Ольга Смецкая - Маленькая балерина

– Покурим? – предложила я Норе и достала пачку «Вог». Протянула ей сигарету, но она отказалась.

– Разве балерины курят? – усмехнулась Нора и полезла в карман за своей пролетарской «Явой».

– Балерины – нет. Но мой роман с танцем давно закончился.

– Что же так?

– Не совместимая с балетом травма позвоночника. В выпускном классе хореографического училища мой партнер не удержал меня во время поддержки. Я очень неудачно упала и повредила несколько позвонков.

– Сочувствую, – пробормотала Нора и внимательно на меня посмотрела.

А я вдруг вспомнила душную больничную палату, запах боли и лекарств и рыдающую у моей постели Фиалку. Словно это ее жизнь тогда закончилась, а не моя.

В Нориных янтарных глазах полыхало страстное любопытство: кто я, откуда, замужем ли, где взяла средства на приобретение дачи Врублевской?

Я уже внутренне подготовилась к граду вопросов, но вместо этого Нора заметила:

– А вы сохранили хорошую форму. У вас прелестная фигура.

Я с благодарностью улыбнулась.

– А чем вы сейчас занимаетесь? – все-таки не удержалась Нора.

– Плыву по течению.

– Тоже неплохо.

Уставшее палить рыжее солнце удобно разлеглось на сосновых кронах, в воздухе плавал аромат распустившихся в глиняных вазонах роз, терпко пахла свежескошенная трава. День угасал.

И вдруг зазвучала музыка. Волшебная, мучительно прекрасная…

– Это Лиза, – прошептала Покорная, – она гениальная пианистка.

Теперь я поняла, зачем серой безликой мышке такие восхитительные руки. Послушные этим рукам клавиши стонали и рыдали. Кажется, это была «Лунная соната».

– У Галины очень красивый дом, – заметила я, когда смолк последний аккорд.

– Не вздумайте так ее называть! – со смехом воскликнула Нора.

– Почему? – удивилась я.

– «Галина бланка, буль-буль, буль-буль…» – фальшиво пропела Покорная. – Помните такую рекламу?

Я глупо кивнула и допила вино. В голове отчаянно зашумело.

– «Галина» по-испански значит «курица». И по-итальянски, кажется, тоже.

– Правда?

– Согласитесь, это обидно.

– Да уж… Но Гала, на мой взгляд, тоже несколько… Претенциозно, что ли.

– Ну, она художница. Сальвадор Дали, знаете ли, его любимая супруга…

– Да ведь в действительности жену Дали звали Еленой. Елена Дьяконова. А «гала» в переводе с французского – праздник.

– Так она и есть женщина-праздник, разве не так? – подмигнула Нора желтым глазом. – А на самом деле Галка пережила страшную трагедию. Несколько лет назад ее муж и семнадцатилетний сын погибли в горах. Катались на лыжах, и их накрыло снежной лавиной. Галка тогда еле выкарабкалась из мрака. Год выла, не переставая, пока Лиза не познакомила ее с Арсением Титусом.

– Что, исцеление любовью?

– Да нет, не в этом дело. Титус, кстати, это его настоящая фамилия, обладает уникальными экстрасенсорными способностями. В один из вечеров он устроил спиритический сеанс, во время которого Галка пообщалась с покойным сыном Васенькой. И Вася сказал, что не нужно больше плакать, что ему там хорошо, что он, наконец, счастлив, а материны слезы мучают его. И Галке стало гораздо легче.

– И вы серьезно в это верите? – спросила я.

– Да, – кивнула она. – Было еще кое-что… Перед той поездкой в горы Вася где-то в доме потерял свой амулет – кулон в виде знака Зодиака на золотой цепочке. Искал-искал, да так и не нашел. После похорон мы с Галкой перевернули весь дом вверх дном, но тоже безрезультатно. Кулон как в воду канул. И вот, представьте себе, дух, или что там это было на самом деле, сообщил точное место, где искать. Оказалось, цепочка соскользнула с компьютерного стола и попала прямиком в дисковод. Дисковод закрылся, проглотив цепочку с кулоном. Вот такая мистическая история.

– Невероятно, – пробормотала я и почувствовала, как кожа покрылась ледяными мурашками. – Этот ваш Титус просто гений…

– Или дьявол во плоти, – нехорошо усмехнулась Нора и закурила очередную сигарету.

На миг повисла тревожная тишина, и тут же, словно в подтверждение Нориных слов, отчаянно застрекотали кузнечики, какая-то птица испуганно вскрикнула и взмыла в закатное небо, беспокойно взмахнув крыльями.

В центре огромной гостиной, занимавшей практически целое крыло дома, высился странной формы камин. Сложен он был из необработанного камня и напоминал скалу с гротом, в котором, несмотря на жару, колыхались языки пламени.

Камин делил помещение на две половины, в одной из которых находилась столовая с примыкающей к ней современной кухней. На длинном овальном столе стояли старинные серебряные канделябры с зажженными свечами. Стулья, окружавшие стол, поражали воображение гофрированными спинками, похожими на распахнутые веера.

– Огонь – символ торжества света и жизни над смертью и мраком, символ очищения и обновления, – раздался шепот за моей спиной.

Я вздрогнула и обернулась. Арсений Титус, не мигая, смотрел мне в глаза.

– Вы напугали меня. Я не слышала, как вы подошли, – сказала я, поежившись. Беспомощно огляделась в поисках Норы, но та как сквозь землю провалилась. Хотя только что была рядом.

– Нора пошла в свою комнату, у нее кончились сигареты, – сообщил Арсений, каким-то непостижимым образом проникший в мои мысли.

Мне вдруг стало невыносимо душно.

– Простите, мне нужно выйти, – пробормотала я и попыталась обогнуть нависшего надо мной Титуса. Он не шелохнулся. Опираясь одной рукой о шероховатую поверхность декоративной скалы, он продолжал гипнотизировать меня взглядом.

Я почувствовала легкое головокружение, шагнула назад и врезалась в стол.

– Берегите себя, – усмехнулся Титус и посторонился.

Я поспешно выскользнула из столовой.

Гала с Лизой расположились на низком полукруглом диване с другой стороны камина и вполголоса о чем-то беседовали. На бледных Лизиных щеках полыхали яркие красные пятна. Или это отсвет от языков пламени отражался на ее лице? Заметив меня, они разом замолчали.

– Сашенька! – воскликнула Гала. – Где же вы? Мы вас потеряли. Идите скорее к нам. – Она нетерпеливо похлопала ладонью по бархатистой обивке дивана. – Садитесь, наливайте себе что хотите.

На стеклянном столике громоздились полупустые бокалы, батарея бутылок с разнообразными напитками и неизменные подсвечники с горящими свечами.

Я плюхнулась в объятия дивана, и мягкие подушки с готовностью поглотили мое тело.

Стены были увешаны работами классика Горелова. В основном это были портреты, но попадались среди них и пейзажи. Горелов был настоящим мастером. Люди, изображенные на его картинах, выглядели живыми, дышащими, абсолютно реальными.

Гала была уже изрядно пьяна. Глаза ее неестественно блестели, линия рта расплылась и утратила былую четкость.