Эрин Ноэль - Обнажая правду [ЛП]

— Долбанная тупая шлюха! Хотела отравить меня этим дерьмом? — завопил Винсент, резко вскакивая со стула и глядя на меня, как на последнюю шваль.

«Нет, но как я только не догадалась».

Копируя отца, Ис подскочил и отбросил свою салфетку на стол:

— Брайли, какого хера ты творишь? Ты такая тупая, что даже не можешь запомнить, что отец пьёт чёрный кофе? — принялся ругаться он, одновременно помогая Винсенту оттирать темно-коричневые пятнышки, усыпавшие рубашку. — Гляди, что ты наделала! Теперь эту рубашку можно только выбросить.

Никому в голову не пришло спросить, как себя чувствую я, когда на моей бледной коже начали проступать красные пузыри, а после того как Ис, беспрестанно глубочайше извиняясь, проводил своего папочку до двери, он вернулся на кухню, чтобы как следует меня наказать. Когда я на следующее утро проснулась, небольшие ожоги от кофе выглядели как детский лепет по сравнению со спиной и внутренней частью бёдер.

Уже позже мне пришлось перенести не одну пластическую операцию по пересадке кожи в тех местах, где муж, используя только зажигалку и именные запонки, клеймил меня своими инициалами, не пропуская ни одного миллиметра в самых интимных местах.

Бьющий прямо в лицо поток холодной воды вырывает меня из воспоминаний, и, чтобы спастись от ледяной струи, я отворачиваюсь, моргаю, открываю глаза и отчаянно озираюсь. Первым делом я встречаюсь с встревоженным взглядом Рейза, и тогда на меня накатывает огромная волна облегчения.

— Как ты, kotyonok?… что с тобой,… что это было,… я на минуту подумал, что потерял тебя.

Слова и вопросы, едва не перерастая в истерику, сыплются как из ведра, превращаясь, кажется, в одно длинное предложение.

— Нормально, — отвечаю я, стуча зубами. — Мне холодно.

Когда он отворачивается, чтобы сделать воду потеплей, я про себя улыбаюсь и думаю, как же хорошо, что сегодня утром не прострелила бойлер.

— Так лучше? — спрашивает он, глядя на меня через плечо.

Я коротко киваю в ответ.

— Прости, но у меня никак не получалось привести тебя в чувства, и я подумал, что ты поранишь себя. Ты все рвала на себе свитер, глубоко царапала ногтями тело, рыдала и повторяла, что тебе очень жаль.

Я опускаю глаза на своё полностью одетое в вымокшую до нитки одежду тело и с усмешкой думаю о нелепости собственной жизни.

— Просто плохие воспоминания, — со слабой улыбкой говорю я. — Дай мне пару минут, чтобы прийти в себя.

Рейз кивает, а потом берет мою руку, без слов показывая, что он все еще на моей стороне. Резко откинувшись назад, я тут же чувствую удар головой о бортик ванны, закрываю глаза и напоминаю себе о том, что действительно имеет значение. Я в безопасности. Это уже в прошлом. Ис уже в аду. А через три дня там будет и Винсент.

В часовне, сидя на жесткой неудобной скамье в своем лучшем костюме и потерявшись в море других тёмных одежд и потрясенных лиц, я, отрешившись от заунывного голоса распорядителя похорон, мысленно заново повторяю череду невероятных событий, произошедших за последние полторы недели. Похищение Блейк. Признание Эмерсон. Тайная поездка, организованная русским гангстером. А теперь и смерть Эмерсон.

Кажется, будто я жил наполовину нормальной жизнью, а потом вдруг проснулся в альтернативной вселенной, где происходит такой ужас, которого я себе не мог даже вообразить. Но, посмотрев украдкой налево, туда где сидят мои родители и брат, а потом вперед через ряд туда, где, тесно прижавшись друг к дружке, ютятся родители Эмерсон, к сожалению, вынужден признать, что теперь это моя реальность. И я не представляю, каким образом это остановить.

Наши дела и так были дерьмовыми: Блейк, находящаяся между двумя соперничающими мафиозными кланами, ФБР, Служба федеральных маршалов, казалось бы, куда уж хуже, но нет, все запуталось еще больше в субботу вечером, когда родители Эмерсон нашли в ее доме предсмертную записку, в которой говорилось, что она не может жить после того, как испортила жизнь стольким людям, и в частности мне. Поначалу, когда Истон сообщил мне, что произошло, я не поверил. Хоть и нехорошо так говорить, но я считал, что Эмерсон слишком любит себя, чтобы решиться на самоубийство, и полагал, что это лишь уловка, чтобы привлечь внимание и вызвать у меня жалость.

Тем не менее, после того как один бездомный заявил, что видел, как рыжеволосая женщина бросилась в океан с рыбачьей пристани на маленьком пляже, недалеко от того места, где жила Эмерсон, а полиция впоследствии обнаружила припаркованную рядом пустую машину Блейк, оказалось, что я ошибался. Даже несмотря на то, что ее тело так и не нашли — вероятнее всего, оно почти сразу стало пищей для акул — а уголовное дело еще не было прекращено, похоже, что Эмерсон Листер действительно мертва, де-факто и де-юре. А мне пришлось ответить на миллион вопросов, причем не только от ее семьи, но и от властей.

Просмотрев запись того вечера в моей спальне — тут следует заметить, что и маршал Доэрти, и агент Ланс не сильно удивились методам, которыми я добился от Эмерсон признания ее вины — оба офицера заключили, что она и в самом деле могла покончить с собой из-за меня. Но более того, из-за того, что Истон, уехав из моего дома, пока я возвращался из Рено от Блейк, раскрыл всю нашу маленькую операцию, они пришли в негодование от этой моей очередной эскапады. Конечно, я не выдал им ни единой детали, и Джей, и Истон, к счастью, тоже. Каждый из нас повторял одну и ту же историю, о которой мы договорились заранее, еще перед поездкой: что я обнаружил в квартире Блейк обрывок письма с каким-то адресом на озере Тахо и поехал на разведку. И хоть они и не могли доказать, что мы врем, но явно что-то подозревали и, готов биться об заклад, уже послали своих людей прочесывать эту местность.

— Мэдден, дорогой, все закончилось, — шепчет мама, слегка подталкивая меня локтем и возвращая в реальность. — Ты не передумал по поводу сегодняшнего вечера? Ты мне там нужен.

Повернувшись к ней, я обнимаю ее рукой за плечи и прижимаю к себе:

— Мама, я знаю, что последние пару дней вам с папой было непросто, особенно если учесть, что Эмерсон выросла буквально на ваших глазах, но я твердо решил, что не пойду на поминки. Я согласился прийти на похороны только ради тебя, но отказываюсь сидеть и слушать разговоры о том, каким она была замечательным человеком. Мне жаль, что она мертва, но я не могу простить ее за то, что она сделала с Блейк. И со мной.

Ее глаза еще больше наполняются слезами, черные полоски туши стекают по бледным щекам, и хоть мне и невыносимо огорчать маму, я не поддамся на ее уговоры. За эти два дня она поднимала этот вопрос не менее пяти раз, и мой ответ остается прежним. Я не иду.