое внимание сосредоточилось на катамаранщике. Мир вокруг стал размытым, затуманенным, а вот образ парня, наоборот — четким, ярким, но окутанным какой-то розоватой дымкой.

Не отвечая Фулате, я ринулась занимать очередь к коктейлям. Мне повезло, и за объектом моего наблюдения никто не стал. Я успела.

«Я стою в полуметре от него и могу даже прикоснуться к нему», — подумала я, но не сделала этого. Не посмела.

Никогда у меня не было такого состояния. Я словно опьянела. В ногах чувствовалась слабость, а сердце разрывали глухие удары. Любовь? Не знаю. Я определенно испытывала дикое страстное влечение, сбивающее все на своем пути.

— Ы-ы-ы… — вырвался из меня звук.

Катамаранщик обернулся.

— Вы что-то сказали? — спросил он, глядя на меня не то с интересом, не то с иронией. А может, с безразличием. Тогда я не могла адекватно воспринимать мир.

— Ы-ы-ы… — снова протянула я.

«Боже, что с моим языком! Его парализовало!» — мысленно ужаснулась я.

Катамаранщик отвел взгляд в сторону, наверное, не зная, как отреагировать на мое бестолковое мычание.

— Немая, что ли? — фыркнув, подсказала ему стоящая впереди девица с вульгарно подведенными глазами.

Парень только открыл рот, чтобы что-то ответить, как во мне неожиданно проснулся дар речи.

— Вы последний? — наконец смогла выговорить я все еще не своим голосом.

— Нет, — покачал головой катамаранщик, — последняя вы.

— А до меня кто был последним?

— Я.

В эти секунды я себя просто ненавидела. Понимала, что несу какую-то ахинею, но не могла остановиться. Я могу представить себя со стороны и прекрасно понимаю — люди думали, что я дура. Они правы. Я и была дурой. Я не могла себя контролировать.

Но следующая моя фраза потрясла даже меня. Я самым наиглупейшим образом хихикнула и сказала:

— Знаете, а вам очень идут синие плавки.

Вся очередь обомлела. Люди одновременно повернули головы и с интересом посмотрели на меня.

Катамаранщик скользнул по мне взглядом, отчего у меня мороз по коже прошел.

Я готова была провалиться сквозь землю от стыда. Асфальт под ногами стал мягким и заходил волнами. Мои щеки пылали. Сердце колотилось в груди так быстро, как машет крыльями колибри — не уследить. Мне очень хотелось расплакаться от собственной бездарности и куда-нибудь убежать, но ноги словно приросли к зыбкой почве, и я с ужасом ждала продолжения. Наверное, это были самые страшные минуты в моей жизни.

Даже со стороны было заметно, как катамаранщик заволновался. От неожиданного моего заявления он стал рассматривать бутылки с сиропами с таким видом, будто только о сиропе и думал всю свою предыдущую жизнь.

— Спасибо, — разглядывая бутылки, каким-то странным, вязким голосом сказал он. Потом прокашлялся и, по-прежнему не глядя на меня, бросил: — А вам идет желтый купальник.

Я была потрясена.

Вся очередь забыла, зачем вообще тут стоит. Теперь все с нескрываемым интересом слушали наш диалог, и даже продавщица, сунув стакан с мороженым и молоком в миксер, не отрываясь, глазела на нас. Я осознала, что если сейчас же куда-нибудь не скроюсь, то ляпну очередную фантастическую глупость, и я, издав непонятный звук, похожий на тот, как скулят щенята, убежала прочь из очереди, чуть не сбив с ног полную тетеньку с соломенной пляжной сумкой, которая проходила мимо и была не в курсе разыгравшихся страстей.

— Смотри, куда несешься! — крикнула она мне вслед, но больше ругать не стала, потому что веселая курортная атмосфера не очень этому способствует. Вот если бы это случилось где-нибудь на рынке, тогда другое дело…

Я скрылась в толпе. Дальнейшее помню плохо. Пришла в себя лишь около салона игровых автоматов с многоговорящим названием «Фортуна». Ага, значит, убежала совсем недалеко — на соседнюю улицу. Но расстояние не имеет значения — главное, что я скрылась с глаз катамаранщика.

На пластилиновых ногах я дошла до лавочки и плюхнулась на нее рядом с компанией каких-то девчонок. В этот момент на меня лавиной хлынули подробности, так сказать, общения с катамаранщиком, которые, стоя в очереди, я так и не заметила. Только сейчас принялась анализировать.

Я вспомнила, что он был одет в фирменные кроссовки на липучках, даже по виду отличающиеся от моих китайских «поделок своими руками», на нем были спортивные штаны, а торс его облегала белая боксерская майка с черной окантовкой и каким-то причудливым узором на спине, которая выгодно подчеркивала его красивые плечи. Да уж — спину его я рассмотрела хорошо — в очереди за ним стояла. Левое запястье перевязывала красная шерстяная нитка, темные волосы имели мокрый эффект, и некоторые пряди были эффектно выделены воском. Голос… какой же у него голос? Низкий, чуть хрипловатый (то ли от смущения, то ли от природы). Вот какой у него голос. Хотя, предполагаю, такой он от природы — зачем ему стесняться? Такие парни, как он, стесняются редко. Я даже запомнила, чем от него пахнет, — туалетной водой с легким ментоловым ароматом, напоминающим запах моря зимой.

Все эти подробности навалились на меня сразу, одновременно, у меня не получалось объемно и постепенно все оценить. В голове варилась настоящая каша.