Виктория Мальцева - За мгновения до...

Вжимаю ладонь плотнее в матрас, напрягаю мышцы, потому что знаю: сейчас начнёт вырываться.

— Твой, значит? — смотрит искоса, а в глазах искры.

Чёёёёёёёрт! Как же меня заводит эта её злость! Экспрессия!

Ева впивается ногтями в мою руку, вонзает колени в мой живот, потому что я уже занял более устойчивую позицию на боку, окопавшись пятками в икеевском матрасе.

— Пусти! Выпусти меня! — шипит.

— Иди, — спокойно предлагаю, зажимая кольцо ещё плотнее.

Она брыкается, бьёт меня уже не играючи, а со всей серьёзностью, и, надо сказать, моя Ева сильная! Очень, мать вашу, сильная!

Не выдерживаю, хватаю запястья, завожу её руки за голову и нависаю сверху. Её ноги свободны, и она может, если захочет, ударить меня в живот. Но вместо этого её взгляд скользит по моей груди, щекочет мышцы, спускаясь ниже к прессу, затем ещё ниже и упирается в широкую резинку моих серых штанов.

Он плотояден, этот её взгляд. И она давно уже так на меня смотрит.

Но я не готов переступить черту. Последний рубеж, отделяющий от пространства, в котором мы будем существовать как мужчина и женщина. Не как брат и сестра. Больше никогда не родственники, навсегда любовники.

Я вижу, как в её глазах злоба перерождается в страсть: вся мощь трансформируется из одного состояния в другое. Мне лишь остаётся пожинать плоды.

Еве нравится ощущать мою силу, пусть и только физическую. Подавление и вынужденное подчинение возбуждает её, я заметил. Давно заметил, и чувствую, что собственное глупое сердце вот-вот пробьёт дыру в груди.

Картинка, которую видят мои глаза, никогда не была ещё такой чёткой, насыщенной цветами и красками, линиями, оттенками. Будто моё зрение внезапно достигло совершенства и доставляет мозгу те детали, которые не были доступны раньше.

Я убираю руки, она свои — нет. Провожу линию над розовым кружевом её девчачьего белья, и вижу, как волной по телу расходится эффект — гусиной кожей. Мой взгляд мгновенно ищет грудь, зная заранее, что увидит сквозь тонкую ткань. Выдыхаю, потому что не известно, на кого происходящее имеет большее воздействие.

Мы держим друг друга взглядом, пока мои пальцы стягивают с её бёдер розовый клочок ткани, и, нужно признать, я ещё не видел столько секса в глазах женщины. Неопытной женщины, чёрт возьми!

Я не смотрю, интригую, заставляю её дышать полной грудью. Знаю, что ждёт, знаю, что боится и хочет одновременно, но наше время сейчас — густой, приторный, горько-сладкий мёд.

Раздвигаю её ноги и всё так же не отрываю взгляд от её лица: его выражение сейчас даже не прочесть — слишком много всего и слишком в большой концентрации.

Прижимаюсь животом, кожа к коже, закрываю сам глаза от нежности её бёдер и дышу, не отказывая себе в кислороде. Прикоснулся, оторвался, прикоснулся, оторвался… Она горячая, нежная, влажная.

И вот он, наконец, её стон. Ровно секунду опущенные веки.

Мгновенно собирается, снова смотрит в мои глаза. Иногда на губы, но всегда возвращается к глазам.

Мои пальцы уже подцепили тонкие эластичные лямки её топа. Мы дышим в унисон и тонем в глазах друг друга. Это невероятно, то, что происходит. То, что я чувствую. То, отчего зашкаливают мои, не существовавшие ранее, эмоции. То, чего мне так не хватало! Отчего так безумствует собственная кровь: шумит в ушах, ломит в паху, разогревает тело до температуры кипения. Мне тяжело дышать — в груди не вмещается сердце и давит на лёгкие.

Alicks EmpAthy (Hakuu Remix)

ONUKA Time

Первый поцелуй в моё любимое место — в ложбинку между её грудей, туда, где я ментально всегда рисую красный мак. Язык растянул время в вечность, ощутив вкус кожи. Обнаглел, пробует всё, что видят глаза.

Я слышу глухие удары её сердца, шумное дыхание, но не стоны. Держится, молчит. И я отстраняюсь. Отодвигаюсь, глядя, с какой силой сжимаются и разжимаются её рёбра — сумасшедшее, одержимое дыхание в предвкушении.

Она знает, что сейчас я посмотрю туда, на неё. Впервые.

И она ещё не знает, что ничто так не возбуждает, как взгляд. Мой взгляд.

И вот он, наконец, её стон:

— Да-ми-ен…

И чёрт, у меня помутнение рассудка. Некто оторвал мою голову. Отключил от космической сети мой мозг. Накачал до беспамятства опиумом.

Её первый оргазм у меня на языке. Десятки стонов «Дамиен» — в ячейках моей оперативной памяти, но время и воспоминания перенесут их на жёсткий диск. В секретную папку, которой суждено стать моей кровью. Субстанцией, поддерживающей жизнь. Я буду складывать их туда, все эти моменты. Все эти мгновения. Я буду жить ими, когда жить не захочется.

Alicks Forget

— Мы опоздаем в школу, — бросает ровным голосом, таким будто ничего и не произошло. — Я в душ.

А где мои заслуженные ласки? Поглаживания по голове? Поцелуи! Хотя бы в губы! Я уже не говорю о большем…

В моих штанах обиженный и, не преувеличивая, измученный я. Обделённый. Пока Ева моется, прислушиваюсь к волнообразной боли, зажав его рукой, и мысленно прошу её поторопиться. Мне тоже нужно. Так сильно, как никогда.

Я — пёс у её ног. Со мной так не обращалась ни одна девушка, ни одной не было настолько наплевать. Парадоксально, но даже это заставляет меня усерднее заглядывать в её глаза. Считать секунды до встречи. Прижиматься во сне, пока спит и не держит себя под контролем.

Broods — Sleep Baby Sleep

Некоторые вещи просто совпадают во временной ленте: одни события, являясь непременным условием других, случаются, делая катастрофы не только вероятными, но и неизбежными.

Если бы не разговор, не было бы клуба. Если бы не клуб, не было бы разговора.

Мелании хотелось со мной поговорить, это было заметно. Её взгляд буровил мой профиль в течение недели, пока, наконец, мы не пересеклись в самом предсказуемом месте из всех возможных — в женском туалете.

Смотреть в глаза через отражение в зеркале — известный киношный приём. В жизни это выглядит не менее зрелищно.

Начало не было впечатляющим:

— Ты просто игрушка. Даже, возможно, любимая, но лишь одна из многих и до тех пор, пока не появится новая. А серьёзные отношения никуда не денутся, и его серьёзное — это я. Мы поженимся, даже твоя мать мечтает об этом!

Неприятно, но и не убедительно. Мелания, нужно отдать должное, это замечает и поднимается на уровень выше:

— Чтобы позволить себе с такого мужчину, как Дам, нужно быть женщиной. В полном понимании этого слова! — теперь даже её голос изменился. — Совет: загляни в зеркало, посмотри самой себе в глаза и спроси: Ева, что есть в тебе от женщины?

Её веки нервно сощурены, но уверенность в собственном превосходстве, высокомерие и даже презрение явственно читаются в сочащемся сквозь длинные ресницы блеске глаз.