Ольга Вечная - Будь моим первым

Чуть позже, когда я буду анализировать случившееся, я найду тысячу возможностей избежать того, что произошло. Но, наверное, иначе просто не могло быть. Я из очень сложной семьи. С неприятным прошлым, постыдным настоящим и неизвестным будущем.

Илья же — обычный классный парень. Его отец — офицер, который получил серьезную травму, после чего был вынужден оставить службу и вернуться в Россию. Работать кем придется, чтобы прокормить семью. Он и таксовал, и ремонты делал. Брался за любой приработок, время было тяжелое. Илья плохо адаптировался в родной стране, ему нужно было получать образование. Подрастала Даша.

Я ворвалась в их жизнь по собственному желанию. Потому что так захотела. Потому что они были мне необходимы. И Ветровы просто не смогли противиться. Мне только исполнилось восемнадцать, я не думала о будущем. Меня вело сердце. Я хотела, чтобы Илья во что бы то ни стало лишил меня невинности. Я хотела, чтобы он полюбил меня. Благодаря ему я изменилась, узнала себя с другой стороны, поняла, что способна на большее, чем прожигать жизнь в компании синтетических кроликов.

Я не учла одного. Прошлое не собиралось так просто отпускать меня. И мое счастье семья восприняла как личное предательство. Танец на костях.

— Быстро ты приспособилась к новой жизни, — сказала Мия однажды. Мы иногда созванивались, по большей части из-за Нины.

Да уж, приспособилась. Приспособься и ты! Спустя три месяца учебы в колледже Илья через знакомых устроил меня в роддом санитаркой оперблока. Я думаю, он надеялся, что, познакомившись поближе с операционной, я одумаюсь и выберу более спокойное направление. Я же восприняла эту работу как очередной вызов.

Я вкалывала в роддоме, прилежно училась, зубрила анатомию. Дружила с Верой, которая, как и я, пришла в медицину по любви и вопреки всему. Рвалась к цели. Мы с ней буквально болели хирургией, использовали любую возможность пробраться в оперблок и хоть краешком глаза понаблюдать, как там все происходит.

Тем временем осень подошла к концу, и у травматологов начался зимний сезон. Илья с привычным рвением погрузился в работу.

В первых числах января ему исполнилось тридцать, а через пару месяцев, уже весной, его повысили. За два года, что я знаю этого потрясающего мужчину, он сильно изменился и внешне, и внутренне. Если поначалу он чувствовал себя не слишком уверенно — потерял много времени после ординатуры, работая на краю света, а потом долго отходил от войны, — сейчас же он набрался опыта и поставил себе крайне амбициозные цели.

К нему поменялось отношение руководства. Он перестал быть новеньким и начал наконец-то вести сложные операции. У него получалось все, за что бы он ни брался! У меня дух захватывало, когда он рассказывал, что его бригада творила на плановых операциях. Очень скоро в военном госпитале ему стало тесно, и мы начали задумываться о переезде. Это пока секрет, но ему пообещали рекомендацию и хорошее место в Питере.

Внешне он тоже поменялся. Стал крупнее, сильнее и серьезнее. Если бы я увидела его таким, я бы никогда не решилась предложить этому взрослому огромному дядьке стать моим первым. Испугалась бы!

Единственное, что оставалось неизменным, — это наши отношения. Он любил меня очень сильно. Пылко, искренне, по-настоящему. Нуждался в моей ласке, нежности, в моем теле. Во мне всей. Каким-то образом глупая мажорка коснулась его сердца. И без меня он не видел своего будущего.

Я тоже повзрослела. Боже, моя первая смена в качестве санитарки оперблока началась с тяжелейших родов! Отслойка, кровь, экстренное кесарево! Меня колотило потом два часа, несмотря на то, что и мать, и младенец остались живы и здоровы.

Илья сказал, что никогда бы не пошел в роддом. Роды это не его, он не понимает, как можно управлять этим процессом. И я с ним согласилась. Но, так как мои смены очень удачно совпадали с дежурствами мужа, я решила не увольняться. Да и платили хорошо.

Так вот, я прекрасно видела, как меняется мой муж, каким человеком становится. И я была рада, что познакомилась с ним раньше. Что прохожу этот непростой путь бок о бок. Тоже меняюсь, понимая его все лучше.

Оглядываясь назад, я могу с уверенностью сказать, что мой первый учебный год пролетел незаметно. Мы оба были погружены в работу, непрерывное изучение нового. Редкие выходные проводили с друзьями или наедине друг с другом. Много говорили о детях. Илья не пацан, ему тридцать. И он захотел сам стать отцом. Мы решили, что займемся этим вопросом, когда я перейду на последний курс. Я бы хотела родить от него ребенка. Наверное, это стало моей новой мечтой.

Весь год нас здорово выручала Виктория Юрьевна — наш бессменный поставщик пельменей, вареников, котлет и прочих домашних полуфабрикатов.

Ни с сестрой, ни с отцом я не общалась. Редкие созвоны с Мией приводили к чувству вины, и я избегала их. Вот только была одна встреча…

В конце февраля, кажется, я совершенно случайно увидела на улице Льва Константиновича. Уролога из нашей краевой и папиного приятеля. Через него папа каким-то образом мутил деньги давным-давно.

— Полина, привет! — воскликнул он радостно. Тепло обнял. — Вот так встреча! Как твои дела? Говорят, ты замуж вышла.

— Папа не рассказывал? Да, за Ветрова, он травматолог в военном госпитале. Все прекрасно, спасибо. Учусь на медсестру.

— М? Ветров? Да, знакомая фамилия. Хороший хирург.

Мы прошлись по улице, он проводил меня до машины.

— Папа, наверное, тяжело пережил, что ты вышла за медика? — не удержался от шутки Лев Константинович, он в теме папиных загонов.

— Да, не то слово. Надеюсь, однажды он поймет меня. Мы сейчас не общаемся. К сожалению.

— Позвони папе, Полин, — сказал он по-отечески наставительно.

— Он трубку не возьмет.

— Позвони. Вдруг что, потом всю жизнь жалеть будешь, — добавил многозначительно. Приобнял меня, попрощался и ушел.

Я думала о словах Льва Константиновича весь вечер. Крутила телефон в руках, выкурила сигарету. Я редко курю, не чаще раза в пару месяцев. Но набрать папу так и не решилась. Я была хорошим солдатом, следовала приказу своего мужа.



Полина

Мне нравилось замужем, у меня была хорошая спокойная жизнь. Все изменилось в конце весны, когда Илья пришел с работы раньше обычного взбешенный до предела.

— Что случилось? — спрашиваю я. Хожу за ним по пятам, пока раздевается, моет руки, гладит Газзи. Я знаю, что, как бы он ни был зол, — на меня не сорвется. Поэтому не оставляю его одного.

Некоторое время он отмалчивается, но я-то вижу, что случилось что-то плохое!

— Помнишь, может, любимую угрозу Пушкина — сослать меня в Северодвинск? Уж не знаю, что этот славный город ему сделал, но чуть что — он всех туда грозится отправить первым поездом.