Аннэ Фрейтаг - Мне не жаль [litres]

– Говори, – произносит Эдгар.

– Мне очень жаль, – говорит Линда.

Это его удивляет. Линда не умеет извиняться. Она предпочитает избегать своих ошибок. Или она пишет сообщение, когда пройдет достаточно времени. Что-нибудь забавное, что заставит вас забыть, почему вы расстроились, и в то же время напомнить вам, почему она вам нравится.

– О чем именно ты сожалеешь? – спрашивает Эдгар, скрещивая руки на груди. На этот раз он не облегчит ей задачу. На этот раз все по-другому.

– Ты хочешь услышать подробный разбор полетов? – бормочет Линда и на мгновение смотрит на свои колени, как будто ищет там слова.

Она сидит и молчит. Тишина между ними кажется ему тяжелой, и полумрак его комнаты соответствует ситуации: желтоватый свет настольной лампы, слабо освещающий ее лицо, Эдгар в своих потных тренировочных штанах и с мокрыми волосами. И она на его кровати в черных джинсах и босиком, с подтянутыми ногами, руками на коленях. Она уже много раз сидела там раньше. Полжизни. Может, даже целую. Когда она снова поднимает взгляд, зеленая прядь выбивается из хвоста и падает ей на лоб. Линда ничего не говорит, она просто смотрит на него, как будто ее глаза уже все сказали.

– А знаешь что? Это не имеет значения, – в какой-то момент говорит Эдгар. – Ты пришла, чтобы извиниться. Ты это сделала. – Он пожимает плечами. – Я думаю, ты можешь идти.

– То есть мои извинения ничего не стоят? – спрашивает Линда.

– А чего они могут стоить? – резко отвечает Эдгар. – Я даже не знаю, за что ты извиняешься.

– Конечно же, знаешь, – говорит она. – Ты точно знаешь.

Линда моргает, и он чувствует, насколько его это бесит. Она и вся ситуация в целом. То, что она здесь только из-за Юлии. Если бы он сегодня утром вышел из автобуса один, все бы осталось как прежде. Именно так, как этого хочет Линда. Она не хочет быть с ним – она просто не хочет его терять.

Удивительно, как один человек может изменить отношения. Сначала Момо, а теперь Юлия. Линда здесь не ради него. На самом деле нет. Речь снова о ней. Всегда все крутится вокруг нее.

Эдгар глубоко вздыхает, затем спрашивает:

– И что это было?

Линда отвечает:

– Не знаю. Ты мне скажи.

Эдгара охватывает раздражение. Как сыпь, только изнутри.

– Мне действительно не хочется больше играть в твои игры, Линда.

– Какие игры? – спрашивает она.

– Ну, твои игры. – Он качает головой. – Ты сказала, что пришла поговорить, но молчишь.

– Потому что я не знаю, что сказать.

– Что ж, тогда ты можешь идти. – Эдгар указывает на цифровой дисплей своего будильника. – Уже поздно. И я хочу принять душ.

– Ты меня выгоняешь?

– Да, – говорит он. – Если нет чего-то еще, от чего ты хочешь избавиться.

Ему кажется странным так с ней разговаривать. Как будто он пробует на ней новый язык.

Линда сглатывает.

– Мне очень жаль, что все так вышло, – говорит она. И этот голос – он из прошлого. Голос его Линды. Девушки, которая все еще любит его. – Я была паршивой подругой. Это было давно. – Она кусает пирсинг на губе, и ее глаза выглядят черными, это красиво. Что-то в нем помнит, как чувствовался этот пирсинг. На его губах, на его языке, на его члене. Эдгар сглатывает и заставляет себя подумать о другом. – Я поступила с тобой дерьмово и даже не заметила. Но я этого не хотела. Я бы никогда не причинила тебе вреда. – Взгляд Линды такой честный, что Эдгар не может отвести глаз. – По крайней мере, не специально, – бормочет она. Чернота ее глаз остекленевшая. Она переливается как озеро в ночи. А потом слезы текут по ее щекам, и Эдгар поддается им. Становится мягким и хрупким, как будто ломается. Он много лет не видел, чтобы Линда плакала. В какой-то момент она просто перестала. Как будто это было так просто. Свет настольной лампы подчеркивает ее мокрые щеки. – Неужели уже поздно извиняться? – грустным шепотом спрашивает Линда.

Эдгар медленно качает головой. Его грудь странно напряжена.

– Нет, – говорит он затем. – Для этого никогда не поздно.

Теперь он у нее есть. Он это знает. И она тоже знает. Но все не так, как раньше. Их последняя глава явно окончена.

Но, возможно, следующая только начинается.

Он и Линда стоят рядом с кроватью в объятиях, которые делают Линду настолько легкой внутри, что кажется, будто ее тело наполнено гелием. Она чувствует, как сердце Эдгара быстро бьется о ее ребра. Только тогда она осознает, как они так близко. И это ощущается, как горячая вода в душе, которая медленно течет по коже и распрямляет каждый поднимающийся на ее пути волосок. У Линды покалывает кожу головы.

Ситуация похожа на первый поцелуй. Только это у них было давно. Почти ровно два года назад в этой же самой комнате. Было похожее время. Но в остальном все было иначе. Может быть, воспоминания о той ночи заряжают моментом. Или воспоминание о том, как целуется Эдгар. Будто он играет на пианино. Длинными пальцами осторожно нажимает каждую клавишу. Извлекает звуки, от которых у вас мурашки по коже. Линда чувствует тело Эдгара рядом со своим, эту теплую близость, которая слишком сильно им пахнет. И потом. Тогда она впервые разделась перед ним. Она до сих пор помнит, как он на нее смотрел. Его руки были в похожем жесте. Как будто он разочарован тем, что он может прикоснуться к ней всего двумя. Она и Эдгар очень часто были голыми вместе. И как-то странно непринужденно. Может быть, потому что они так хорошо знали друг друга. Да, Линда временами думала о безликих девушках. Но большую часть времени она полностью отдавала ему.

Пока она размышляла, Эдгар отодвигает ее на небольшое расстояние, но напряжение остается. Оно витает в воздухе, как гул, которого не слышно. Как электричество, протекающее через него. Линда смотрит ему в глаза и сглатывает; это отдается громким звуком в тишине комнаты. Они смотрят друг на друга сначала в один глаз, затем в другой. Затем он прижимается к ее губам. Только на мгновение. Как будто он споткнулся. Это мимолетный момент, едва ли доли секунды. И все же она его целует. Она это делает. Не он. Он просто участвует. И это странно и хорошо. Быстрее, чем раньше. И в спешке. Как будто они знают, что у них мало времени, прежде чем кто-то из них опомнится. Прежде чем остановятся, прежде чем не зайдут так далеко, что пути назад не будет. Но они не останавливаются – им слишком хорошо. Слишком знакомо и слишком по-другому. Как старая зависимость, к которой вы заново возвращаетесь, о которой вы с уверенностью думали, что преодолели.

Между языками и руками Линда успевает подумать о Момо. А потом она делает шаг назад, как будто ее ударило током. Они тяжело дышат, их губы всего в нескольких сантиметрах. У Эдгара встал. И если бы это было возможно с анатомической точки зрения, у Линды тоже.