Арина Холина - Дьявол за правым плечом

— Ты пожалеешь! — прошипела Зоя.

— Берегись! — предупредила Тина. — Без меня ты не справишься.

И тут вдруг из ветра образовался конь — Зоя подпрыгнула, уселась ему на спину и улетела. А Тина просто хлопнула в ладоши, полыхнула огнем и исчезла. И только искры еще пару секунд летали в воздухе.

Маша так и застряла на верхней перекладине. Ей было не по себе. Кажется, она все-таки оборзела. Но она всегда была такая. Делала только то, что считала правильным. Никогда не прогибалась под обстоятельства. Кстати, из-за этого у нее и случались проблемы. Друзья говорили, что она не гибкая, а мама — что она максималистка. Но Маша всегда точно знала, что ей подходит, а с чем она будет чувствовать себя несчастной. Засомневавшись в успехе своего поведения, Маша все-таки сжала кулаки и решила, что уж теперь-то ее точно не запугаешь трудностями. Она — настоящая ведьма и всем это докажет.

Андрей валялся на диване в гостиной — голый, смуглый, уютный. Он был такой плотный, такой настоящий — и плечи у него, кажется, были немного уже, чем надо, и ноги чуть короче — словом, все в нем было подлинное, без этой фальшивой, глянцевой красоты, но в то же время он был просто невозможно сексуальным — таким уверенным, таким… мужественным, и у него был очень томный взгляд, и полные гладкие губы — очень нежные, они смягчали лицо, делали его почти трогательным.

Андрей отставил тарелку с креветочным салатом — Маша вчера накупила в Елисеевском всякой превкусной всячины, посмотрел на нее так, как может смотреть мужчина, которому очень и очень нравится женщина, и сказал:

— Иди-ка сюда…

Она ни о чем не жалела. Когда он заснул, снова вылезла на крышу, села на теплый гудрон, подставила лицо ветру и поняла, что она поступила так не из вредности, не из похоти, а потому, что Андрей — ее мужчина. Ее человек.

Иногда кажется, что души, как какие-нибудь машины, выпускаются разными производителями — здесь вот мы видим непритязательный, надежный семейный фургон, здесь — стремительный, яркий, неприспособленный ни к чему, но жутко эффектный спорткар, тут — строгая классика, качественная, элегантная, на все времена. И ты безошибочно узнаешь стиль, и так же с людьми — это твое, это не подходит ни в коем случае, и ты уже на расстоянии видишь: нравится — не нравится, даже по тому, как человек одет, как он улыбается — чувствуешь в нем своего, и тянешься, стремишься быть рядом — любить, работать, дружить. И здесь главное — не пройти мимо.

Может, зря она так ненавидела Таню — просто это другой мир, система сомнительных малолитражек, в которых все потихоньку разваливается, стоит только за них заплатить — они требуют тюнинга, ремонта, бережной езды — и комфорт превращается в одну непрекращающуюся проблему — просто потому, что ты поспешил, и денег пожалел, и рекламе поверил…

Это было очень мило — встречать утро с Андреем. Они не выспались, встали рано, и Андрей наконец включил телефон, который сразу же затрясся от злости — звонила, разумеется, Таня. Андрей ушел говорить в ванную, вернулся красный, но ничего не объяснил. Ну, кроме того, что вечером разберется с ситуацией и приедет.

— Кстати, что это за квартира? — спросил он.

— Тетя оставила. Она уехала жить за город.

— Зашибись! — одобрил Андрей. — Теперь ты мне еще больше нравишься.

— Ах, вот так? — подбоченилась Маша.

— Детка, в этом городе недвижимость дороже любви… — Андрей развел руками. — Хотя в таком свете меня больше интересует твоя тетя.

— Она старая, с бородавкой на шее, и жутко одевается, — предупредила Маша.

— Значит, оплачу ей пластического хирурга, — заявил он.

— Ты меня бесишь! — Маша топнула ногой.

— Жизнь всегда причиняет боль. Что тут можно поделать?

— Если ты не прекратишь, я причиню тебе боль этой сковородой! — пригрозила Маша.

Но он притянул ее к себе, поцеловал, и Маша почувствовала, как разжижается мозг — весь ее интеллект сполз ниже пояса, и она думала лишь о том, что беспробудно хочет Андрея.

Потом он уехал — Таня позвонила еще раз пять, а Маша решила что-нибудь прикупить — очень-очень нужно было все это отпраздновать новыми тряпками.

Она надела все вчерашние украшения — благо они не были «вечерними», нацепила майку, джинсы — оказалось, что легких брюк у нее нету — и это надо взять на заметку, быстро доехала до «Атриума» (преодолев соблазн спустить все деньги в бутиках «Боско»), вошла в прохладный зал и первый раз посмотрела на магазины глазами человека, который может купить все. На пять-то тысяч долларов! А именно столько она взяла с собой.

Маша зашла в «Дизель», где в прошлый раз видела отличные джинсы и пожалела тогда на них восемь тысяч, теперь купила их и еще босоножки, а потом свернула в «Мекс» и поволокла в примерочную кучу одежды — майки, брюки, топы… Надела белую майку, болотную, с золотым люрексом, кофточку на завязках и льняные брюки цвета хаки, посмотрела на себя в зеркало, и тут время поделилось на секунды. Оказалось, что за каждое отдельное мгновение ты чертовски много успеваешь: подумать, что-то сделать — или не сделать… Маша непостижимым образом подавила крик, но колени у нее подкосились — она опустилась на пол, перегнулась через табуретку и поняла, что ее тошнит. К счастью, изо рта просто потекла какая-то густая и желтая слюна — может, потому, что она ничего не ела с утра. Хотя, был кофе… Но слюна — так слюна, не это важно, а важно то, что в зеркале она увидела самое настоящее чудовище. Обтянутый зеленоватой кожей череп, нос, как у старухи с косой, впавшие глазницы, выдранные клочьями волосы, руки в струпьях… Маша, закрыв глаза, потянулась к сумочке, нащупала салфетки, вытерла рот и пятна на полу, потрясла головой, подышала в ладони — углекислым газом, немного успокоилась и осторожно, одним глазом, приготовившись к худшему, посмотрела на себя в зеркало. Все то же самое. В какой-то момент ей показалось, что она не встанет — ноги не удержат, и сразу очень захотелось спать — прямо здесь, в примерочной, — отключиться от реальности, которая проделывает с ней такие шутки.

Но Маша попила водички — которая, к сожалению, уже нагрелась, поднялась, сгребла вещи, отдернула штору и, пробормотав:

— Извините, не подошло… — отдала одежду продавщице. Отошла на пару шагов, но вернулась и спросила у девушки, которая уже разглаживала и развешивала вещи:

— Простите, вы не могли бы мне сказать, как я выгляжу?

Девушка внимательно на нее посмотрела.

— Вы что-то бледная… Вам дурно? — забеспокоилась она.

— Все в порядке! Спасибо! — с трудом улыбнулась Маша и бросилась к выходу.

На стоянке ее едва не настигла истерика — она забыла, куда поставила машину, потом она долго стояла в какой-то подлой пробке, и наконец, после нескольких приступов паники, все же добралась до дома. Но домой так и не пошла — развернулась и помчалась на Варшавку. Неизвестно как — то есть, конечно, с риском для жизни, добралась до Серпухова за час десять минут и принялась молотить в дверь Жабы. Та открыла, уставилась на Машу, поджала губы и распахнула дверь так, чтобы девушка могла войти.