Эль Реми - Волки

– Именно поэтому твоя семья тебя и не выносит – ты язва, Рия.

Ее ярко-синие глаза моментально наполнились яростью. Анна-Мария подскочила к Маэлю и прошипела ему в лицо:

– Еще раз ты скажешь что-то обо мне и моей семье – я вырву тебе язык!

– Не относись к этому так болезненно, – спокойно сказал он, даже не попятившись, а смело встретив напор. – Это только выдает твои слабости.

– Да что ты вообще знаешь об этом? – фыркнула Анна-Мария. – Что тебе вообще известно о моей семье?!

– Достаточно, чтобы судить об этом!

Анна-Мария хотела было сказать Маэлю, что он, любимый сын у своей матери, не поймет ее никогда. Но что-то в его словах напрягло Рию. Она застыла, глядя на мужчину своими подведенными черным глазами, губы в красной помаде еле заметно дрогнули.

– Что?.. Что ты имеешь в виду?

– Я знаю больше, чем ты думаешь.

Он спокойно развернулся и стал надевать часы, собирать вещи, искать ключи от машины. Рия осталась стоять, всматриваясь мутным взглядом в никуда. Она просто не понимала.

Маэль же проклинал себя за свой язык, и злился, что вовремя его не прикусил. Нельзя говорить Анне-Марии, что он рылся в ее вещах. Нельзя говорить, что нашел письмо. И особенно нельзя говорить, что он смог его прочесть.

Содержание письма настолько впечатлило Маэля, что он перечитывал его снова и снова, пока не выучил наизусть. Слова, написанные изящным почерком, его глубоко поразили. И он понял, откуда проблемы Анны-Марии. Текст снова всплыл у него в голове. Взять хотя бы первые строки.

« Моя дочь Анна-Мария !» Какой нормальный родитель напишет такое обращение в письме? Ничего более странного, отстраненного и холодного придумать нельзя. Это было так официально и при этом бездушно, что еще с первых строк письма Маэль понял, что читать будет непросто.

« Спасибо, что у тебя хватает совести не позорить нас настолько, чтобы сидеть в солистках. Уж спасибо хотя бы за то, что стала примой второго состава.

Конечно же, это смешно. Смешно и позорно, что ты все-таки не полноправная прима. Ты, быть может, пытаешься специально унизить наш род? Вспоминая тебя в детстве, могу сказать, что ты всегда обладала незаурядной вредностью и злопамятностью. Месть ли это? Или ты столь бездарна, что у тебя не хватает способностей стать первой среди первых? Прискорбно, Анна-Мария, очень прискорбно. Стало быть, тебе недостает мотивации? Позволь рассказать тебе о твоих близких.

Твоя сестра вовлечена во все дела своего мужа Пабло. Она занимает должность вице-президента в его ресторанном бизнесе. Она очень известный человек и только добавляет престижа нашей семье, пусть у нее уже и другая фамилия.

Твои кузены и кузины также блистательны и успешны: только рывки вперед, хорошие новости и лавры. Тетушки и дядюшки спрашивают о тебе. А я не знаю, что им ответить. Что моя дочь всего лишь во втором составе? Что моя дочь живет одна в Марселе, имея теперь сомнительную славу? Что мою дочь взяли в заложники, и тем самым она сорвала премьеру?..»

На этом моменте Маэльен действительно хотел разорвать письмо. Да что с этой старой русской сукой не так? Ее дочь взяли в заложники, а единственное, о чем она переживает, – это репутация. Хотя, как он помнил, в тот момент Анну-Марию беспокоило то же самое. Чокнутые! Хотя его именно это тогда и привлекло в ней…

«…Что же не так с тобой, моя девочка? Как много сил я вложила в тебя, как старался твой отец, взращивая в тебе нашу породу. Как много надежд было возложено, – и как много разочарований! Злая шутка судьбы – ты была первым ребенком, от тебя ждали так много. И ты разрушила эти ожидания, ты перечеркнула все. Все в нашей семье считают, что ты самая никчемная.

Кстати, новость. Я, твоя младшая сестра Дия-Августа и отец приедем на премьеру «Жизель, или Виллисы». Мы взяли билеты на обе премьеры: на первый и второй состав. Посмотрим, в чем ты уступаешь приме вашего театра – Софи Монтескье. Мы о ней наслышаны. Не кажется ли тебе, что это ужасно стыдно – уступать в таланте такой простушке!

Мы еще поговорим об этом, моя девочка.

Твоя мать, Эльза-Франциска Валевская».

Маэль сморщился. Ну и мерзко же это. Все это. Совершенно все.

– Маэль, ты что… – растерянно начала Рия.

– Потом во всем разберемся, – нервно перебил ее он. – Поехали.

Зал был действительно роскошный. Потолки высотой в несколько метров, грандиозные хрустальные люстры, деревянные панели со старинной резьбой, красочная фреска на потолке, на которой были изображены сцены из греческих и римских мифов: рождение Венеры, Эрос с прекрасными ангельскими крыльями, обнимающий Психею, воинственная Артемида на охоте, преследующая Амфиона, смерть жестокого Кроноса, похищение Аидом Персефоны. Если увлечься и начать рассматривать потолок, можно было забыть о времени. Крупные позолоченные канделябры висели на стенах, а огромные окна украшали плотные велюровые шторы с кисточками.

Между красиво и дорого одетых мужчин и женщин сновали официанты, предлагая шампанское, вино и закуски. Они были одеты как полагается: белые рубашки и перчатки, черные жилеты, бабочки и брюки. Одна рука заложена за спину, вторая держит поднос. Наряды гостей поражали великолепием: яркие платья разных фасонов, элегантные прически, дорогие туфли и украшения, мужские запонки на рубашках за тысячи евро с драгоценными камнями.

В зале стоял негромкий гул, гости, как на любом нормальном светском мероприятии, оживленно обсуждали искусство, последние новости политики и экономики и аукционные лоты этого вечера. В зале играла классическая музыка.

Най Леманн, одетый в черный смокинг и очки, уже час вел беседу о состоянии экономики в Германии. Разговор шел на немецком, потому что участники обсуждения были такие: бухгалтер Немецкого федерального банка в Берлине, коллекционер из Вольфсбурга и финансовый директор немецкой компании.

Ная начинало все это утомлять, однако он прекрасно знал, что и для чего делает. Его зеленые глаза раз в десять минут обводили зал в поисках Кристиана, Маэля, Кайле или Рии. И каждый был занят своим.

– Осмелюсь не согласиться, – сказал финансовый директор, почему-то перейдя обратно на французский. – Ликвидность акций не изменилась, даже после того, как в здание Акционерного общества проникла та группировка.

– Там не случилось ничего сверхъестественного или опасного, – сказал Най. – Здание окружили раньше, чем группировка успела что-либо сделать. Поэтому нет причин для беспокойства.

– Совершенно согласен, – сказал коллекционер. – Все благодаря капитану, который ведет это дело. Я знаком с ним – чрезвычайно достойный молодой человек. Поэтому, как мне кажется, в усиленной охране смысла сегодня нет. Однако кто знает?..