Делия Росси - Обычная девушка [publisher: SelfPub]

Успокоенная этими установками Катерина выключила воду, замоталась в пушистое полотенце и отправилась в свою комнату, где ждали недочитанная книга и нераспечатанная коробка конфет.

Темнота была невыносимой, жаркой, искушающей. Она проходилась по коже легким касанием ветра, ластилась, словно кошечка, приникала к устам в поцелуе и тут же исчезала, чтобы через пару секунд вернуться и вновь припасть к истерзанным, распухшим губам.

Темнота была живой, разумной, понимающей.

Она знала все ее слабости и страхи, все ее тайные мысли и желания.

Манила, уговаривала, вела за собой. Обещала неземное блаженство и наслаждение.

А потом неожиданно темнота рассеялась, и Катерина увидела мужчину. Он стоял на границе света и тьмы и смотрел прямо на нее. Лицо незнакомца скрывала плотная пелена.

Катерина сделала шаг – всего лишь шаг – и неизвестный крепко взял ее за руку, потянув на себя.

Все стало неважно. Кроме той страсти, что полыхала между ними, что сводила с ума, забирая разум, лишая осторожности и заставляя отдавать всю себя неизвестному любовнику.

И она отдавала. Пылко, страстно, как никогда в жизни.

С каждой минутой ласки становились все откровеннее, движения – яростнее, дыхание – прерывистее. Катя не знала, чьи руки, чьи губы, чьи прикосновения доводят ее до изнеможения, до полной потери себя, но не могла найти силы отказаться от них.

– Катиница! – тихо прошептал мужчина. – Му иле, му фос…

Она жаждала большего. Гораздо большего.

Словно почувствовав это, незнакомец легко раздвинул ее колени и, одним движением, проник в изнывающее от желания лоно.

– А-аа…

Катя не смогла сдержать короткий всхлип.

Тело давно уже ей не принадлежало, всецело покорившись напору неизвестного.

Оно плавилось, подаваясь навстречу мощным толчкам, вбирало в себя неистовство незнакомца, отвечало на безудержную страсть и доводило свою хозяйку до изнеможения.

– Да-а… Еще… Пожалуйста…

Катерина задыхалась, сгорая от снедающего ее жара. Сейчас… Еще немного… Еще.. О да…

Незнакомец, хищно рыкнув, чуть прикусил кожу над ключицей, и Катя вскрикнула, потерявшись в водовороте накрывшего ее освобождения.

В особняке Терсенова было непривычно тихо.

В просторных комнатах, благодаря приспущенным жалюзи, царил полумрак, слуги бесшумно передвигались по дому, и даже золотистый ретривер Франк вел себя на редкость пристойно, не нарушая напряженную тишину своим басовитым лаем.

Константин Сергеевич вернулся из очередной поездки в самом ужасном расположении духа. Нет, Терсенов никак не показывал своего настроения, но вот его глаза… Они просто замораживали окружающих.

– Похоже, новенькая не справилась, – заметила экономка, со вздохом облегчения закрыв за собой дверь кухни. Татьяна только что пообщалась с приехавшим хозяином и все никак не могла прийти в себя. Давно Константин Сергеевич не выглядел таким недовольным и напряженным.

Она уселась за стол, поправила дрожащими руками волосы и принялась наблюдать, как Глаша замешивает тесто.

– Да уж, Тань.

Кухарка ловко смяла пластичную массу, отложила ее в сторону и посмотрела на подругу.

– Видно, девочка слабой оказалась. Не потянула.

– Я еще сразу подумала, что она не подойдет. Худенькая, бледненькая. Выглядит как воробышек, – Татьяна качнула головой, вспомнив тоненькую девушку, с открытым лицом и сияющими глазами. – Хотя, жалко, конечно. Мне она понравилась. Спокойная, приятная, вежливая, не то, что предыдущая.

– Ты про Ленку, что ли? – хмыкнула Глафира. – Та еще стервь. Как вспомню… «Я не буду есть этот омлет. Сделайте мне яйца-пашот! И побыстрее!» – скопировала она капризные интонации предыдущей секретарши. – Пашот. Понимала бы что! – кухарка презрительно фыркнула и снова решительно смяла тесто. – Правда, силы в ней много было, Константину Сергеевичу аж на полгода хватило. А теперь придется новую искать.

– Еще неизвестно, кого найдут, – экономка покачала головой и покосилась в окно. – Опять какую-нибудь фифу привезут, и терпи ее закидоны. То одежда не такая, то кофе недостаточно крепкий.

– Ага, или «жемчуг мелковат», – усмехнулась Глафира. – Удивительно, как они все похожи. Приходят тихими ангелочками, а чуть пообвыкнутся, начинают зарываться.

– Это да. Все как на подбор, – вздохнула Татьяна. – Кстати, вон Петр Андреевич идет, можно у него спросить, когда нам очередную ждать.

Личный шофер Терсенова действительно шел по двору, направляясь к небольшому домику для гостей.

Татьяна торопливо поднялась из-за стола и вышла из кухни, а кухарка беззлобно усмехнулась: «Ага. Спросить… Знаем мы, чего тебе от Петра Андреевича надо».

Она присыпала мукой доску и принялась лепить пирожки, изредка продолжая что-то еле слышно бормотать.

На усадьбу незаметно опустился вечер.

Тени стали длиннее, от газонов потянуло сыростью, в доме зажглись огни.

В спальне Терсенова было тихо. Пара высоких торшеров создавала в комнате уютный полумрак. В их неярком свете тускло отсвечивала старинная мебель и таинственно поблескивал черный шелк покрывала. Сам хозяин сидел в кресле, и на лице его застыла давно привычная маска безразличия. Правда, внимательный наблюдатель смог бы заметить, как изредка темнеет его взгляд, а между бровями появляется небольшая складочка, свидетельствующая о не самых приятных мыслях.

«Нет, ну, как так вышло? – недоумевал Константин. – Столько лет держать себя в руках и – на тебе. Взять и сорваться».

Он устало вздохнул. Бред какой-то! Надо же было так облажаться? И главное, понимал ведь, что так и будет, и ничего не смог поделать. Повел себя, как неопытный юнец! Идиот. Ну почему он не сумел остановиться? Знал же, что ничем хорошим не кончится. Так нет. Понадеялся на свою хваленую выдержку, а она возьми да подведи! Еще и ритуал этот… Дернула же его нелегкая!

При мысли о предстоящей ночи, в душе поднималась горечь и отчаянно хотелось выругаться, только, что толку? Сам виноват. Не нужно было поддаваться порыву. Не нужно было проявлять слабость. А теперь вот чувствует себя, как долбанный наркоман. До сих пор помнит вкус этой девчонки. И живительную силу ее энергии. Нежной, теплой, притягательной энергии. Какого дьявола он позволил себе настолько забыться?

Терсенов прикрыл глаза. Те дни, что он провел в обществе своего нового source… Они были… необычны. Впервые он так ярко ощутил вкус жизни. Впервые сумел выбраться из привычной серости бытия. И впервые почувствовал себя так… спокойно, что ли. Как будто наконец-то попал домой. Или в детство. То самое детство, в котором еще не было постоянной борьбы за существование и бесконечной череды пустых, холодных и чужих по духу женщин.