Алина Знаменская - Прогулка под луной

— Она живет надеждой, которую ты ей подарила.

— Наверное.

— Как только ты поправишься, мы вместе съездим за ней. — Влад протянул Маше ароматные дольки, сам же принялся жевать корочку.

— Ты хочешь поехать со мной? — уточнила Маша.

— Не возьмешь? — спросил Влад. — Я так много наслышан о твоей необыкновенной соседке, что мечтаю познакомиться. Можно?

— Почему нет? — задумчиво произнесла Маша, глядя, как Влад уплетает апельсиновые корочки. — Вот только… я все подсчитываю — хватит ли у меня денег оплатить все твои услуги.

Маша сама не поняла, что ее дернуло так царапнуть Влада. Он вскинул на нее удивленные глаза. Маша попыталась улыбнуться. Разве этот парень виноват, что она рассталась с женихом? Разве кто-нибудь в этом виноват, кроме нее, Маши?

— Та-ак, — протянул Влад и подвинул стул к дивану. — Давай так: о деньгах больше ни слова. Считай, что в твоем случае наша контора занимается благотворительностью. Ясно?

— Мы так не договаривались, — возразила девушка.

— Ну так давай договоримся, — предложил Влад. — Могу я раз в жизни сделать доброе дело?

В комнату постучали.

Софья Наумовна принесла чай на подносе и поставила на письменный стол.

— Вы извините, что я вмешиваюсь, но мне кажется, Машенька, молодой человек прав. У вас теперь и без того появится столько расходов!

— При чем тут мои расходы! — воскликнула Маша и осеклась.

Не хватало еще обидеть Софью Наумовну.

— Софья Наумовна, что же вы себе чашку не принесли? Давайте вместе пить чай.

— Спасибо, Машенька, я — уже.

— Просто я хочу стать твоим другом, — продолжая свою мысль, произнес Влад и, отхлебнув горячего чая, добавил: — Поскольку место жениха, к сожалению, занято.

Софья Наумовна быстро глянула на соседку и вышла. Уж она-то была в курсе Машиных дел.

— Уже не занято, — буркнула Маша и потянулась к чашке.

— Что, неужели все так серьезно?

— Кажется, да. Только не говори, что ты предупреждал меня!

— Молчу, молчу…

У Влада было такое выражение лица… Сквозь вежливое сочувствие в нем плескалось мальчишеское озорство.

Маша напряглась. Если он посмеет пошутить по этому поводу, она за себя не ручается.

Он отставил чашку и совершенно серьезно произнес:

— Маша… Я выражаю свое соболезнование… твоему бывшему жениху. Мне его искренне жаль.

Маша улыбнулась. Все-таки Влад — милый. На него невозможно рассердиться. И все-таки он единственный навестил ее, не боясь заразиться. Пытается развеселить.

Маша помешивала свой чай ложечкой, гоняя по чашке прозрачную дольку лимона.

— Я пришла к выводу, — соврала она, — что не стоит свои лучшие годы тратить на замужество.

— А как же я? — Влад произнес свой вопрос тоном крайнего огорчения.

Маша сделала суровое лицо.

— Ты только что получил прекрасное место друга. Не слишком ли быстро ты мечтаешь продвинуться? Как не стыдно!

— Но ведь место жениха свободно…

— Оно попало под сокращение, — отрезала девушка. Влад притворно-тяжело вздохнул.

Когда он ушел, Маша включила телевизор и стала смотреть, не понимая того, что творится на экране.

Почему-то именно сейчас до нее дошло, что Борис больше не придет. Не станет звонить и не сделает ни шагу в восстановлении порванных отношений. Палец без кольца казался беззащитно-голым. Слез больше не было. Маша выпила димедрол и заснула до утра.

После того как прошли основные симптомы гриппа, на Машу обрушился надоедливый изнурительный кашель. Не помогали ни бромгексин, ни горчичники, ни редька с медом, приготовленная заботливой Софьей Наумовной. Пришлось торчать полдня в поликлинике, проклиная эти вечные очереди.

Очередь в регистратуру, очередь возле кабинета врача, очередь на рентген. Меньше всего сейчас хотелось, чтобы грипп осложнился воспалением легких.

Домой вернулась в пятом часу и застала Софью Наумовну в слезах.

— Что еще стряслось? — Маша прошла за расстроенной соседкой в кухню и налила той стакан воды. — Что-нибудь у Лины?

Дочка Софьи Наумовны, Лина, давно замужем, мать двоих детей, была эпицентром переживаний Машиной соседки. Поводов всегда находилось много: часто болеют дети, нелады Лины с начальством на работе, измена мужа… Все события в жизни дочери рикошетом отскакивали в хрупкую Софью Наумовну. Маша уже к этому привыкла. Приготовилась и на этот раз выслушать очередную историю.

Но старушка отрицательно покачала головой:

— Алечка наша… Алечка…

— Что с ней?

Маша почувствовала, как холодеют пальцы.

— Пропала!

— То есть как — пропала? Что вы такое говорите? Я вчера лично с ней разговаривала по телефону. Мы условились, что в конце недели я приеду за ней. Из больницы ее выписали. В чем дело?

— Она не из больницы пропала, а из приюта. К нам в обед милиция приходила. Думали, что она домой убежала. Ее нигде нет.

Губы у Софьи Наумовны дрожали. Маша опустилась на табуретку.

— Софья Наумовна, выпейте воды, — рассеянно произнесла девушка и сама отхлебнула из стакана. — Давайте по порядку. Я ничего не соображаю. Итак, в детский дом она вернулась вчера днем. Так?

— Так. А сегодня утром младших детей повезли на экскурсию. Куда-то в лес.

— В лес? Какие сейчас экскурсии? Клещей полно. Они что там, с ума посходили?

— Не знаю. — Софья Наумовна нервно теребила носовой платок. — Дети рвали подснежники, жгли костры, а когда стали собираться — одного ребенка недосчитались. Нужно же было такому случиться: это была именно наша Алечка.

Софья Наумовна всхлипнула.

— Они ее искали? — Маша спросила и тут же поняла, что вопрос глупый. Конечно, искали. И в милицию заявили сразу. Дело-то подсудное. Недоглядели ребенка.

В милиции сразу же предположили, что девочка не стала ждать, когда ее опекунша выздоровеет, и убежала домой. Но вот уже пять часов вечера, а девочки нет как нет.

— Что ведь творится кругом, Машенька, — не унималась старушка, — детей воруют, продают за границу ради здоровых органов! А девочек таки просто ради забавы. Я читала недавно…

Маша вскочила. Слушать, что там начитала соседка, было невыносимо.

— Бросьте, Софья Наумовна, страхи-то разводить! У Альки и вид-то не такой уж здоровый, чтобы украсть ее с подобной целью. Наоборот, вид у нее скорее болезненный. Бледный вид.

— Вы так считаете? — недоверчиво переспросила старушка.

— Да. Думаю, что она просто заблудилась. Она мечтательница, не любит шумное общество. Побрела по опушке, углубилась в лес. От детей подальше. Могла даже задремать на свежем воздухе. Солнышко припекает. Она ведь месяц взаперти сидела. А тут сразу — в лес. Уснула и не слышала, как ее зовут все.

Маша говорила, пытаясь быть убедительной, а сама в это время натягивала сапоги, застегивала куртку, искала сумку.