Екатерина Вильмонт - Девственная селедка

Он не заметил, как к столику вернулась Фаина в сопровождении мужчины.

– Родя, вот, познакомься…

– Родион Николаевич, я страшно рад, давно хотел познакомиться, я в восторге от вашего журнала.

– Спасибо. С кем имею честь?

– А я издатель. Игорь Шувалов. Вы, может, слышали, я создаю новую издательскую структуру, хочу попробовать побороться с двумя нашими монстрами… – Внезапно взгляд его упал на раскрытую страницу журнала. – Постойте-ка, быть не может… селедка!

Родион и Фаина уставились на него как на сумасшедшего.

– Игорь, о чем ты, какая селедка?

– Да погоди… – отмахнулся Шувалов. – Нет, видно я обознался…

– Да о чем ты?

– Понимаешь, я в юности хотел стать врачом, учился в Первом меде, и был влюблен в девушку, которую звали Ева Кулагина. Но она меня шугала, и я от обиды прозвал ее девственной селедкой.

– Как? – в один голос воскликнули Фаина и Родион.

– Девственная селедка! Она была такая худенькая, нежная. Но я, видимо, обознался. Хотя похожа как две капли воды.

– Ну надо же, а она знала об этом прозвище? – полюбопытствовала Фаина.

– Конечно.

– И чем кончился роман? – спросил вдруг повеселевший Родион.

– Да именно никакого романа не было. Ева после третьего курса бросила институт, говорили, вышла замуж за какого-то политзаключенного, а может, врали, но я ее больше не видел… Черт, а это все-таки она. Надо будет наведаться в этот магазинчик, я часто бываю в Мюнхене. Интересно, может сейчас она будет более сговорчивой, эта селедка.

– Да уж, девственной ее вряд ли можно считать, – засмеялась Фаина.

Родиону захотелось убить обоих.

Фаина скользнула по нему взглядом и что-то заподозрила.

Когда Шувалов отошел, она вдруг спросила:

– Родька, ты что, знаешь эту… селедку?

– Да откуда?

– Ой, не ври своим ребятам!

– С какой стати мне врать? Скажи лучше, ты добилась, чего хотела?

– В каком смысле?

– Ну ты же помчалась ловить этого мужика.

– А, да… Все в порядке. Родя, что у тебя стряслось? Ты что, влюбился в эту женщину? – Она ткнула умопомрачительно алым ногтем в фотографию Лали.

– А если и так? – вдруг разозлился Родион.

– А она тебя продинамила. Понятно. Ты не привык к обломам, взбесился и сбежал из Мюнхена.

Кажется, она меня и вправду любит, подумал он. Бедная…

– Молчишь… Значит, я права. Родька, ну зачем тебе сдалась эта баба? Или все дело в сопротивлении? Ты добиваешься, она не дает, тебя это еще больше заводит, так?

– Девушка, ты лезешь не в свое дело.

– Все, молчу.

– Молчать не надо, просто поговорим о чем-нибудь другом.

Скотина, мерзавец! И чем эта селедка лучше меня?

– Согласна, – сказала она уже вслух. – Знаешь, мне сегодня дали материал… Пишет одна дама, считающая себя образцом…

– В какой области?

– Аво всех. Музыка, литература, мода, любовь…

– Судя по твоему тону, все это ей только кажется?

– Конечно. И к тому же она все время пишет «иль» вместо «или». Какая безвкусица…

– И что ты сделала?

– Ничего. Это ее безвкусица, зачем я буду это исправлять? Это же неграмотностью не назовешь.

– Тоже верно.

– Родька, о чем мы говорим? Тебя же что-то мучает. Расскажи старой боевой подруге, может, я дам тебе дельный совет. Помнишь, я вела колонку в газете, давала бабам советы… Могу и мужикам…

– Девушка!

– Родька!

– Да нет, там совершенно все не так, как ты вообразила… Другая история…

– Ну, была бы честь предложена.

– Слушай, я знаешь что подумал…

– Ну?

– А может нам пожениться, а?

– С ума сошел? – вспыхнула Фаина.

– Ты ж сама просила на тебе жениться. Сегодня.

– Нет, Родя. Я шутила. И жениться нам с тобой ни в коем случае нельзя.

– Почему это?

– Потому что ты старый холостяк, а это гадость. Потому что ты меня не любишь… А я гордая девушка. И хочу, чтоб муж любил меня или хотя бы умел притворяться.

Она не сказала: мы не любим друг друга. А только ты меня не любишь…

– А может, это преодолимо?

– Родька, тебе так плохо? – она дотронулась до его судорожно сцепленных рук.

– Если честно, хуже не придумаешь.

– Из-за нее?

– Да я не знаю, это такая запутанная история, в нее некоторым образом замешан еще мой братец… Хрен разберешь…

– Расскажи, не держи в себе, легче станет.

– Мне? Может быть. А тебе… это зачем?

– Ты сколько раз выслушивал мои идиотские истории… И, кстати, давал мне иногда неплохие советы. А вдруг и я сгожусь?

– Ты действительно этого хочешь?

– Да. – Фаина боялась и в то же время жаждала услышать эту исповедь любимого мужчины. Вдруг я что-то главное о нем пойму?

– Тогда мне надо выпить. А я за рулем.

– Не страшно. Оставишь машину и поедешь на такси. Завтра заберешь.

– Ну нет. Перед Новым годом по Москве фиг проедешь. Ничего, я даже пьяный хорошо вожу.

– Нет, тогда так. Тебе сегодня нужнее. Ты выпьешь, а я сяду за руль.

– Годится. Только мне твоя имбирная как слону дробина. Девушка, принесите мне вместо имбирной обычную водку.

– Хорошо, а то я как раз хотела сказать, имбирная кончилась.

– О! Тогда сам бог велел… Фаина, ты уверена, что хочешь слушать этот бред?

– Сто пудов.

– Тогда слушай…

Он рассказал ей все. Она слушала с задумчивым видом. Надо же, эк его припекло… Счастливая эта селедка. И муж у нее, похоже, был что надо мужик и Родька вот с катушек слетел… А я… почему мне так не везет? Или я не там ищу?

– …Ну вот, собственно, и все. Что скажешь?

– Ты влип.

– Это я и сам понимаю.

– И знаешь почему?

– Нет.

– Потому что эта твоя… кажется слабой, а на самом деле она очень сильная. Она сразу дала тебе окорот, поставила на место, и ты принял ее условия игры. Но ты совершенно не способен играть по чужим правилам. И если бы ты играл по своим, она давно уж была бы твоя. Ты боялся оскорбить ее в лучших чувствах, боялся до нее дотронуться, а она, может быть, чисто подсознательно, ждала от тебя настоящего мужского напора, решительных действий…

– Каких действий? По-твоему, я должен был хватать ее и волочь в койку, еще там, на острове?

– На острове нет, но в Мюнхене безусловно. Ты, Родя, сказал «а», а «б» сказать не решился. Надо было не миндальничать… Когда ее сын ушел, ты обязан был хотя бы поцеловать ее. Ты считаешь, что она такая «девственная селедка», а она, я уверена, очень даже горячая штучка. У нее элементарно давно не было мужика, а ты рот разинул.

– Думаешь, так просто? – поразился он.

– Я, конечно, ее не знаю, но… Пойми, у вас слишком много было слов, а она взрослая баба, в самой поре, ей действия нужны.

– Ерунда, для действий нужны хоть какие-то условия. А мы… мы наедине-то не были.

– Врешь, сам говорил, что были вдвоем в этой подсобке.

– Да.

– И ты даже не попытался ее поцеловать… Ты вообще ни разу даже не поцеловал ее. Как ты мог понять, хочет она тебя или нет? Она не из тех, кто будет вешаться мужику на шею. И вообще, Родя, я тебя не узнаю. Ты ли это?