Стася Андриевская - «Откровения о…». Книга 1. Порочная невинность

Вспомнились и Ленкины рассказы об отце-самодуре, которому лишь бы всех построить… Ну, допустим в это-то я теперь склонна верить, хотя и не сказала бы, чтоб прям самодур.

Потом вспомнила как тогда, после истории с фальшивой распиской, всхлипывала в трубку, прося позвать к телефону Ленку, как Денис строго уточнил: «Кто её спрашивает?» И улыбалась, представляя теперь отчего, после того, как я представилась настоящим именем, возникла та пауза в трубке… Не ожидал? Или сердце предательски ёкнуло?

А ещё Ленкин рассказ о том, что отец прицепился тогда к слову «милиция» и целых полчаса пытал о подробностях. И видеть теперь всё это с другого ракурса было так приятно… А при воспоминании о подранном в клочья чудо-номерочке, преподнесённом мне Ленкой, как наивысшую степень отцовской благодетели, я и вовсе беззвучно рассмеялась. Вот вы, оказывается, какой затейник, Денис Игоревич! Терпеть не можете, когда вам брешут, да? А сами-то, сами!.. Прижалась к нему теснее, всё ещё не до конца осознавая, что вот он, со мной. Не может такого быть! Не бывает.

Двадцать шесть… Охренеть, если честно. Даже в голове не укладывается. Мне ещё восемь, целых восемь лет расти до того возраста, в котором был он, когда я только родилась! Интересно, сказать бы ему тогда, что где-то, почти одновременно с дочерью на свет появилась и будущая любовница – как бы отреагировал? Двадцать шесть… Уму непостижимо, и в то же время как-то… Возбуждающе. Чувство такое, что это не он, а я – кошка, поймавшая мышку. Сопля зелёная, от которой взрослому дядьке, ветерану-афганцу Бесу, авторитетному Бате-Стройбату крышу снесло. Чертовски приятно. Заводит…

Аккуратно, чтобы не сделать ненароком больно и не разбудить, скользнула рукой по его груди, животу. Заглянула в лицо – спит. Распирало от желания хихикать, шкодить и быть девчонкой без мозгов. Хотя, собственно, ею я и была.

Сунула руку под одеяло и, чуть помедлив, опустила вниз. Вот это сюрприз! Не то, что бы боевая готовность, но и не безмятежное спокойствие… И тут же поняла, что сама же и попалась – теперь уже не смогу оторваться. От острого возбуждения аж в носу защекотало. Я сдавленно чихнула, проверила, не разбудила ли Дениса… и снова опустила ладонь на его заметно восставшее достоинство. Член вздрогнул и мне так отчаянно захотелось сжать его… Но я лишь погладила упругий холм кончиками пальцев.

– Ну вообще, стратегические объекты не повреждены, поэтому можно и поактивнее, – сказал Денис.

Я от неожиданности вздрогнула и тут же рассмеялась.

– Привет!

– Доброе утро, проказница. Ты в курсе, что мы в ответе за тех, кого приручили? – Он не спешил открывать глаза, но улыбался. – И если ты теперь сольёшься, хомячок будет скучать.

– Кто?

Пожал плечами:

– Ну не знаю – котик, слоник, змейка… Как хочешь.

Я, смеясь, всё-таки сунула руку под резинку его трусов.

– Не солидно как-то. Пусть будет Батя!

– Как? – Денис от удивления даже голову приподнял, и туту же рассмеялся: – А вообще без разницы, только не останавливайся. Батя соскучился.

Соскучился он. Знал бы, что происходит сейчас с моими стратегическими объектами!

– Тут страшный Медведь за дверью ходит, так что я бы и рада, но…

– Страшный Медведь сначала постучит.

– Откуда такая уверенность?

– Не важно, просто знаю.

– Всё равно. Я так не могу.

Но при этом продолжала дразнить его и изнывать сама. Денис вздохнул:

– Тогда оставь батю в покое. Он за три недели голодовки знаешь, какой нервный стал? Я и сам его теперь боюсь.

Ааа, бли-и-ин! Как же это приятно-то, а! Я обняла его и замерла на любимой груди, тихо млея от счастья и благодарности. Потом, соскользнув с дивана, встала на колени и откинула одеяло. Хотелось, очень хотелось прикоснуться к подрагивающей плоти губами и ощутить её беззащитную готовность. То, что всё это время, с той безумной встречи в Интуристе, у него никого не было, лишало рассудка, осторожности и стыда. Да хоть сто Медведей, вот, правда! Высвободила член, замерла от восторженного предвкушения и шаловливого желания поддразнить… но Денис вдруг удержал.

– Погоди. Иди сюда. – Прикрылся одеялом и потянул меня к себе. – Разговор есть.

– Может, потом?

– Нет уж, давай остальное потом. Тем более что не уверен, что захочешь.

И замолчал, поглаживая мои волосы, словно обдумывая, с какого краю подступиться. Я приподнялась на локте, чтобы лучше видеть лицо.

– Я не рыдала тогда, между прочим, просто всхлипывала. Ну, как бы… отходняк уже был. А вот то, что ты ржал надо мной, когда Ленка рассказала – это я тебе ещё припомню!

…Молча смотрели друг на друга: он серьёзно, я – улыбаясь до ушей. Я словно видела его сейчас другими глазами, с другой колокольни: вот он, не случайный любовник, как и прежде овеянный флёром романтики, а обычный взрослый мужик, к тому же отец моей подруги… Предосудительно и страшно, да. Но я с ним, я дала своё согласие. Точки расставлены. И плевать что там потом.

– Твою же мать… – выдохнул Денис и уставился в потолок. – А я так надеялся, что ты откажешься!

– Пфф… подумаешь. Раньше, вон, даже девочек за стариков выдавали, к тому же насильно, и никто не кричал, что это разврат. А мне восемнадцать и я сама хочу.

– За стариков, значит? Ладно, я понял.

– Ну хватит цепляться! Я правда не вижу в этом ничего ужасного.

– Это потому, что ты не осознаёшь всего масштаба катастрофы.

– Да нет никакой катастрофы! Можно подумать, если бы я не оказалась Ленкиной подружкой, ты бы так терзался. В Сочи я что-то не заметила у тебя мук совести, хотя мои исходные данные были те же.

Он закрыл глаза, прижал меня к себе так сильно, что я испугалась за его синяки.

– Да если б те же, Милаш. Но нет. Всё как-то резко изменилось, и я сам пока ни хрена не понимаю, что с этим делать.