Мэри Бакстер - Сладкое возмездие

– Мы выйдем, чтобы вы поговорили наедине.

– Когда мы теперь увидимся? – спросила Кейт, когда они с Томасом остались одни.

Томас снова пожал плечами:

– В ближайшее время вряд ли. – Словно почуяв, что сморозил не то, он торопливо поправился: – Впрочем, как-нибудь на днях постараюсь выкроить часок. Может, в кино сходим или еще куда-нибудь.

– Я бы с радостью, – робко откликнулась Кейт.

Томас переминался с ноги на ногу.

– Слушай, мне пора. Пока я еще доберусь в Фор-Корнерс – поздно уже.

– Понимаю, – прошептала Кейт.

Он снова замялся и сунул руки в карманы.

– Так я позвоню, договорились?

– Договорились.

Когда за ним закрылась дверь, Кейт запрокинула голову и дала волю слезам. Ей впервые пришло в голову, что она, Томас и ребенок могли бы стать настоящей семьей. После этой встречи она поймала себя на том, как ей дорог Томас. Может быть, он все же решит обвенчаться с ней.

К моменту рождения ребенка ей еще не исполнится семнадцати. Но ведь бывают случаи, когда девушки выходят замуж в шестнадцать лет. Если бы и она могла так же решить свою судьбу, тогда не пришлось бы отдавать ребенка чужим людям.

Она лелеяла надежду, что Томас, увидев новорожденного малыша, смягчится и будет любить их обоих.

В комнату заглянула Энджи:

– Ну что, уехал?

Кейт открыла глаза и кивнула.

– Ты никак спала?

Кейт тряхнула головой и вытерла слезы.

– Принести тебе попить? – спросила Энджи, не решаясь войти.

– Нет, спасибо, может быть, немного погодя.

– Ну хоть поболтать-то с тобой можно?

Впервые за все это время Кейт улыбнулась и похлопала по дивану рядом с собой:

– Поболтать можно!

Октябрь выдался ясным. Стояла по-летнему солнечная погода, только по ночам веяло холодом. Леса в Хилл-Кантри полыхали осенними красками. В воздухе витал легкий аромат дубовых поленьев.

Кейт примостилась на качелях на заднем дворике. Из гостиной тянуло все тем же легким дымком от жарко натопленного камина. Все утро Кейт не могла отвести глаз от мерцающих красно-желтых угольев.

Роберта не советовала ей выходить на улицу, но Кейт жаль было упускать последние солнечные деньки. Она и так засиделась в доме.

Поплотнее запахнув пальто, Кейт наблюдала за дроздами, резвившимися в кроне векового дерева. Но даже это зрелище не отогрело ее замерзшего сердца.

Сегодня, в субботу, Томас должен был прийти за ребенком. Чуда не произошло. Томас не проявил никакого интереса к малышке, появившейся на свет три дня назад. Он даже не приехал в больницу, когда доктор с помощью Роберты принимал у Кейт роды.

От этих воспоминаний Кейт внутренне сжалась. Она всегда боялась больниц. Отец внушил ей, что болезни – это блажь, а врачи – исчадие ада. Когда у нее начались схватки, она умоляла Роберту, чтобы та разрешила ей рожать дома, но Роберта и слушать не желала, опасаясь осложнений.

Предчувствие ее не обмануло. Осложнения оказались довольно серьезными, и доктор сказал, что больше она не сможет иметь детей.

Роберта и Энджи поплакали, а Кейт не проронила ни слезинки. Она чувствовала себя совершенно опустошенной, но знала, что раны тела заживут, а душевные раны будут терзать ее всю жизнь.

Из ее груди вырвался глухой стон. Ей хотелось забыться, чтобы не думать ни о прошлом, ни о будущем. Но настоящее не отпускало ее.

Кейт сменила позу и поморщилась. Любое движение давалось ей с трудом. Поскорее бы снова набраться сил.

В доме зазвонил телефон. Ее сердце учащенно забилось: может быть, звонит Томас – сказать, что он передумал? Она вся превратилась в слух, когда Роберта сняла трубку, но оказалось, что звонили из клиники. В Техасе свирепствовала эпидемия гриппа, и Роберту уже дважды с утра вызывали на работу. Кейт молила Бога, чтобы болезнь миновала ее малышку.

Осеннее солнце ласкало кожу. Кейт закрыла глаза, но не могла успокоиться. Ей вдруг нестерпимо захотелось повидать маму. После того как отец выгнал Кейт из дому, она звонила Мейвис всего три раза. Разговора не получалось. Мейвис по-своему любила ее, но не настолько, чтобы пойти против воли мужа.

– Кейти! – Она не слышала, как подошла Роберта.

Кейт встрепенулась:

– Что? Томас приехал?

– Его пока нет, но мне надо съездить в клинику.

– Знаю, – кивнула Кейт, – вам позвонили.

– Скажи, ведь преподобный Дженнингс тоже приедет?

– Вроде бы обещал. Во всяком случае, Томас так сказал.

Роберта посмотрела на нее с беспокойством.

– Пусть они меня дождутся. – Она посмотрела на часы. – Я долго не задержусь.

Кейт от души желала, чтобы на Роберту не свалилось слишком много дел. От нее не укрылось, что мать Энджи буквально выбивалась из сил.

– Ты уверена, что тебя можно оставить без присмотра?

– Конечно.

Роберта нагнулась и поцеловала ее в щеку:

– Родная моя, я знаю, как тебе горько. Будь моя воля, я бы от тебя не отходила ни на шаг. – Она помолчала. – Как на грех, Энджи тоже не будет дома. Она договорилась сегодня и завтра немного подработать. Они с классом отправляются в поездку, ей нужны карманные деньги. – Роберта нахмурилась. – Впрочем, я… пожалуй, договорюсь, чтобы меня подменили.

– Нет, ни в коем случае.

Роберта еще раз поцеловала ее. Кейт почувствовала у себя на щеке ее слезы.

Когда Роберта ушла, Кейт снова закрыла глаза и крепко стиснула зубы. Оставалось только ждать.

Кейт сидела на диване в гостиной, держа на руках ребенка, когда раздался звонок в дверь. Она прижала к себе спящую малышку и заставила себя откликнуться:

– Сейчас открою.

Она посмотрела на крошечное милое личико. Сэйра. Так она про себя звала девочку. Как же отдать ее бог весть кому, чтобы никогда больше не прижать ее к груди, не покачать, не поцеловать? Но она дала слово. Да разве у нее был выбор? Разве ей под силу одной поднять ребенка?

Появление Томаса вывело ее из задумчивости, но смысл его слов с трудом доходил до ее сознания. Томас приехал один.

Кейт почувствовала неладное.

– Где твой отец?

– Он сегодня занят.

– Но он…

Томас не слушал ее.

– Ребенка приготовила?

Неужели больше ему нечего было ей сказать? Кейт пришла в отчаяние. Неужели он даже не обнимет ее? Неужели ему неведома боль?

Томас возвышался над ней. Кейт подняла на него глаза и вымученно прошептала:

– Смотри, какая она красавица.

Сэйра родилась маленькой, менее шести фунтов, но у нее были на удивление правильные черты лица и большие карие глаза, как у Томаса.

Томас едва взглянул на ребенка и пожал плечами:

– Наверное, раз ты так считаешь.

– Томас, как же мы отдадим нашего ребенка чужим людям?

– Это не наш ребенок. И никогда не был нашим.

Его равнодушие больно резануло Кейт.

– Как можно так говорить?