Лия Стеффи - Мутный [litres]

– Хорошо, веселимся дальше.

– Стой! Я скажу! – резко выпалил раненый парень. – Не надо больше. Я все скажу. Скажу…

Ваня посмотрел на испуганных друзей.

– Учитесь, придурки! Больше мне это не интересно. Сами с ним разбирайтесь, – сказал он и направился к выходу.

– Что первое сделаешь, когда приедешь в Японию? – радостно спросил Леша.

– У меня же мечта, ты знаешь, сходить к памятники Хатико! Прямо безумно хочу.

Леша широко улыбнулся и обнял Еву, крепко прижав к себе.

– Обязательно сходим. Даже не верится, что вот-вот начнется совсем другая жизнь. Наша с тобой жизнь. Долгая и такая крутая!

Ева и Андрей стояли у забора детского дома.

– Да, именно здесь мы с ним и ждали, когда за нами приедут родители, – поддавшись воспоминаниям, сказала Ева.

Андрей задрал голову и посмотрел на третий этаж корпуса.

Андрей сидел на пыльном подоконнике и наблюдал за счастливыми Евой и Лешей. На его изумрудные глаза наворачивались предательские слезы. За ребятами приехала машина, и они уехали. Андрей спустился вниз и побежал на свое любимое место, где его, как всегда, преданно ждала собака по кличке Кик. Он подбежал к маленькой собачке, шерсть которой покрылась сосульками от грязи. Андрей достал из кармана кусочек колбасы, которой его угощал дедушка-охранник.

– Кушай, друг, кушай. Ты, наверное, хочешь спросить, почему я один? А она больше не придет. Никогда не придет, – в слезах произнес он. – Теперь у меня есть только ты. Пойдем я тебя помою, а то ты снова такой грязный…

Собака радостно завиляла хвостом и побрела следом за мальчиком.

– Вон из того окна я сидел и смотрел на ваш с Лешей отъезд. Проклинал тогда весь мир… – горько улыбнувшись, произнес Андрей. – Тогда у меня остался только Кик. Единственный друг на всю жизнь.

Ева услышала, как голос Андрея задрожал.

– А эти твари его зарезали, – сдерживая слезы, добавил он.

Душераздирающая картина: взрослый, сильный и серьезный парень спустя много лет продолжает с безграничным трепетом вспоминать о собаке, которую любил в детстве. Наверное, любит и сейчас. Смерть Кика стала для него настоящей трагедией, которая навсегда оставила след в его душе. Такая большая кровоточащая рана, которая никогда не затянется.

Ева крепко обняла Андрея.

– Кик всегда рядом с тобой. Помни это.

– Я верю в это. Он уж точно в лучшем мире, где тоннами поедает ту самую колбасу, которую он всегда так любил. – Андрей усмехнулся.

Ева засмеялась и, отстранившись от него, начала вытирать слезы.

– Это точно.

– О, кстати, я тебя ведь ревновал абсолютно ко всем, не только к Леше. Помнишь, как ты тут с каким-то мальчиком познакомилась? Так вот, я тогда просто молился, чтобы он не вернулся!

Ева нахмурилась.

– Подожди, вообще не помню… Что за бред?..

– Ну как не помнишь?! Я уже забыл подробности, но ты говорила, что он тебе платье отмыть помогал или что-то такое.

Ева еще сильнее нахмурилась и обернулась, осматривая поляну.

– Ты чего плачешь? – послышался мальчишеский голос.

Девочка сидела в грязном розовом порванном платье. На ногах и руках были ссадины. Она подняла голову и увидела, что перед ней стоял мальчик. Под мышкой он держал белого котенка.

– А ты кто такой? – спросила Ева.

Мальчишка посмотрел на нее своими большими карими глазами и протянул руку.

– Меня зовут Ваня. Кто это тебя так?

– Не обращай внимания. Плохие ребята. А кто это у тебя такой? – Ева кивнула на котенка.

– Его, как и тебя, обижали плохие ребята. Я разогнал их и забрал этого малыша себе. Моя мама полюбит его, наверное… Но прошлых двух котов она полюбила!

Ева улыбнулась.

– Хочешь, я разгоню тех, кто тебя обидел? Они больше тебя не тронут! И вообще, пойдем я помогу тебе отмыть грязь с платья, тут рядом речка есть.

– Прости, Ваня, мне нельзя отсюда далеко уходить. Я лучше пойду его выброшу, все равно оно уже порвалось. А с ребятами я уже разобралась!

– Ну, как хочешь. Тогда мне пора, – пожав плечами, ответил мальчик. – Ты хоть и грязная, но все равно очень красивая! – добавил он и побежал домой с котенком в руках.

Ева стояла и смотрела в ту сторону, куда когда-то убежал тот самый мальчишка. Она практически не моргала.

– Ева? Ты чего зависла?

Она широко улыбнулась, и на ее глаза навернулись слезы.

– Я вспомнила, Андрей!

Верю ли я ей? Да, верю.

Почему так поступил? Не знаю.

Вот она, моя чертова жизнь. Часто не отдавая себе отчета в своих действиях, я многое разрушил. «Но ведь можно извиниться, и все наладится», – сказал бы любой нормальный человек. А мне так и хочется кричать о том, что это же я. Это просто я. Я не извиняюсь, в этом нет смысла. В своей жизни я сделал слишком много дерьма, и ни одна мольба о прощении этого не исправит. «Но ведь можно все изменить, начать ценить близких», – сказал бы любой нормальный человек. А я еще раз повторю: это я. Просто я. Этим все сказано.

Почему-то разлюбил ходить один по ночному городу. Мысли сжирали. Я знал, на что иду, когда впервые обратился к таблеткам, но сам не заметил, как уже не смог без них справляться со стрессом. Поначалу они меня расслабляли, но в итоге полностью разрушили мою и без того расшатанную психику.

Я сел на лавочку и посмотрел вдаль. Многоэтажные здания, пьяные люди, грязный воздух. Черт, верните меня в Японию. Пейзажи этой страны привлекали меня куда больше, чем серая и мрачная Москва.

Пришло сообщение.

Я достал телефон из куртки и посмотрел на экран. Снова этот мудак. Дэйв, как же я тебя ненавижу. Всей душой ненавижу. Когда-то этот человек стал для меня спасением, и этим я сам себе подписал приговор. Он сделал меня своим преданным псом, который не может разорвать поводок. Я в этом дерьме на всю жизнь. Часто шутим с ребятами, что убьем его, и в глубине души мы все понимаем, что мечтаем об этом. Но мы не способны на убийство. Никто не заслуживает смерти, даже такой ущербный человек, как Давид.

«Но ты же должен его благодарить, Ваня. Так нельзя», – кричат демоны в моей душе. Никому я ничего не должен, уже все давно вернул. Тогда, несколько лет назад, мы загибались от бедности, а у моего деда обнаружили рак. Встреча с Дэйвом оказалась судьбоносной, ведь он правда помог нашей семье. Благодаря ему дед прожил еще год, но старость сделала свое дело. Мама ушла в себя, ведь он был единственным близким человеком в ее жизни, кроме меня. Себя же я обрек на вечное «служение» Дэйву, выполняя дела, от которых самому тошно. К сожалению, людям часто приходится плясать под чужую дудку. Такова жизнь.

Представьте, что вас завалило. Завалило грязью, тяжелыми камнями. Вы пытаетесь выбраться, вы боретесь, роете изо всех сил в надежде увидеть просвет. И тут он появляется. Вы понимаете, что не все потеряно. У каждого свой просвет. Моим оказалась Ева.