Маргарита Южина - Моя вторая четвертинка

– Мам! – прямо с порога крикнула девочка. – Давай собирайся и дуй в магазин, в холодильнике мышь повесилась, а есть хочется! Мне еще готовить…

Завидев незнакомого мужчину, девчушка насупилась и быстренько пронеслась в комнату.

– Вот! Видали?! Вырастила на свою голову, – обиженно пожаловалась на дочь Камелия. – Отец-поганец, алименты не платит, а вот просто так ей деньги дает на питание, а она мне хоть бы копейку! Хоть бы рублик! Адельке надо витамины, она после щенков, Азару нужна сметана, а Сонька мне хоть бы копейку!! – и матушка горько всхлипнула и яростно рявкнула в комнату дочери: – Все равно подам на отца в суд на алименты!!

– Только попробуй, – угрюмо отозвалась из комнаты девочка. – Сразу же к нему жить уйду…

– Вот! – не расстроилась Камелия, вероятно, ее пугали так не однажды. – Вы обратили внимание на воспитание? Совершенно невоспитанный ребенок! И кто только воспитывает нынешнюю молодежь? Очень жалко, что сейчас нет комсомола!

Серафим поднялся и прошел в комнату к девочке.

– Тебя Соней зовут?

Та молча кивнула.

– Пойдем, я там все помыл, макароны сварил, поешь…

Соня взглянула на мужчину с недоверием. Потом быстро побежала на кухню и, увидев относительную чистоту – добела кухню нужно было отмывать сутки, накинулась на мать:

– И не стыдно, а? Вы, дяденька, садитесь… Выходи за него замуж! Не ломайся давай, будем жить, как люди!

– Да я не лома-а-а-юсь, – в голос ревела Камелия. – Он меня сам не бере-е-е-ет.

– Не берете? – переспросила Соня у Серафима.

– Понимаешь, детка, я женат…

– А чего тогда к мамке пришли? Так, что ли, – флиртуете? – прищурилась девочка.

– Да боже избавь! – замахал руками Серафим. – Я ей жениха привел, а он…

– Сбежал? – догадалась Соня.

Серафим только мотнул головой.

– А вы ему скажите… – затараторила девочка. – Вы ему скажите, что она не пьет и здоровая, с психикой проблем нет, так только – лентяйка… Но… А знаете что? Скажите ему – пусть он через месяц приходит, а? Я ее от лени отучу, сама все буду делать, скажите, пусть приходит, а? Ну мне одной-то так трудно ее на себе… И убирать я не успеваю…

Серафим удавом уставился на Камелию и четко произнес:

– Ты слышишь, что говорит ребенок? Камелия Борисовна, просыпайся!! Это я – твоя совесть! Похоже, твоей дочери нужна срочная помощь. Теперь я буду приходить каждый день, каждый! И если меня не будет встречать чистая комната, если полы не будут помыты, белье не переглажено, а обед не приготовлен, я… я… я сфотографирую вашу Адельку и дам объявления во все газеты! Везде пропишу, что ее щенки – чистопородные дворняжки! И никаких тысяч ты не получишь, ясно?!!

– Вы… вы не сделаете этого… – намыливаясь упасть в обморок, простонала Камелия.

– С чистой совестью! – заверил Серафим. – Так что – вперед! Берись за тряпку! Теперь ты не только любишь чистоту, но и страстно любишь ее наводить!! А завтра я приду!

И Серафим уверенно направился к двери. Возле самого порога он оглянулся – на него смотрели восторженные глаза Сони.

Гулянка набирала обороты. Сначала Валя была недовольна – ей так и не удалось в тишине почитать роман, потом она на все плюнула – раз живем! – и решила тоже, что называется, оторваться по полной, но вскоре заметила, что так отрываться ей как-то совсем неинтересно. Мужчины очень быстро забыли про прекрасных дам, хотя те упрямо не покидали выбранных ими коленей, и углубились в священную тему – машины!

– Не, Вов, прикинь, наш идиот Грызалов купил себе «японца», – взахлеб вещал Сизов, опрокидывая рюмку за рюмкой. – Купил за такие бабки, а у машины все стойки повело! Я ему, слышь, я ему говорю…

– Не, а чего? «Японца» я б тоже взял! – реагировал Вовчик, пытаясь не отстать от друга по количеству выпитого. – Я б тоже…

Вовчик неуютно ворочался – его прелестница отсидела ему все колени, к тому же он уже давненько хотел посетить пикантное заведение, но дамочка только хихикала, а коленей освобождать не собиралась.

– Не, мужики, а вот если б у меня были деньги… – тыкал друзей вилкой Николаич, – я б токо «европейца»! Не, я б «европейца»! «Японец» – это фуфло!

– Дык бери, кто не дает-то?! – возмущался Вовчик, всеми помыслами стремясь в туалет, а оттого все больше свирепея. – «Японец» ему не нравится! А мне «японец» и ничего, не фуфло!

– А я б дак только «европейца», – мотал башкой Николаич. – Но токо у меня денег нет. Мне жена грит: «Бревно! Давай, хоть «жигуленка» возьмем!» – а я ей – молчи, женщина! Токо «европейца»! У меня ж денег-то и на «жигуленка» нет… Даже на велосипед не наскребу…

Танюшка, которая питала на кошелек Николаича некоторые надежды, аккуратненько вскочила и переметнулась на коленки Сизова. Тот уже расслабился, за свои ноги был спокоен и такого вероломства не ожидал. Однако сделал вид, что ничего не произошло, устроил свою здоровенную ладошку на тоненькой талии девчонки и азартно продолжал рассказывать:

– Так ведь я ж Грызалову-то говорю…

Вале совершенно не понравилась такая покладистость старого друга, осмелившись, она поднялась и тут же взгромоздилась на другую коленку кавалера – сегодня он, между прочим, по договоренности ей принадлежал!

Но Сизов ни о какой договоренности не ведал и поведением Валентины был возмущен.

– Не, ну чего вы все, как куры на насест?! Я ж вас всех не удержу! Какие-то коровистые все пошли! – попытался избавиться он от подружек, но те прилипли прочно.

– Коровистых женщин не быва-а-а-ает, бывает мало во-о-о-одки, – наставительно пела Танюшка и наполняла рюмку кавалера.

Еще через час мужчины и дамы уже плели что попало, клевали носами и упрямо укладывали головы на столовые приборы.

Валя, которая сегодня и вовсе старалась не пить, а потому была единственно трезвым человеком, вытащила из кармана более-менее обеспеченного Вовчика сотовый телефон и вызвала такси.

– Говори адрес! – трясла она каждого по отдельности, но те мычали и адреса упрямо скрывали.

Пришлось пойти на крайность – пересмотреть паспорта мужчин и отправить их по месту прописки. Танюшку с Иришкой она отправила вместе с их возлюбленными – пусть сами разбираются, не оставлять же это добро у себя! Единственное «добро» – Сизова – она все же оставила. Для него она придумала нечто другое.

Когда всех гостей она распихала по такси, когда застелила постель белоснежной простыней, тогда и оттащила тело драгоценного друга на ложе. Там уже и раздела. А потом перемыла всю посуду, выкинула в мусор объедки, составила в один пакет пустые бутылки и доела окорок – она его специально для себя припрятала. И только после всего этого улеглась. Конечно, отдельно от мужчины – еще чего, с ним ложиться, много чести!!

Проснулась, естественно, раньше всех, то есть раньше своего товарища Сизова. Быстренько побросала ему на подушку кое-какое женское бельишко и умотала в ванную.