Катажина Грохоля - Гарантия на счастье

— А сейчас усни. Спи спокойно. Не бойся. Я с тобой.

Он прикрыл уставшие глаза, а огонь в камине приятно потрескивал. В дверь позвонили, но сил поднять голову не было. Услышал ее шаги, а потом мужской голос:

— У тебя точно все в порядке?

И ее голос, голос Женщины, которую он нашел, хоть это казалось ему невозможным, голос, которому он будет доверять, хоть однажды ему уже причинили боль, будет доверять, как только почувствует себя лучше и Женщина поймет, что любит его так сильно, как он уже начинал любить ее.

— Точно. — Женщина сомневалась и после минутного молчания спросила: — Лукаш… может, хочешь зайти?

— Я вижу, ты кого-то ждешь… — Нерешительность в голосе мужчины звучала так явно, что если бы он мог из-за спинки кресла рассмеяться… Но он не мог. Не было сил даже вздохнуть поглубже.

— Традиция… Один прибор для меня, а второй… И снова молчание.

— Елка может упасть! У тебя нет подставки?

— Есть, в прихожей стоит, только… она заржавела. У меня не получилось…

— Я сейчас все сделаю! — Радость в голосе мужчины, а потом тишина. — Если ты хочешь, конечно, Наталия, мне неловко навязываться…

Наталия. Спокойное имя, имя для растения, не для живой женщины, красивое имя. Наталия. Талия. Муза. Музыка.

— Конечно, если тебе не трудно…

— Ты ведь могла мне раньше сказать, ты же видела, что я дома…

Мужчина пошел через комнату и остановился перед елкой. Сейчас он обернется и увидит меня. Удивится ли?

Руки. Он должен запомнить эти руки на всю жизнь. Интересно, когда мужчина почувствует ревность? Видишь, как нежно она ко мне прикасается, как она обо мне заботится, как прижимает свое лицо к моей голове, как уже перестала быть осторожной, как не боится, как доверяет? Видишь? Не обидно тебе, что ты не на моем месте? Она — моя, и я — ее, уже навсегда, я нашел свой дом.

— Поранился?

— У него рана на ноге…

— Дай-ка я взгляну…

— Только осторожно, ему больно… я обработала перекисью… Искупала его… Видно, что… он многое пережил… — Женщина посмотрела Лукашу прямо в глаза. — Как и мы все.

А потом наклонилась, положила снова руку на черный лоб, а пес закрыл глаза, вздохнул и спокойно заснул.

— Хорошо, милый… — Анна положила яблоко на стол рядом с клавиатурой. — Может быть, сегодня… Знаешь… Как давно я тебя не видела… — Она улыбнулась телефонной трубке. — Два дня — это недавно? Для меня — давно… Я приготовлю макароны с соусом песто, как ты любишь… Если куплю свежий базилик.

Дверь приоткрылась, и красивая брюнетка с усталым лицом открыла ее настежь, толкнув бедром. Двумя руками она удерживала наполненный водой электрический чайник, шнур грустно полз за ней по полу.

— Чертов чайник… — сказала она, подходя к Анне. — Тебе налить?

— Нет, спасибо… — Анна прикрыла трубку ладонью. — Это не тебе, — сказала она в телефон. — Подруге… — И после паузы добавила с укором: — Конечно, симпатичной.

Брюнетка налила в большую кружку кипяток, тихо прошипела, когда клубок пара обжег ее руку, — крышка так и норовила упасть. Затем она посмотрела на Анну и прижала руку к груди, как прижимают маленького котенка. Состроив ужасную гримасу, она удивленно приподняла брови. Анна снова закрыла трубку рукой и утвердительно кивнула. Брюнетка приложила ладонь к губам и так удачно изобразила страстный поцелуй, что Анна рассмеялась:

— Перестань немедленно… Нет, это не тебе, просто подруга шутит. — Она повернулась на стуле к окну. — Хорошо… Буду ждать тебя с песто… Купи вино… Нет, я предпочитаю белое. Какое-нибудь калифорнийское… Оно лучше, чем болгарское. Ну, тогда до встречи.

Она положила трубку и обвиняющим жестом протянула руку к черноволосой:

— Какая же ты ревнивая, Беата!

Та маленькой ладонью откинула волосы с лица и начала дурачиться:

— Милый, такой соусик пестко, как ты любишь, но вино калифорнийское, болгарское я не люблю! Да, милый, обожаю тебя, любовь моя! — Произнося слова «любовь моя», она резко обернулась и заглянула в чайник. — Посмотри на это.

Светло-серый налет покрывал дно и спираль чайника.

— По накипи видно, сколько этому чайнику лет. Черт побери, они даже новый нам не могут купить. Что за фирма!

— Когда я стану начальником, куплю новый чайник. Перемены действительно начинаются с малого. Обещаю.

Беата кивнула:

— Ловлю тебя на слове.

— Кстати, песто. Песто, не пестко. И я уже позвонила, чтобы нам прислали информацию. Знаешь, этот господин Франио…

— Какой еще Франио?

Беата поставила чайник на подоконник, его обычное место. На улице было серо от дождя.

— Тот, из технического отдела. Он сказал, у нас напряжение скачет, поэтому и компьютеры зависают. А я спрашиваю: «Что, я должна выключать компьютер, чтобы выпить чаю?» Ты что-нибудь подобное слышала?

Беата отвернулась от окна.

— А что такое песто?

Анна уселась перед экраном компьютера, разложила какие-то карточки и, не глядя на Беату, рассеянно спросила:

— Послушай, а где документы за последние два года? Песто? Это такие макароны с…

Беата взяла кружку с чаем.

— Наверное, уже уничтожены. Мы так долго не храним… А как этот соус приготовить?

— Берешь два пучка базилика, сейчас он дорогой, я беру один, трешь желтый сыр, должен быть пармезан, но если ты возьмешь какой-нибудь другой острый, то разница практически не заметна, пару зубчиков чеснока, перемешиваешь… — Анна подняла голову, стук клавишей затих. — Послушай, здесь что-то не в порядке… Ты не знаешь, у кого может быть доступ к файлам с документами за прошлый год?

Беата встала за спиной Анны с кружкой в руках и нагнулась над ней.

— Они должны быть. — Свободной рукой она щелкнула мышью. Картинка изменилась, и Беата поморщилась. — Они должны быть, но их нет. Может, в отделе обработки счетов… Наверное, там они должны сохраняться пять лет. Но тебе их никто не даст. Ну и что с этим песто?

Анна откинулась на спинку стула, ее голос стал мягче.

— Режешь базилик, выдавливаешь чеснок, добавляешь сыр, только его нужно потереть на самой мелкой терке, порошок должен сыпаться. Взбиваешь чеснок с парой капель оливкового масла. У тебя получится приятная смесь, варишь макароны, добавляешь соус и получаешь прекрасное блюдо. Никаких хлопот и беспорядка на кухне.

Беата сделала глоток, посмотрела в окно — по стеклу струилась вода.

— Надо попробовать, — вздохнула она.

Анна отодвинула клавиатуру, переложила бумаги на правую сторону стола и спросила:

— Меня кто-нибудь ждет?

— Та женщина, помнишь… Герман, — ответила Беата и закатила глаза.

Пани Герман приходила часто, и в офисе ее все хорошо знали. Анна встала, убрала свою чашку, кружку Беаты поставила на подоконник, придвинула к столу второй стул.