Надежда Духовная - Бугенвиллея цвета фуксии

Уже пролетели осенние праздники – Рош а-Шана (Еврейский новый год), Суккот (праздник Кущей). Приближалась Ханука. Как-то вернувшись домой с репетиции, Антон объявил, что приглашает всю их семью на концерт, в котором он будет участвовать вместе с Яэль.

– И что вы будете исполнять? – поинтересовался папа. – Что-нибудь из последних сочинений?

– Нет, – покачал головой Антоша, – я буду играть на скрипке, а Яэль будет петь песню на арамейском. Про райский сад, – добавил он.

– И где проходит концерт?

– В Цфате. Не забудьте взять шапки и шарфы.

Они думали, что он шутит, но Антон не шутил. Середина декабря выдалась холодной. Температура опускалась до нуля ночью и едва поднималась до + 10 днём.

В Цфате было и того холоднее. Таня вспомнила, как в прошлую зиму по радио передавали, что только в двух городах – Цфате и Иерусалиме – выпал снег. Когда они, петляя по узким улочкам, выехали к небольшому зданию музыкальной школы, в которой проходил концерт, и вышли из машины, на улице стоял мороз, а натёртые временем до блеска светлые плитки старого города, которыми было выложено всё вокруг – и дома, и мостовые – показались вдруг ледяными.

Было уже темно, небо было беззвёздным, покрытым тучами, которых было не различить в кромешной тьме над высокими деревьями.

Они вошли в зал втроём. Антон приехал раньше, чтобы успеть ещё раз отрепетировать выступление.

Сначала шли детские номера учащихся школы. Антон и Яэль занимали одно из финальных мест в списке программы.

Но вот яркий свет погас. Остался гореть только жёлтый луч одинокого осветителя. Антон в папином чёрном костюме и белой рубашке, торжественный и серьёзный, вошёл в круг прожектора, взял скрипку и заиграл. Тихая мелодичная музыка с восточными мотивами заполнила камерный зал. Звуки, казалось, лились сами по себе. Антон всегда хорошо играл. Скосив взгляд на папу, Таня увидела, что он был очень доволен.

А потом рядом с ним в круге света появилась Яэль. Тоненькая, стройная, в серебристом платье, с волосами, поднятыми в высокий хвост, она была неузнаваема без очков. Яэль запела. Чистый, сильный, высокий голос заполнил всё пространство зала. Казалось, она пела, как дышала, без малейшего усилия, просто открывала рот большой буквой “О”, и невозможно было представить, что это та самая Яэль, которая шепелявила и стеснялась, когда мама за столом предлагала ей добавку.

Голос взбирался все выше по невидимым ступенькам нот. Антоша играл самозабвенно, закрыв глаза и качаясь в такт музыке.

Таня не разбирала слов, она только помнила, что песня, которую они исполняли, была про райский сад. Яэль и сама была похожа на какую-то райскую певчую птицу, по ошибке залетевшую в тесный зал музыкальной школы древнего города Цфата. Она брала ноты немыслимой высоты, и когда уже казалось, что спела самую высокую ноту, следующая оказывалась ещё выше.

Они закончили, и все зааплодировали. Илан встал с места в переднем ряду и протянул сестре букет белых цветов. Она наклонилась к нему. Мелькнул точёный профиль с тонким носом, который придал ему ещё большее сходство с клювом неведомой птицы. Высокий хвост чёрных блестящих волос усиливал впечатление.

Антон и Яэль взялись за руки и вместе поклонились. Они смотрелись довольно экзотично рядом друг с другом – как кофе с молоком. Блондин с голубыми глазами Антон, во внешности которого никогда не проявлялось ничего семитского, и смуглая брюнетка с карими глазами Яэль, похожая на эбеновую статуэтку. И была какая-то гармония в одухотворённости их лиц, сделавшая возможным встречу двух детей таких разных миров, когда они переглянулись и, взявшись за руки, медленно ушли со сцены.

Они ушли, а им ещё долго хлопали. И Таня разглядела лица родителей – потрясённые и обрадованные явившимся им действом.

Декабрь выдался каким-то промозглым. По утрам, ёжась от холода в тёплом пальто, Славик сдавался и натягивал шапку, вытаскивая её из кармана. Шапок он никогда не любил, но погода не шла на компромиссы.

Какое-то спокойствие появилось в его душе, когда, замирая от собственной смелости и боязни отказа, Славик решился сделать Тане предложение. Он не вставал на одно колено, как видел это в фильмах, и как настоятельно советовал сделать Петруша. Коробочка с кольцом вообще осталась в кармане домашних штанов, которые валялись неведомо где в тёмной комнате, после того, как с Таней на руках, влетев по дороге в дверной косяк плечом, он оказался в собственной спальне, в первый раз не один.

Наверное, окончательное решение сделать предложение пришло благодаря обстановке его новой спальни. Мамины занавески неслышно шевелились от лёгкого ночного ветерка, и Таня была так близко, как, казалось, никогда не была и уже не будет. Как раз для того, чтобы удержать её так близко, понял Славик, он и должен сделать ей предложение именно сейчас.

Все было решено, не было пути назад, и произнося заветные слова, Славик был настолько не уверен в ответе, что даже удивился, услышав “да”. Сначала удивился, а потом неимоверно обрадовался. Как будто камень упал с души. Больше не надо думать, помнит ли она его или встречается с другим. Не нужно ждать более подходящего случая. Он получил от жизни всё, что хотел, и нет другого такого счастливчика на этой планете, как Славик.

Таня улетала буквально через пару дней. Проводив её, Славик с жаром взялся за работу. Нужно было наверстать то время, когда он отсутствовал.

На удивление работы скопилось не так много.

Алина вошла в его кабинет, как только он включил компьютер в самом начале рабочей недели и стал проверять почту. Многие были в отпусках, поэтому повышенной активности не наблюдалось. Алина доложила обо всех звонках, полученных в его отсутствие, спросила о дальнейших распоряжениях. Она все понимала с полуслова и быстро записывала нужную информацию в маленький блокнотик. Длинный карандаш стремительно летал над страницами. Белесая чёлка взлетала вверх, когда Алина поднимала голову и устремляла на Славика сосредоточенный взгляд светлых глаз.

Её долговязая фигура в строгом костюме не только была отрадой для Натальи Семёновны, их начальницы отдела кадров, исповедующей дресс-код, как другие исповедуют буддизм, но и служила постоянным примером и укором для других сотрудников. Вкупе со спокойным характером и привычкой не засиживаться в столовой надолго после обеда, имидж, сформированный за то небольшое количество времени, что Алина успела проработать в их компании, не сделал её ближе и понятнее для коллег, особенно женского пола.

Исключение, пожалуй, кроме Натальи Семё новны, составляла только Даша. Но злые языки не преминули и этому найти правдоподобное объяснение. Сын Даши учился в Москве и приезжал в Питер только на каникулы. По мнению офисных экспертов человеческих душ, Даша мечтала познакомить его с кем-нибудь, чтобы привязать к родному городу. Знатоки также утверждали, что сын Даши такой же замкнутый и чурается приличного общества. Вместе с Алиной он составил бы достойную пару.