Екатерина Шелеметьева - Дом со звездной крышей

– Да, мне повезло с ними.

– Нам повезло, – Костя хитро взглянул на подругу, – кстати, Тома считает, что у нас любовь, как в кино.

Кира расхохоталась:

– Да уж. Как в очень нудном кино.

– Да ладно. Все так плохо?

– Сам скажи. Ты ещё не надумал все бросить и уехать?

Костя придвинулся к Кире и обнял ее за плечи. Он часто так делал. Но если раньше он касался женщины осторожно, бережно, то сейчас прикосновение получилось сильным, почти грубым.

– Мне нравится здесь, – сказал он.

Кира усмехнулась:

– Врешь. Ты забыл, я всегда знаю, когда ты врешь. Тебе тяжело здесь со мной, скучно в Жабляке. Ты не знаешь, что делать, чем себя занять. И наверняка жалеешь, что приехал.

– Нет. Не жалею, – он еще сильнее прижал к себе женщину, – ни о чем не жалею. Кира, я обожаю тебя.

Кира поморщилась. Опять это слово, чувство. Это его обожание, которого ей слишком много и слишком мало одновременно:

– Ты просто пьян, – раздраженно сказала она.

– Слегка, – Костя заглянул Кире в глаза. Сейчас в полутемной комнате, согретой живым огнем камина, Кира была фантастически красива. После возвращения домой в Жабляк, она вновь стала прежней: исчезли болезненная худоба и бледность, движения стали плавными, а в глазах с новой силой разгорелся колдовской огонь – жажда жизни.

Сейчас рассматривая ее, Костя видел перед собой высокую, стройную женщину, с копной черных растрепанных волос, с блестящими глазами, удивленно смотревшими на него, она притягивала и пугала одновременно. Эта женщина больше не казалась Константину ни слабой, ни болезненной. Наоборот, в ней чувствовалась небывалая решительность и сила.

Костя снова прижал ее к себе и поцеловал резко, не осторожно. Он знал, что причиняет Кире боль, что слишком сильно сжимает ее в объятьях, но по-другому сейчас бы просто не смог. Это была его женщина, самая близкая, любимая и родная. Женщина, рядом с которой снова и снова приходилось притворяться, изображать независимость, спокойствие, равнодушие, чтобы никто не догадался, что он испытывает на самом деле.

Костя боялся своих чувств, того как сильно он зависел от Киры. Слишком давно он не был рядом с женщиной, способной причинить ему душевную боль. Он всегда оставался сдержанным и в меру равнодушным к своим подругам, но только не к Кире. Там, в больнице, в Херцог-Нови он испытывал к ней столько нежности, тепла и любви, что хватило бы на несколько жизней и на десяток женщин. И с каждым днём это чувство продолжало расти и крепнуть.

– Кира, – начал он и испугался собственного голоса, так глухо и непривычно тот прозвучал. – Кира…

– Что? – она постаралась отодвинуться, но Костя только сильнее прижал ее и снова поцеловал, так и не решившись ничего сказать.

В эту ночь он не думал о Кириной травме, о сломанной спине, он забыл обо всем: о Москве, больнице, о последних месяцах, обо всем, что разъединяло его с Кирой. В эту ночь Костя словно перенесся назад в Котор, в то давно минувшее лето, в тот дом со звездной крышей, где под светом небесных огней и фейерверков, под звуки несмолкающего веселья и праздника, он ласкал прекрасную, загорелую женщину, шептал ей на ухо безумные клятвы и любил ее каждой клеткой тела и всей душой. Тогда, также как сейчас, он любил сильно и искренне, так словно эта ночь никогда не закончится, словно никогда не наступит рассвет.

***

Но утро, а за ним и будни наступают неизбежно, сменяют собой любой праздник и карнавал, возвращая нас в самую обычную жизнь. И, конечно, одна ночь не может ничего изменить. Но быть может, если это рождественская ночь, у нее чуть больше шансов, чем у всех остальных ночей в году? Хотя бы потому, что за ней потянулась длинная вереница праздников.

После рождества в гости к Кире стали приезжать друзья из других городов Черногории: каждый вечер в столовой у камина собирались счастливые, беззаботные люди, пили ракию или глинтвейн, разговаривали, смеялись, делились историями. Почти всегда кто-нибудь из них оставался ночевать в Жабляке на диване возле камина. В такие вечера Костя брал Киру на руки и осторожно поднимал наверх по лестнице в свою комнату.

В новогоднюю ночь пару пригласили к себе Тома и Вук. Их большой дом был украшен светящимися гирляндами, шарами и еловыми ветками. Посреди гостиной возвышалась огромная ель. На ее колючих лапах то там, то тут прятались леденцы и конфеты. В доме пахло лесом, смолой, праздником и сдобой. Нарядный дом был полон гостей, шума, детского смеха, разговоров, подарков, сюрпризов, новогодних гаданий.

Ровно в полночь Тома, ее сестры и Кира записали на салфетках свои заветные желания и чуть не спалили весь дом, пытаясь под бой курантов сжечь эти салфетки, растворить пепел в шампанском и выпить волшебный напиток. Костя и Вук смеясь наблюдали за этой сценой.

А ночью гости играли в настольные игры, слушали, как Кира читает свои рассказы и сказки, пели рождественские песни на русском, черногорском и немецком.

Костя пил вино, смотрел на Киру, веселую, смеющуюся, живую до кончиков пальцев и чувствовал себя невероятно счастливым. Таким каким никогда не чувствовал ни в детстве, ни в юности. Счастливым, как никогда. В какой-то момент он подошел к подруге обхватил ее руками за талию, оторвал от пола, закружил и что-то едва слышно прошептал ей на ухо.

Она не ответила, только заглянула ему в глаза, слегка улыбнулась и осторожно поцеловала его в висок.

В первое утро нового года в Жабляке пошел снег. Он шел и шел, не прекращаясь ни на минуту. Январские дни сменяли друг друга, а снегопад и не думал заканчиваться. Кажется, еще никогда в этом горном городке не было столько снега. Крупные, белые хлопья падали с неба днем и ночью, засыпали дорожки, заборы и крыши зданий. Снега становилось все больше, и конца белому безумию не было видно.

У жителей Жабляка прибавилось дел: нужно было ежедневно чистить террасы, дорожки, сбрасывать снег с балконов и крыш. Не удивительно, если среди всех этих забот, какое-нибудь важное дело оставалось недоделанным и забытым.

А дела такие, конечно же, были. Например, Вук очень тщательно следивший за большим хозяйством: домом, садом, мастерской, дровяным сараем и уймой небольших построек, стоявших на его территории, – несколько дней к ряду забывал скинуть снег с крыши конюшни, построенной отдельно, в стороне от дома. Так что однажды ночью, тяжелая снежная масса продавила старые доски, и крыша с грохотом рухнула. Не вся, конечно, а только один угол над пустым стойлом. Но и этого было достаточно, чтобы оставить другие дела, взяться за дело и срочно перекрыть крышу конюшни.

Работа предстояла тяжелая, особенно зимой в холод и снегопад, и Вуку ничего не оставалось, как попросить о помощи ближайших соседей – хозяина городского ресторана Милоша и Константина.