Эль Реми - Волки

– И самой крутой, – подметил Маэль, накладывая обед в тарелки. – Наш с тобой градус горячести поднялся.

Валевская закатила глаза, понимая, что ей теперь придется слушать глупые шутки Маэля постоянно. У нее вновь возник вопрос: как этот безалаберный дурень выбился в главари? Наверное, каждого когда-то волновала эта мысль, но чем больше они работали с Маэлем, тем менее удивлялись. Привыкли.

Праздничный обед в честь удачного дела и приема нового члена группировки начался.

– Безумно устал, – Кайле поглаживал набитый живот, – а вечером работа и тренировка.

Валевская вновь отметила, что каждый из них продолжал жить обычной жизнью, несмотря на то что тайная жизнь была куда насыщеннее и интереснее.

– Я домой, в постель, – продолжил Кай. – В жизни я люблю только шутки и свою постель.

Кристиан, который уже накинул на плечи куртку и собрался уходить, усмехнулся:

– Лучше бы ты любил только постель. Всем пока! И тебе, Анрия.

Он вышел, а Валевская спросила:

– А про шутки— это к чему?

– К тому, что Кайле любит плохие шутки, – ответил Маэль, убирая со стола тарелки.

– Плохие, значит? – вскинула брови Анна-Мария. – Ладно. Хочу выпить. Принести что-то с кухни?

Откашлявшись, Кай ответил:

– Спасибо, нет. Я не ем в постели. У меня тут и без того все очень сладко…

Он произнес свою неудачную шутку с каменным лицом. Валевская удивленно посмотрела на него, а Маэль, стоящий у раковины, только развел руками:

– Говорю же, любит плохие шутки…

– Мне мартини со льдом, – сказал Кай.

– …И гейские напитки, – добавил Маэль.

Най и Кайле ушли десять минут назад. Анна-Мария осталась в студии и сказала Маэлю, что пойдет умыться и привести себя в порядок. На самом деле она шла в уборную за другим – почувствовала, что ей нужно опять облегчить желудок. После того как она с этим закончила, внутри снова стало приятно пусто, будто она сегодня не ела вообще. Улыбнувшись своему отражению в зеркале, Валевская умылась и вышла. Едва она закрыла за собой дверь, перед ней возник Маэль. Он сосредоточенно смотрел на девушку.

– Так, ну рассказывай.

Анна-Мария поежилась:

– Что?

– Чем ты там занималась в туалете, милочка?

Холодный узел страха дал о себе знать внизу живота, а к горлу подступил ком. Анна-Мария дотронулась до своей шеи, потом пожала плечами и посмотрела Маэлю в глаза, пытаясь при этом придумать хорошую ложь.

– Ничем. Умывалась.

– Врешь.

– Не вру!

– Когда люди врут, они в глаза смотрят, к тому же этот жест с шеей говорит о том, что ты подсознательно не веришь в свои слова. Я знаком с исследованиями микромимики.

Валевская почувствовала, что ее застали врасплох, и начала злиться.

– Тебя не касается, что я делаю со своим телом! – рявкнула она. – Ты мне не отец!

Маэль от этих слов рассвирепел и метнулся к девушке. Все произошло за доли секунды, она не успела отреагировать. Он вцепился ей в запястье и дернул на себя, отчего Анна-Мария невольно шагнула к нему.

– Нет, меня это касается, ясно?! Я тебе и чертов отец, и чертов старший брат! Я отвечаю за тебя по всем пунктам и не позволю заниматься этой херней!

– Что?! Какой херней? И ты мне не отец и брат!

– Это прямой путь к булимии!

– Не твое дело! – сконфуженно воскликнула Валевская и попыталась освободить руку.

– Мое! Я оберегаю тебя и отвечаю за тебя! Ты в моей команде, а я главный. Мне важно твое здоровье и самочувствие. Поняла?!

Его глаза были строгими, а хватка железной. Он отчитывал ее, пытался смирить. Но она сопротивлялась.

– Что хочу, то и делаю! Отвали! Я не хочу набрать гребаный вес!

Маэль схватил ее за плечи, едва контролируя силу.

– Ты совсем, на хрен, больная?! Ешь, а потом идешь блевать? Сдохнуть захотела, дура? – Он наклонился к ней, а она невольно попыталась отстраниться: – Я тебя сейчас выпорю за такое!

Анна-Мария наконец вывернулась из рук Маэля, отскочила, а потом отвесила ему тяжелую и звонкую пощечину с размаху, да так, что ладонь загорелась и заныла. Он схватился за щеку, а Валевская бросилась за сумкой.

– Да пошел ты, козел! – крикнула она. – Это мое тело! Я сама знаю, что мне нужн…

Она не успела договорить. Маэль сзади схватил ее за талию, поднял и потащил к дивану. Анна-Мария сопротивлялась, но Сантана был сильнее. Он грубо бросил ее на подушки, а потом наклонился к ней:

– А ну-ка, заткнись! Я тебе сейчас устрою…

Он не успел ничего сделать, потому что в этот раз Анна-Мария воспользовалась ногами. Коленом она шарахнула Маэля в живот, а второй ногой пнула в плечо. Он попытался подняться, но тут Валевская подскочила на диване и одним рывком сбила парня на пол, оказавшись сверху. Маэльен удивленно смотрел на нее.

– Я тебе лицо сейчас разобью, понял? – Анна-Мария вцепилась ему в ворот футболки и казалась крайне разозленной. – За языком следи! Да, я иногда хожу блевать. Но без этого я не буду в форме, ясно?! Мне нужно быть худой.

Едва она замахнулась, как Маэль сам схватил ее за футболку, притянул к себе, а потом перехватил за шею. Валевская только ахнула. Сантана повалил ее на пол, а потом навалился сверху, своим телом обездвижив ноги девушки, а рукой сжав ей кисти рук над головой. Она оказалась полностью под ним, беспомощная, злая и недовольная. Проиграла.

Он, осматривая ее, нагло ухмылялся и тяжело дышал. Любовался Анной-Марией, которая была полностью в его власти.

– Кисуля, – сказал почти нежно он, – я не со зла. Я же добра желаю. Булимия – страшная болезнь. Одна из моих младших сестер болела ею, она умереть могла. У тебя хороший метаболизм, и даже если ты будешь есть что хочешь, из-за постоянной активности все равно не потолстеешь. Ясно? У тебя просто маниакальный страх набрать вес. Это, черт возьми, ненормально. Это дорога к анорексии. Ты и так худая.

Пристыженная и уже немного успокоившаяся, Валевская помотала головой.

– Я не худая, – подавленно ответила она. – У меня есть лишний вес…

– Почему ты меня не слушаешь? Я говорил тебе, что ты прекрасна. Любая девушка прекрасна, а ты – особенно. Девушка может быть мягкой и фигуристой или стройной и хрупкой. Каждая должна быть такой, какой хочет, какой ее создал Бог. Не нужно страдать из-за худобы и постоянно думать о весах. Любовь к себе – вот что преображает женское тело.

Маэль свободной рукой коснулся оголенного живота Анны-Марии, и она испуганно напряглась. Ее руки он держал, ноги фактически тоже и мог делать что угодно.

– Чего ты боишься? Он же плоский.

– Нет, – пробормотала Анна-Мария. – Во мне все… все не так.

Маэль понял, отчего она была такой придирчивой к себе: Анна-Мария себя не любила. Может, даже ненавидела. Доводила себя до изнеможения, пытаясь добиться идеала, беспощадно критиковала за каждый сантиметр на талии, прыщик или лишнюю сказанную фразу. Стремилась к совершенству, при этом убивая себя.