Екатерина Орлова - Каждой клеточкой тела

Мама вздохнула. Я знала, что она говорила о моём отце. После их развода она ещё много лет не позволяла себе завести новые отношения. Мне кажется, она простила его за измену и приняла бы назад, если бы он вернулся. Но он построил новую семью, и это мама переживала очень тяжело. Только год назад у неё появился мужчина, с которым она ведёт себя очень осторожно. Так что мама знала, о чём говорит.

– Наверное, ты права, – согласилась я.

– Я точно права, моя малышка.

Мы ещё немного помолчали.

– Мам? – Она посмотрела на меня. – Как тебе удалось забыть папу?

– Я не забывала его, Мэл. Никогда. – Она погладила меня по волосам. – Он навсегда останется в моём сердце. Просто я позволила себе снова стать счастливой.

– Почему вы не женитесь?

– Не знаю. Я пока не готова.

– А если он завтра сделает тебе предложение?

Мама пожала плечами.

– Полагаешь, мне стоит согласиться? – с улыбкой спросила она.

– Однозначно стоит.

– Хорошо. Тогда так и скажу ему: Мэлори сказала, что я должна согласиться, поэтому говорю тебе «да».

Мы рассмеялись. Мне действительно стало легче после разговора с ней. Мы ещё полежали на моей кровати и поговорили обо всяких пустяках. Мы обсуждали вероятные места для свадьбы моей мамы, её будущий наряд и то, что я бы стала подружкой невесты. Мама в шутку спросила, как бы я отнеслась, если бы она вдруг решила снова родить. Я испугалась и напомнила ей о возрасте.

– Насколько это может быть безопасно для тебя? – спросила я.

Мама успокаивающе улыбнулась.

–Я пошутила, детка. Мне поздно рожать детей. Мне достаточно тебя. Только пообещай мне кое-что.

– Что именно?

– Что ты не будешь тратить лучшие свои годы на страдания. Поверь мне, это никогда ни к чему хорошему не приводит.

– Обещаю, – ответила я.

Мама подняла взгляд к потолку.

– А, может, и не поздно ещё, – задумчиво произнесла она.

Я рассмеялась.

– Я буду рада брату или сестре. Только следи за тем, чтобы это не навредило тебе.

– Обещаю беречь себя.

Мама похлопала меня по руке, поцеловала в щёку, и вышла из комнаты. Я ещё долго лежала, уткнувшись в книгу невидящим взглядом. Мне совсем не хотелось читать. И мысли были точно не в книге. Они витали где-то там, где бы ни был Рон. Они, как и сердце, были с ним. Но с этим и правда пора было заканчивать. Пришло время двигаться дальше. Даже сквозь боль в сердце.

За четыре недели я прошла все стадии восприятия ситуации, которая буквально разорвала моё сердце надвое. На стадии отрицания я звонила и писала Рону в надежде на то, что он ответит. Я действительно до последнего верила в то, что он хотя бы даст мне возможность объяснить. Но этого не случилось.

Стадия гнева ознаменовалась тем, что я к чертям разорвала все страницы дневника, в которых писала о нём, удалила его номер из телефона, заблокировала контакт в соцсетях и разбила несколько тарелок. Отчаяние было настолько сильно, что я едва удержалась от вырывания волос на голове. Но и этот период прошёл, уступив место торговле с самой собой. Я пыталась найти знаки, которые бы указывали на то, что Рон вернётся, давала себе странные обещания. Например, в один из дней я пообещала себе, что если не съем ни грамма шоколада за день, вечером он напишет мне. Абсурдно, я знаю. Сообщение от Рона никак не связано с поглощением шоколада, но это давало мне хоть какую-то надежду. Пока она не канула вместе со мной в депрессию.

Вы когда-нибудь сидели у окна несколько часов подряд, ожидая, что вот сейчас из-за угла выедет чёрный грузовик? Потом из него – в моих мечтах, конечно – появится мужчина с самыми зелёными глазами на свете. Придёт ко мне и расскажет о том, что не может жить без меня. Ты сидишь и надеешься, ждёшь этого волшебного момента. А вместо этого к дому напротив подъезжает «Форд», из него выходит невысокий брюнет. А из двери этого дома выбегает твоя соседка Мэри, бросается на шею парню, и они долго целуются прежде, чем сесть в его машину, и уехать в закат. В такие моменты депрессия ухудшается, а чёртовы слёзы душат. И хочется умереть, только чтобы перестать испытывать это разрушающее чувство.

Депрессия сменилась принятием. Оно наступило к концу четвёртой недели. Я перестала бродить по дому в пижаме, словно привидение. Больше не сидела у окна, глядя на чужую жизнь, пока собственная проходила мимо. Я прекратила каждые пять минут заглядывать в телефон в ожидании его звонка или сообщения. Покончила с самокопанием и приняла ситуацию, как и себя в ней. Я снова начала улыбаться, если лёгкий оскал можно было назвать улыбкой. Но я старалась.

Я по новой почувствовала вкус жизни. Правда, теперь он не взрывался фейерверками ощущений в моём мозге, но это был первый шаг. Я начала реагировать на шутки и даже стала есть нормальную еду, а не перебивалась водой, кофе и редкими бутербродами. Снова стала заплетать волосы вместо того, чтобы завязывать небрежный пучок на макушке, лишь бы они не мешали работать. Опять подбирала одежду по стилю и цвету, начала красить глаза, потому что страха размазать тушь из-за слёз больше не было со мной.

Примерно такой – почти жизнерадостной – меня застал Тейлор, доставщик из оптового магазина растений. Улыбчивый блондин с самого своего первого дня на этой работе заигрывал со мной, он даже успел застать меня настоящую. Весь месяц, пока я проходила через свои собственные пытки, Тейлор пытался меня приободрить и развеселить. Тщетно, но он не оставлял попыток. Вероятно, глядя на моё вечно опухшее от слёз лицо, парень думал, что у меня кто-то умер.

И каково было его удивление, когда в этот день я встретила парня улыбкой. Он обошёл свой грузовик, крикнул приветствие, и открыл багажник. Доставая растения, и выставляя их на землю, Тейлор поглядывал на меня, как будто пытался распознать моё настроение.

Когда все растения были выгружены, он с сыном Макса, Дагом, перенесли всё к стене здания, чтобы позже, когда приедет Макс, Даг мог погрузить всё это в грузовик отца и увезти на объект.

– Как дела, Лютик? – спросил меня Тейлор, подойдя под навес, где я сидела, рисуя план альпийской горки для клиентов. Макс с Мирандой всё чаще стали позволять мне делать предварительный план, когда увидели, что я действительно люблю своё дело и разбираюсь в нём, несмотря на то, что всё ещё являюсь студенткой.

– Хорошо, спасибо. Как ты?

Парень прищурился так, что его голубые глаза были едва видны.

– Я вот всё думаю, Мэл, – сказал он, выдержав драматическую паузу. Тейлор облокотился на беседку плечом, сложив руки на груди. – Я привёз тебе уже столько цветов, что ты, как приличная женщина, должна сходить со мной на свидание.

Я засмеялась. Впервые за последний месяц я действительно открыла рот, и оттуда полился смех. Тейлор застыл. Теперь его глаза были широко распахнуты, и они светились восторгом. Его улыбка была заразительной. Тейлор действительно был очень симпатичным парнем. В нём ещё не было этих мужских черт, которые придавали бы его внешности резкости и указывали на жизненный опыт. Но по-своему парень был привлекательным.