Дана Делон - В ореоле тьмы [litres]

– Аарон здесь, я пошел.

Я схватила его за руку, не давая выйти:

– Не оставляй меня.

Тео виновато поджал губы:

– Пресса здесь, скорее всего, из-за меня. Они не дадут нам прохода. Я не могу провести тебя через подобное… Тебе надо увидеть отца, но я обещаю: я приду, как только эти стервятники получат от меня желаемое.

– Тео, мне без тебя страшно, – призналась я.

Он ласково погладил меня по щеке:

– Доверься мне, это самый лучший выход. Я быстро.

– Что мне сказать папе? – растерянно спросила я, полностью отдавая себе отчет в том, что вопрос звучит до нелепости глупо.

– Обними его, у вас одна трагедия на двоих, – продолжая гладить меня, тихо ответил он.

– Ты вернешься быстро?

– Максимально быстро. Я не оставлю тебя одну, – пообещал он.

Я выпустила его ладонь. Тео наклонился и оставил едва уловимый поцелуй на моей щеке. Затем он открыл дверцу машины – щелканье камер затопило улицу. Аарон резким движением потянул на себя мою дверцу и сразу же вытащил меня из машины, скрывая мое лицо у себя на груди. Несколько репортеров попробовали преградить нам путь, но он со злостью отшвырнул камеру одного из них.

– Иди лови эксклюзив от де Лагаса, придурок, – выплюнул он.

Я не видела дороги в собственный дом. Аарон вел меня, крепко стискивая в руках; он пах дорогим пряным парфюмом, и мне не нравился этот запах.

Он толкнул меня в подъезд и наконец выпустил. Я подняла голову и отшатнулась, увидев его лицо. Глаза красные, капилляры полопались. Белая кожа была покрыта красными мелкими точками.

– Аарон…

– Не говори ни слова, – грубо, резко произнес он. – Поднимись в свою квартиру, и увидишь все собственными глазами.

Он грубо вцепился мне в руку, заставляя следовать за ним.

– Где мой папа?

– Ты наконец вспомнила про семью? – едко спросил он.

– Не говори со мной в таком тоне. – Я хотела, чтобы это прозвучало грозно, на деле же из меня вырвался жалкий писк.

– Закрой рот и иди. – Он толкнул меня в квартиру. – Иди прямиком в комнату своей сестры!

У двери стояли два амбала, они закрывали проход полиции. Страж порядка вещал, что сейчас приедут серьезные люди и всем не поздоровится, и как они смеют мешать расследованию?! Я бросила растерянный взгляд на двух огромных охранников, которые стояли и слушали гневные тирады офицера, не двигаясь ни на миллиметр.

– Что происходит, где папа? – обращаясь к Аарону, спросила я.

– Я сказал: зайди в эту комнату, я хочу, чтобы ты это увидела собственными глазами, – сквозь зубы выплюнул он и пихнул меня к двери.

Секьюрити, словно по команде, отошли в ту же секунду, когда я упала в дверной проем. Дверь не была заперта, лишь прикрыта, и я снесла ее своим весом. Она с громким стуком распахнулась. Аарон прошел вслед за мной.

Он не помог мне подняться. Напротив, присел на корточки, чтобы наши лица были на одном уровне.

– Надеюсь, оно того стоило, Беренис, – произнес он, кладя руку мне на подбородок и поворачивая голову в сторону… мертвого тела Клэр.

Кровь была повсюду. Весь пол был в крови… и среди этой огромной алой лужи бездыханное тело моей сестры. Такое бледное на фоне огромного алого пятна.

– Знаешь ли ты, что в среднем у человека от четырех до пяти литров крови?

Я отшатнулась и попыталась отползти к выходу.

– Неа, не так быстро. – Он поймал меня за щиколотку и потянул к ней.

– Пусти, – закричала я, – пусти!

– Нет, ты должна оценить ее последнее творение. – Он подтянул меня к стене, на которой кровавыми разводами был написан портрет Тео. – Как тебе? Не столь талантливо, как выходит у тебя, но все же сходство вышло потрясающим, не находишь?

Я смотрела на стену и чувствовала, как мозг абстрагируется от увиденного, не позволяя мне в полной мере оценить происходящее, воздвигая защитные механизмы.

Аарон опустился рядом со мной и, взяв мое лицо в руки, прожег меня злым, ненавидящим взглядом.

– Я говорил тебе оставить его в покое! Говорил вернуться домой! Но ты… – Он замолк и с раздражением оттолкнул меня. – Это все случилось по твоей вине, из-за тебя! – В его глазах сверкали слезы, подбородок подрагивал. – ИЗ-ЗА ТЕБЯ! – заорал он мне в лицо. – Если бы не ты, она была бы жива.

– Ты любил ее, – прошептала я, наконец осознавая все недосказанное. – Ты любил ее, а она любила его… – Мой голос звучал так, будто не принадлежал мне.

Аарон резко дернулся, словно я дала ему пощечину. Он опустился на пол и завыл, как раненый зверь. Его крик заполнил всю комнату. Он бился об пол и кричал. Мне казалось, что все происходящее нереально. Тело моей сестры, рев Аарона. Все лишь иллюзия. Я смотрела на идеальные черты лица, кровавыми разводами нарисованные на стене. В какой-то момент я перестала вовсе воспринимать мир вокруг: крики Аарона, суматоху полиции, которая наконец смогла пробраться сквозь охранников, вопросы прессы и щелканье камер. Все это ушло на второй план. Я ничего не слышала, меня словно там не было. Никаких слез и истерики. Никаких криков и терзаний. В тот момент я не испытывала ничего. Абсолютная пустота поглотила меня. Это называют шоковым состоянием. Когда организм защищается от сильных потрясений.

По всему полу были разбросаны эскизы и исписанные смятые листы бумаги. Взяв в руки один из набросков, я внимательно разглядывала его. На нем была изображена наша мама. Ее взгляд был устремлен на меня, а на лице играла легкая улыбка. Я не видела ее в таком настроении очень давно. И в тот момент на задворках моего сознания поселилась мысль, что больше я ее никогда и не увижу. Но я отмахнулась от этих слов, как от назойливой мухи. Не думать, не чувствовать, не анализировать. Я подняла смятый в шарик лист и аккуратно раскрыла его. Бумага была так помята, что не поддавалась моим пальцам. Но я продолжала с усердием разглаживать ее. Кусочек дневника. Вот только слова сливались, и я не могла расшифровать написанное. Привстав с пола, я подняла второй такой лист и запихнула оба в карманы толстовки.

– Мадемуазель, на месте преступления ничего трогать нельзя, – обратилась ко мне женщина в форме.

Я кивнула, но листы доставать не спешила. В этот момент Аарон начал крушить все в комнате и привлек всеобщее внимание.

– Выведи этого больного. Мне все равно, кто его отец, – он изрядно подпортил нам сбор улик. И что-то подсказывает мне: он сделал это намеренно.

«Да, – пронеслось у меня в голове. – Он не позволил вам забрать тело, потому что хотел меня наказать». Я молча вышла из комнаты и направилась в свою. В моей все было как прежде. Отчего-то это казалось странным. Мамы не стало, труп сестры лежит в соседней спальне. А в моей комнате… все на своих местах, словно ничего не случилось. Я села на постель и стала рассматривать знакомые стены. Меня нашел Габриэль. Он заглядывал мне в глаза, что-то говорил, но я не слышала его. Наконец он плеснул мне в лицо холодной воды, и я дернулась.