Елена Константинова - Жизнь как жизнь и фэн-шуй в придачу

Снег за окном начал падать хлопьями, как и положено сегодня. Черное небо и пелена мягко опускающихся на землю снежных хлопьев. Скоро начнут взрывать петарды и канонада разрушит это сказочное очарование…

— Тоша, солнышко, давай садиться за стол. Новый год скоро.

— Сейчас, я одну гонку закончу, чуть-чуть осталось.

Ну да, еще одну гонку, еще один уровень. Что я за мать, если не могу оторвать ребенка от этого железного монстра даже сейчас, за час до Нового года? И шампанское я не умею открывать. Как-то ни разу в жизни не приходилось, всегда было кому выполнить это нехитрое действие. Может, ну его, это шампанское? Лежит себе в холодильнике — ну и пусть лежит дальше. А я буду пить с Тошкой газировку. Все эти традиции — это пережиток, Ксюха правильно сказала. И нечего за них цепляться. Насколько легче станет.

— Мам, возьми трубку, я не могу, за мной копы гонятся!

Да, действительно. Хватит в ступор впадать. Телефон уже не слышишь.

— Алло.

— Жанна… Жанночка, ты?

— Веня? Венька?! Ты откуда?

— Я вас поздравляю всех. И тебя…

— Венька, куда ты пропал?! Совести у тебя нет! Ты хоть раз мог позвонить и сказать, что с тобой, где ты?! Ну как же так можно?!

— А ты… А вы обо мне… думали?

— Представь себе! Венька, мы же в друзья не навязываемся, не хочешь — не надо. Но хотя бы сказать, что все нормально, можно? Чтобы о тебе не беспокоились.

— А… правда — беспокоились?

— Венька, будь ты сейчас рядом, я бы тебя своими руками убила, честное слово.

— Можно, я приду?

— Сейчас?

— Нет, завтра. Сейчас я с мамой.

— И ты при ней звонишь?

— Из автомата. Так можно?

— А с каких это пор тебе разрешение требуется?

— Не знаю. Я что-то запутался совсем.

— Венька, слушай меня, пожалуйста. Ты. Всегда. Можешь. К нам. Прийти. Мы. Тебе. Всегда. Рады. И. Всегда. Поможем. Во всем. Ясно?

— Жанна… Ты с кем сейчас?

— С Тошкой. Вернее, я — с телевизором, Тошка — с компьютером. Остальные разбежались.

— Жанночка, можно тебя попросить?

— Можно. О чем? Ты опять куда-то влип?

— Нет. То есть да. То есть нет. Знаешь, когда будет двенадцать, ну, шампанское, и все такое… Ты можешь обо мне вспомнить и чокнуться мысленно? Пожалуйста.

— Хорошо. Давай. Ровно в двенадцать.

— Не забудешь?

— Нет.

— Спасибо. Я побежал?

— А что ты маме-то скажешь, как ты у автомата оказался?

— А я за хлебом пошел. Все просто.

— Да уж. Ну, беги за хлебом. Если еще купишь.

— Не забудешь?

— Нет. Беги.

— Мам, это кто, Веник, что ли? — Тошка, не отрываясь от компьютера, решил прояснить ситуацию.

— Да, Вениамин. Давай, закругляйся, и к столу. А то спать отправлю.

— А чего он звонил?

— С Новым годом нас поздравлял. Я тебе что сказала делать?

— Да иду уже. Сейчас.

Вот, пожалуйста, нашелся Венька. Где был, почему не звонил, правда, так и не сказал. Да и сейчас, надо же — «за хлебом»… Детский сад какой-то. Ну ничего, если придет завтра — все из него и вытрясем. Главное, что позвонил. И настроение улучшилось. А шампанское я теперь точно открою.

Отвратительное время — первое утро нового года. И совсем не потому, что болит голова от выпитого накануне и бессонной ночи. Нет, просто чувствуешь себя обманутой. Ты ждала чего-то, пусть не чуда, но хоть чего-то. А ничего не случилось. И поэтому на душе пустота и обида. На кого? А ни на кого. Просто обидно и пусто. Вроде ты шла к чему-то, к финалу, к вершине. А вершина оказалась никакой не вершиной, а обычным привалом на ночь. Проснулась и — вперед. По той же самой дороге, которой не видно ни конца ни края.

Одно радует — в холодильнике полно вкусностей и готовить на завтрак ничего не надо. Стол накрывается мгновенно — достаточно просто вытащить из холодильника те блюда, которые пару часов назад туда запихнул.

Дети возвращаются невыспавшиеся, но веселые. Для них праздник продолжается. Появившегося Вениамина встретили радостными воплями:

— Веник! Ты где был? Ты к нам насовсем? Веник, оставайся! Мам, давай за стол, Венька с нами.

— Он вам очень нужен? — пробурчала я, отправляясь переодеться из халата во что-то, более приличествующее случаю. И про себя добавила: — А главное: вы — ему?

Наконец, компания расселась. Вениамин, облизанный Лордом, стукнутый диванной подушкой, подерганный за волосы (и это только то, что я успела заметить), судя по всему, чувствовал себя совершенно великолепно, зажатый на диване между Вовкой и Ксюшкой. Даже Тошка, разбуженный воплями, зевая, пристроился ко мне поближе.

— Ну что? — как всегда, Вовка взял командование в свои руки. — Начнем с шампанского.

— А не слишком? — попыталась я возмутиться. — Ты еще не отчитался, что и сколько вы там выпили за ночь!

— Я сейчас, я же принес! — Веня попытался выбраться из-за стола. Надо сказать, что для этого бы ему пришлось нырнуть под стол. Чтобы не беспокоить Ксюшу с Вовкой, которые беспокоиться явно не собирались.

— Что ты принес? Шампань? Молоток, Веник. Мам, принеси, ты ж видишь — он не выберется.

— Что? Это кто должен подсуетиться и принести? Я, что ли? У тебя совесть есть? Вылазь из-за стола!

— Я тоже не могу, у нас равновесие нарушится.

— Какое равновесие? Диван завалится?

— Не исключено. Во, Тохин, сгоняй на кухню.

Тошка демонстративно зевнул и улегся ко мне на колени: я, мол, вообще-то с вами…

— Не трогай ребенка. Он пить не будет.

— Лерка — будет. Лер, сходи, а?

По тому, что Лера не стала переругиваться, а, стукнув Вовку по лбу, отправилась на кухню, было понятно, что празднованием в общаге она довольна и ей жаль разрушать благостное состояние ради удовольствия поругаться с братом.

Новый год в нашем семействе начался.

— Мы вчера днем приехали, — рассказывал Веня. Его раскололи на подробный отчет о трех неделях, проведенных неизвестно где без нашего ведома. — Мы сразу же уехали в Одессу.

— Венька, да ты ж шатался еще, тебе в санаторий какой-нибудь надо было.

— Вот мамочка и организовала «санаторий». У самого Черного моря, как говорится. Там родственников и с маминой, и с папиной стороны — море целое. Вот и просидели у маминой тетки все это время. Принимая визиты многочисленной родни. А вчера вернулись. Я вчера не мог уйти сразу, Новый год все-таки. Позвонить только удалось. А сегодня… А сегодня уже можно.

— Что значит — можно? Кто разрешает?

— Да сам я себе разрешаю.

— А вчера — не разрешал?

— Вовка, угомонись, — пришлось вступиться за Вениамина. Если уж сам он этого делать не собирается.

— Да что за фигня: можно — нельзя? Венька, ты — взрослый мужик, сколько можно сопли жевать?!

— Вовка!

— Что — Вовка? Веник, давай, переселяйся, и будешь жить как хочешь, а не как кто-то разрешает. У нас демократия.

— Если бы было так просто…