Галия Мавлютова - На качелях любви

– Когда-то я случайно нашла лазейку в душу Зимина, тайком пробралась в нее и больше оттуда не выходила. И уже тысячу лет живу там. В его душе есть мое место. Оно принадлежит мне по закону. Он никому его не отдаст. Не я, он не отдаст. Это не только мое место. Это и его место. А вы завоевывайте свое, и вам все карты в руки, – вдруг предложила она и взяла мою руку в свою.

Я не отдернула руки, ласковый жест не вызвал во мне неприятия. Красивая женщина не вызывала во мне жалости, как примадонна из шоу-бинеса. И не вызывала брезгливости, как Нина с пресловутыми автомобильными объявлениями. Красавица была уверена в своих правах на собственность. Она любила. Ее любовь была личным имуществом, интеллектуальной собственностью. Она имела полное право распорядиться своим имуществом по собственному усмотрению. И это право напрямую зависело от ее желания и воли. Она могла подарить свое богатство всему миру, бросить его к ногам обездоленных и убогих, раздать нищим по копеечке. И его бы хватило на весь мир. Она смогла бы осчастливить все человечество. Так велика была сила ее любви.

– А как это сделать? – я нарушила свое молчание.

Вопрос вырвался непроизвольно, сам по себе. Я не хотела разговаривать с ней, для меня не было никаких загадок. Я уже знала ответы на все жизненные ребусы. Из меня бы получился отменный старик Синицын – «мой первый слог на дне морском!». А моя первая любовь упокоилась на дне души этой красавицы.

– Вы будете его ждать много-много лет. Когда ему взгрустнется, он вспомнит о вас и придет, – улыбнулась она.

Улыбка делала ее еще прекраснее, чем она была и казалась.

– А вы? – сказала я, леденея от дикого и неотвратимого ужаса.

– Говорю же вам, я ждала его тысячу лет. Однажды вечером он пришел и остался. А наутро я стала его женой. Вот и вся история, – она вновь закурила.

– А вы? – повторила я.

– Мое место в его душе принадлежит только мне. Если у вас хватит терпения, вы тоже можете получить право на свою нишу. Ждите. Когда-нибудь он придет. Однажды вечером, – она брезгливо поморщилась, и частичка удивительной красоты куда-то спряталась, будто свет в комнате выключили.

– И у вас тоже – однажды вечером? – прошептала я.

– Да, у меня тоже – однажды вечером, мы ведь с вами похожи, и внешне, и внутренне, Олег сразу отметил это сходство, – сказала она, немного помолчала и продолжила: – Вы можете любить Олега, и никто его не отнимет у вас. Ваша любовь – это ваше богатство.

– Но как же тогда вы? – еще тише прошептала я.

Она отдавала его мне, осознавая над ним свою власть. Она была слишком щедрой женщиной.

– А что я? – удивилась она. – Мне ведь нужен прежний Олег – сильный и властный, а не нынешний – размазня, роющийся в телефонных справочниках и переписывающий ваши неудачные статьи втайне от меня. Вы, Даша, не уйдете из редакции потому, что не имеете на это права. Вам прежде всего необходимо преодолеть себя, чтобы разобраться в своих чувствах. Невозможно убежать от любви. Этого еще никто не смог сделать за время существования человеческого разума. Побег лишь усилит страсть, сделает ее навязчивее, желаннее, сильнее. Даша, поверьте мне, я разговариваю с вами как с собой, – сказала странная женщина без имени.

Мне стало интересно – а как ее зовут? Какая-нибудь Клара, Инесса, Розалия, Магдалина? Наверное, что-нибудь изысканное и неповторимое. Такую женщину невозможно назвать Феклой или Дуней. Она – Клеопатра. Когда-то Зимин влюбился в нее, он приходил к ней редко, один раз в тысячу лет, а однажды вечером остался с ней навсегда. Не смог оставить ее одну. А сейчас ему кажется, что он переживает новое чувство, а оно является всего лишь слабым отголоском прежнего. Дважды бомба не взрывается. Вполне вероятно, что я ошибаюсь. И вполне вероятно, что мы обе ошибаемся.

– Вы чересчур категоричны по поводу моих прав, – сказала я, погасив приступ раздражения.

Можно подумать – эта красавица мудрее всех. Обо всем может судить, размышлять, всех расставлять рядами и колоннами. Она предлагает честную борьбу. Мудрое решение, но в любовном треугольнике трудно разобраться с наскока. И мне лучше знать, как поступить, чтобы разрубить тугой узел. Я не хочу быть завязанной в сложные отношения. Это – не мое. Любовь делится только на двоих. Третий всегда лишний.

– Нет-нет, я не хочу вас обидеть, вы можете поступать как считаете нужным, – она вновь не на шутку разволновалась, нервно защелкала пальцами, затеребила шарф, – я же беспокоюсь о своем муже. Он ведь станет вас искать, если вы уйдете. И неизвестно, к чему приведет ваш побег. Вы сломаете три жизни.

Невозможно разговаривать с человеком, не зная его имени. Но я уже никогда не узнаю, как зовут мою уникальную собеседницу. До сих пор еще не встречалась с подобным чудом в женском обличье. Наша с ней история будет почище истории крокодила Гриши.

– Вы такая красивая, – я произнесла лишь первую половину фразы, а во второй были слова – «нельзя унижать красоту, она не для этого вам дана».

Злые и справедливые слова не прозвучали вслух, они остались во мне. Какое мне дело до нее? Пусть эта женщина добивается своей любви любыми способами, разве я могу запретить ей это делать? Любовь – интеллектуальное достояние этой удивительной женщины.

– Чтобы блистать красотой в сорок лет, женщина должна красиво прожить предыдущие двадцать. Она должна постоянно думать, что будет с ней потом, через двадцать лет. И тогда она станет самой красивой женщиной планеты. А вы, Даша, тоже станете красавицей в ваши сорок лет. Вот увидите! – безапелляционным тоном заявила моя подруга по несчастью.

– Как это? – сказала я, недоуменно покачав головой.

Откуда же взяться красоте на склоне лет, если девушка не родилась красивой изначально. Я никогда не считала себя особенно красивой. Так себе, симпатичная девчонка, каких много на улице. Фигура у меня отличная, модельная, ее не скроешь от посторонних взглядов, а с собственной внешностью мне всегда было лень возиться. То один глаз накрашу, а про второй забуду, то помаду потеряю, в общем, к собственному зеркалу души отношусь довольно бездарно и безалаберно.

– В двадцать лет все девушки хорошенькие, симпатичные, свежие, а в сорок на лице отображается душа. Если жизнь прожита достойно, лицо откровенно расскажет об этом всему миру. Даша, мне кажется, я вас окончательно запугала, – она улыбнулась и натянула лайковые перчатки на руки.

Красивые перчатки, кожа тонкая, как бумага. В таких перчатках на пляж можно ходить, в лютую жару в них будет комфортно, даже не вспотеешь. Она заметила мой восхищенный взгляд.

– Вам нравятся мои перчатки? Берите, они новые. Они ваши, вам подойдут, – она сняла перчатки и бросила их на стол, – Даша, вам к лицу красивые вещи и красивые мужчины.