Юлия Флёри - Всё, как ты захочешь

На секунду я замолчала, переводя дух, а потом взглянула холодно и зло.

– Дядя Шах, несмотря на свой опыт и статус, хотел простого человеческого счастья, но продержав красавицу жену рядом, понял, что ничего в этой жизни не даётся просто так и никого нельзя заставить полюбить. Но если любовь купить нельзя, то нежность и ласку вполне. Жена и сын. Семья. Это он поставил на кон. Он получал семью, я получала всё, что у него было.

– Деньги?

– Деньги. Согласитесь, это не самая большая цена за две разрушенные жизни. Мою и одного красивого мальчика, который тоже хотел свой кусочек счастья.

Следователь пристально посмотрел мне в глаза, а я, чтобы ему было лучше видно, села, повернувшись лицом.

– Я родила сына. Я стала хорошей женой. Верной и любящей. И в оговоренный срок, всё его имущество стало принадлежать мне.

Тут я не сдержала смешок.

– По иронии судьбы, сразу после подписания бумаг, дядя Шах снова оказывается в тюрьме. А я получаю всё. И деньги, и свободу. Как вам сюжет? Вот это и есть красиво. Это и есть справедливость. Не так ли?

Широко улыбнулась и расслабилась, слегка опадая на спинку стула.

– Он знал, что всё будет именно так. Он чувствовал. Каждый получает по заслугам.

Следователь внимательно выслушал, но едва ли решался сделать выводы. Смотрел, пытаясь уловить интригу, подвох. Смотрел и не видел. Не чувствовал. Решил пойти ва-банк, потому достал из портфеля планшет, несколько раз кликнул по сенсорному экрану пальцем и перевернул дисплей ко мне.

– Да… – Потянула, глядя на видеозапись моего общения с мужем. – Слышала я, что тайным эротическим желанием большинства мужчин является подглядывание, но чтобы убедиться наверняка… Вячеслав Дмитриевич, а вы ходок…

Он посмотрел на мои руки, которые я пристроила на столе, широко расставив локти.

– Покажи. – Кивнул на кожаные перчатки, я стиснула зубы. – Проблемы?

– Холодно тут у вас.

Я даже плечи потёрла для достоверности, хотя так и не сняла шубку. Вячеслав Дмитриевич не оценил и, перегнувшись через стол, с силой стянул перчатки. А чувство такое, словно и кожу с ладоней снял. Я зашипела, внутренне содрогаясь от резкой боли, но ладони спрятать не посмела.

– Да-а, – потянула, пошло облизываясь, – папочка любит жёстко.

– Думаешь, я тебя пожалею? – Склонил голову набок, пытаясь считать мои эмоции, а я безразлично пожала плечами.

– Вряд ли. Жалость это не то, что красит мужчину. Это, скорее, признак слабости. Дима так говорил.

– Он удерживал тебя силой? – Подозрительно смягчился следователь, но я не повелась.

– У нас был уговор. И, несмотря на отсутствие бумажных страниц, скреплённых подписями и печатями юристов, каждый строго соблюдал правила. Потому что знал, какую выгоду получит.

– Так просто?

– А зачем что-то усложнять?

– Но ты всё-таки родила ему сына. Значит, будешь растить его и видеть как…

– А вот тут, – перешла я на азартный шёпот, перебивая, перегнулась через стол, чтобы сократить между нами расстояние и сохранить сказанное в секрете, – тут начинается са-амое интересное. – Потянула не без удовольствия и зажмурилась от переизбытка адреналина, выделившегося в кровь.

Ощущая сладковатый привкус победы, я готова была заурчать, не скрывая триумфа, облизнула губы в яркой помаде, чуть приоткрыла их и наклонилась ещё ближе, чтобы прошептать едва ли не на ухо.

– Сын не от Шаха. – Произнесла, прикрывая рот ладошкой с одной стороны.

Замерла в таком положении, ощущая напряжение, исходящее от следователя, и, медленно оседая на место, не отводя взгляда от его глаз, продолжила.

– Был у меня любимый мальчик, любимый мальчик и остался.

Села, довольно и широко улыбнулась. Опустила взгляд, когда он понимающе хмыкнул.

– Никого нельзя заставить полюбить… Только об этом т-ш-ш. – Приложила палец к губам и уже не пыталась сдержать алчную улыбку.

– А если я расскажу ему?

– Только чтобы добить… – Безразлично отозвалась я, а он ухмыльнулся. – Что, хотите, чтобы и вас приласкала? – Мурлыкнула, протянула руку через стол и легко коснулась его щеки. Следователь отшатнулся, но в глазах читался вызов. – Сожалею и ничем не могу помочь…

– Я решаю, что ты здесь делаешь, а что нет.

Мне оставалось лишь отрицательно покачать головой, что я и сделала, выводя его из себя.

– Значит, придётся принять такое решение, которое не позволит вашей короне упасть. И… всё же… какой у вас в этом деле интерес?

– Разве я не ответил? – Изогнул он красивую бровь и сдавленно улыбнулся, скорее, пытался эту улыбку сдержать.

– Как это мелко… банальная ненависть…

– А если я отвечу «деньги»? Деньги – это достаточно веский повод?

– Деньги решают в нашей жизни очень многое.

– Значит, это действительно деньги. – Скривил он губы, чуть вытягивая их, о чём-то размышляя. – Борис Ковалёв. Если это имя тебе о чём-нибудь говорит.

Меня передёрнуло от мелкой дрожи, которая очень быстро переросла в озноб. Пришлось кутаться в шубу, чтобы хоть как-то переждать этот момент. Борис Ковалёв… Борис Ковалёв… Говорит ли мне это имя о чём-либо?.. Но почему он?..

На мгновение я растерялась. То самое мгновение, за которое следователь и зацепился, то самое, которое могло стоить мне слишком многого.

– Ирония судьбы, не иначе. – Глубокомысленно изрекла я и встала, Вячеслав Дмитриевич подскочил следом. В этой позе его и застал звонок стационарного телефона.

– Да. – Быстрый взгляд на меня. – Кто? – Напряжённый выдох и тут же надутые щёки, изображающие верх замешательства. – Не сейчас.

Только говорящий продолжал что-то судорожно тараторить в трубку. Слов не разобрать, но интонация, давление, которое читалось в его речи, заставляли следователя хмуриться.

– Хорошо, пропусти. – Выдавил недовольно и сцепил зубы. Посмотрел на меня прямо. – Стерва.

На это я утаила рвущуюся улыбку и невинно похлопала ресничками. Пожала плечами.

– До свидания, Вячеслав Дмитриевич. – Проговорила медовым голосом, с весельем во взгляде наблюдая за тем, как он направился отворять дверь. – Только помните, всё, что было сказано между нами – секрет. Т-ш-ш. – Напомнила ровно за секунду до того, как дверь открылась с обратной стороны и в кабинет, наблюдая за растерянным от моего напоминания Вячеславом Дмитриевичем, вошли двое мужчин.

Лёша Кислый держался молодцом, практически не выказывая и доли бушующего внутри него презрения. Второй мужчина, как я поняла, адвокат, нацепил на лицо строгую самоуверенную профессиональную улыбку и оставался хладнокровен. Следователь не пытался уже изобразить ничего и лишь наблюдал за тем, как я мило улыбаюсь Диминым друзьям, словно минуту назад и не призналась в самом страшном преступлении, которое могла совершить женщина.