Галия Мавлютова - Прыжок домашней львицы

Небрежно ответил: дескать, ничего особенного. Тебе нужен был Лева? Я пришел тебе на помощь, спас твоего героя.

– Ты принес деньги? – восхитилась Валентина.

– Принес, – скрывая вспыхнувшую радость, сказал Константин. – Ради тебя я готов на все. Я занимался этим делом только потому, что для тебя это было важно.

– Важнее некуда, – сказала Валентина и бросилась на грудь миллионера.

Константин с благодарностью принял на себя девятый размер. Валентина была готова зацеловать его до смерти, задушить в своих объятиях. При первом всплеске любви женщина набросилась на избранника, словно никогда прежде мужчину не видела. Никакого хладнокровия. Ноль выдержки.

– Вот и я подумал, что ты будешь рада Левиному освобождению. Все для тебя, Валентина, даже жизни не жалко, – важно произнес Константин и лукаво посмотрел на Леву.

А Лева был в ярости, он разозлился на жену. Валентина шла на предательство, не прячась, прямо на глазах у родного мужа. Публично продавалась. Зачем такая жена нужна? И все-таки на сердце капитана было неспокойно. Тревожно как-то. Нервно.

– Костя, тебе больно, где болит, скажи, покажи, – сюсюкала Валентина, бережно обнимая Константина за шею.

Она уже забыла про капитана. Ее прежнюю любовь смыло волной умиления. Оксана с неприкрытым злорадством наблюдала за Валентиной. Девушка едва сдерживала слезы, но это были другие слезы. Оксану трясло от злобы и отчаяния. Только сейчас она поняла, что обратила взор не на того мужчину. Не на Леву надо было смотреть, а на Константина. И глаз с него не спускать. Вот кто настоящий мужчина. Настоящий герой. Не то, что эти недоделанные и отмороженные. Оксана обежала взглядом присутствующих и брезгливо скривила личико. Мельком взглянув на Леву, поняла, что нельзя упускать последний шанс. Капитан перехитрит Лысого. Лева обязательно преуспеет в жизни. Он поймает успех за павлиний хвост. Ведь деньги его выбрали, ему достались. А то, что Валентина его бросила, это хорошо. Зачем герою такая жена? Капитану нужна молодая. Нежная и добрая. Заботливая. Оксана подпрыгнула, уцепилась за Леву, как молодая обезьяна за ветку лианы. И повисла на капитане, цепко обхватив стройными ногами мужское тело.

– Лева, ты же любишь меня? Ну, скажи, что ты любишь меня, скажи, ведь это так легко, просто, ничего сложного, – колдовала Оксана над ухом капитана.

Лева завертел головой, стараясь избавиться от нечаянного груза. Он не мог предать Валентину по определению. Не мог, и все тут. Благородство не позволяло. Сам капитан не считал себя благородным человеком. Это в крови сидит. С рождения. Иногда оно мешает жить, действовать и служить по правилам в соответствии с инструкциями. Лева осторожно снял с себя Оксану и поставил на пол.

– Оксана, не расстраивайся ты так. Вытри слезы. Ты еще молодая, встретишь такого мужчину, какой тебе нужен. Благородный и богатый в одном флаконе. Ты полюбишь его. Обязательно. У тебя будет много денег. Ты станешь самой счастливой женщиной на свете. Тебе обязательно повезет в жизни. Вот увидишь.

Лева уговаривал, приговаривал, заговаривал. Колдовал и привораживал. Капитан умел колдовать. Это у него с рождения. Наверное, от родителей талант достался. Лысый откровенно недоумевал. Что же это такое происходит, в конце концов? В комнате на полу распластался труп. Между дверьми лежит какой-то мужик, а жена капитана ухаживает за ним, обтирает носовым платком окровавленное лицо, целует, ласкает. При живом муже не стесняется такие дела проделывать. Как только не стыдно. А на самом капитане повисла молодая девица, наглая такая. Не девушка, вешалка, настоящая виселица. Сама напрашивается в невесты. Совсем стыд потеряли люди. Четверо засранцев неизвестного происхождения, судя по небритым физиономиям, все они – лица ранее судимые, застыли вдоль стен. А в дальнем углу комнаты, неподалеку от трупа прячется сотрудник милиции Чуркин Николай. Глаз не кажет. И не понимает Николай Чуркин, что похож на страуса. Голову спрятал, а попа высунулась. Всем напоказ. Полковник насупил брови. Пора брать бразды правления в собственные руки. Надо разобраться с этим народом. Нужно показать им, как положено жить на этом свете. Пусть знают свое место.

– Руки за голову. На выход.

Лысый оцепенел. На команду даже не обратили внимания, выслушали вяло и равнодушно, ни один человек не повернулся в его сторону, дескать, пусть кричит. Работа у него такая. Пусть человек выкричится. Настроение у него отвратительное. Все метеозависимые скандалят и возмущаются по пустякам, требуя к себе повышенного внимания. Мало ли в нашем городе метеозависимых? Лысый даже подавился криком, его возмутило поведение обитателей криминогенной квартиры до глубины души. Казалось, из всех присутствующих только один труп прислушивался к словам Лысого. Но не мог выполнить приказ полковника. Не мог даже привстать по команде. Личность распалась на составные части. Маленький кусочек личности Леонида Витальевича висел под потолком. На люстре. А вся остальная внимательно наблюдала за продолжением спектакля и хохотала как безумная всеми своими распавшимися частями и кусочками. И Лысый выстрелил в люстру, не целясь. Сизая гарь окутала комнату, прихожую, клубами поползла в кухню. Раздался стон. Понеслись крики и стенания. Оружейная гарь заполнила пространство, влезла в легкие, уплотнилась и застыла там, превратившись в пробку. Туман превратил людей в бесплотные тени. И страшный полковник слился с тенями. Он стал привидением. Лысый ничем не выделялся от остальных. А выморочная квартира оторвалась от общей планеты и стала отдельным государством. Она вылетела прямо в трубу. И степенно удалилась в стратосферу, ввинчиваясь в космическую туманность.

Лева потоптался у дома, поежился от холода, на доме не было таблички с номером. Улица поражала безлюдьем, ведь еще не так поздно. Хоть бы кто собаку вывел погулять. Вдалеке мелькнула тень, длинное пальто, кепка, пестрое кашне. Лева бросился за прохожим.

– Извините, не подскажете, где здесь дом под номером четыре? – воскликнул Лева, пытаясь показаться перед прохожим интеллигентным человеком. Мужчина поддернул пальто и бросился бежать, но Лева настиг его и повторил попытку произвести впечатление воспитанного человека.

– Да вот он, прямо перед вами, – буркнул мужчина. Прохожий был жестоко простужен. Жуткий насморк. Он говорил с элегантным прононсом. Вяло кивнул на дом с мертвыми окнами. За ними не было жизни. Пустота. Ни света, ни людей. Одни тени. Открытые форточки, уютный свет торшеров, музыка, плач, брань, голоса, жизнь. Все, как и должно быть в нормальном жилом доме. Связи с миром не было. Никакой связи. Ни мобильной, ни стационарной, ни временной. Время испарилось. Оно шло, но не двигалось. Временные обитатели выморочной квартиры впали в ступор. Такое иногда случается с живыми существами. От долгого ожидания, от тягучих песчинок времени, перекатывающихся по кругу, от непереносимого вечного безвременья наступает коллапс. Человек становится расплывчатым, склизким, он дышит, даже соображает, организм функционирует в прежнем режиме, но человек больше не является человеком. Он становится мертвым и невидимым. Это и есть привидения. Иногда они с оглушительными воплями носятся по чердакам и подвалам, и все думают, что это привидения, барабашки, призраки, тени, восставшие из мертвых, а это обычные живые люди, временно пребывающие в состоянии коллапса. Они прыгают и скачут, как оглашенные, пугая нормальных людей, не давая им спать, жить и работать в обычном режиме. Они стараются вывести других из состояния живого организма, насильно втаскивают их в свой круг. Живые и нормальные изо всех сил сопротивляются. Они не желают становиться невидимыми даже на некоторое время. В пономаревской квартире никто никого не спрашивал. Люди стали призраками поневоле. Их никто не спрашивал. Кто-то сверху распорядился и превратил людей в привидения.