Юлия Флёри - Всё, как ты захочешь

Немного подумав, он согласился, условно кивнув.

– Присаживайся, когда ещё вот так посидим, ведь не радуешь старика. Как дела? Дом? Семья? – Спросил, словно между прочим, а сам меня разглядывал и реакцию мою на его слова уловить пытался. Смаковал.

– Вам ли не знать… Борис Аркадьевич, это ведь вы заплатили за Димин арест, не так ли?

Перешла к сути, а Ковалёв, не довольный моей прямотой крякнул. Немного размял плечи, скорее, чтобы отвлечься, нежели от затёкших мышц, шумно выдохнул, раздувая при этом щёки, развёл руками. Я тем временем приспустила полушубок с плеч, пытаясь вздохнуть, только под пристальным взглядом это казалось не самым простым делом.

– Так, разве это в моих силах, Галочка? Да и…

– Я разговаривала со следователем. – Пояснила и Ковалёв неприятно улыбнулся.

– За благоверного просить пришла? – Нахмурился он и окончательно расслабился. Мог себе это позволить. Мы оба это понимали.

– Дима мой муж и я…

– Считаешь, он того стоит? – Перебил Ковалёв, глаза его блестели, а губы растянулись в прямую линию. Махнул рукой, не переждав моей заминки. – Не лезь не в своё дело. Вот тебе мой совет, Галочка. Ты красивая девочка, вот такой и оставайся. Мужские дела, они, знаешь ли, приводят к морщинам.

– Я никогда не понимала, что вас связывает. Дима занимался…

– Металлом он занимался, дорогая моя. А не тем, что ты мне сейчас сказать хочешь. Остальное это так, для души, в наличии которой, я лично, глубоко сомневаюсь. А алюминий, к слову, тоже относится к ценным породам.

Я замолчала, а Ковалёва это повеселило.

– Рад, что смог открыть тебе глаза. Вот так, в разговоре, сколько ещё нового можно узнать о родном, казалось бы, человеке. А сколько тайн хранит Шах, даже мне не известно.

– Я хочу попросить вас отозвать людей.

– Проси! – Рявкнул он и сжал кулаки так, что я точно так же сжалась изнутри. – И хорошо проси. Подумай, что можешь предложить взамен его свободы. Есть ли у тебя что-то достаточно ценное.

Он говорил, скрипя зубами, а я только его боль видела. За Антона, за сына своего. И нас с Димой в чём-то винил, это и без слов понятно было. Поэтому у меня и слёзы на глаза наворачивались, что Ковалёва только больше злило.

– Думаешь, нужна ему? Любит? – Возмутился он, и едва ли на месте не подпрыгивал. – Да хрен там! Просто собственник жуткий. И никогда не примет того, что ты посмела другого выбрать. Думаешь, вернулся за тобой? Опять не угадала! – Ударил в ладони, разрезая этим звуком пространство. – Да случайность всё это. И ты, и Антон. По себе знаю, что, как своё увидишь в чужих руках, так удавиться хочется. Так и он. Через себя перешагнёт, из кожи вылезет, а докажет свою правоту. А чего ты хочешь? Чего хочешь ТЫ? Ты вообще сына моего любила? Замуж ведь собралась, в семью была вхожа. Ни одна до тебя и близко не стояла, а тут…

– В том, что случилось, никто не виноват. – Я старалась, чтобы голос мой звучал твёрдо. – В том, что случилось с Антоном.

– Да что ты знаешь о том, что с ним случилось?! – Взвился Ковалёв, окончательно оставляя фальшивые улыбки за кадром, с кресла вскочил, схватил меня за плечо, притягивая к себе. – Что ты о нём знаешь? Разве тебе до того было? О нём ты думала?! – Продолжал сжимать мою руку, шипя и проклиная в душе.

Тут же опомнился, отпустил, но не отошёл. Стал, уперев руки в бока, выпуская из груди распирающий её воздух.

– Тебе никогда меня не понять… – Сдался, закрыл лицо ладонями и тут же растёр его до красноты. – Так вот, я снова задаю тебе вопрос: что ты готова мне предложить взамен свободы Шаха?

От слов Ковалёва сквозило холодом, а от него самого жаром злобы, которая выжигала всё внутри.

Не знаю, о чём я подумала в тот момент, когда слышала его слова. Не знаю, думала ли я вообще или только чувствовала. Но руки сами собой нашли маленькую сумочку, которая успела потеряться в просторном кресле, извлекли из неё плоский телефон и, с едва различимым стуком, аппарат опустился на маленький журнальный столик. Ковалёв моргнул, глядя на него. Потом ещё раз. После его губы с отвращением скривились, а на скулах выступили желваки.

– Что это значит?! – Напряжённо прорычал он.

– Внук. – Прошептала я, окутанная теперь уже отнюдь не жалостью – страхом.

Чувствовала, как земля уходит из-под ног, как мужчина меняется в лице. И не хотела я помнить о данных Диме обещаниях, что ни одна живая душа об этом не узнает. Поджала ягодицы, руки уже давно сжимались в кулаках, а короткие ногти впивались в и без того разодранные ладони.

– Чей? – Осипшим голосом проронил Ковалёв и моё сердце сжалось ещё сильнее.

– Ваш.

Он не моргал, он даже не дышал, он просто смотрел на Ваньку, который улыбался с экрана телефона. На фото ему всего три месяца, он только научился держать головку и с удовольствием демонстрировал свои навыки на камеру. Напряжённо сморщенный лобик и огромные голубые глаза, на фоне отросших тёмных волосков. Ковалёв побелел, прежде чем взглянуть на меня.

– Не играй со мной, девочка. – Устрашающе медленно покачал головой. – Не смей. Слышишь ты меня или нет?! Не смей! – Проорал во всё горло, и сжал мою шею так, что в глазах потемнело. – Что это? – Послышалось сквозь эту темноту и практически нежное движение, он провёл большим пальцем по моей шее и тут же отпустил.

Он отпустил, а я не сразу поняла, что и сама ногтями вцепилась в его запястье, до крови впиваясь в кожу.

Ковалёв отошёл на шаг назад, схватил со столика телефон и принялся скоро листать фотографии, после чего просто швырнул аппарат на диван, что стоял в стороне.

– С чего ты взяла, что я поверю в этот бред? – Проговорил нервно, сам не сводил взгляда с телефона, который всего одним уголком выглядывал из-под подушки.

– Это правда.

– Правда?! – Зло сверкнул он глазами, глядя на меня? – И Шах ничего не заметил? Не понял? Он предательство за версту чует. Или, хочешь сказать, что позволил бы ему родиться? Как такое вообще возможно?

Ковалёв задавал вопросы, не особо задумываясь о их сути. Просто озвучивал мысли в том порядке, в котором они появлялись в его голове. Сам разволновался от их сумбурности и просто взял время для передышки. Отошёл в сторону, глядя в огромное панорамное окно с высоты офисного здания.

– Ты ответишь хотя бы на одни из вопросов? – Чуть повернул он голову в сторону, но так и не посмотрел, скорее, дал понять, что помнит о моём присутствии. – Ты ведь любишь Шаха. Не слепой, вижу. Не понимаю, правда, за что…

Усмехнулся, но тут же подобрался. Повернулся полностью и теперь ни одна деталь не ускользнёт от него.

– Ты сейчас понимаешь вообще, что будет, если мне соврала? Что я с тобой сделаю? – Прищурился он, а я старалась сидеть ровно. – Что я с твоим ребёнком сделаю, если ты мне соврала? Ты никогда больше его не увидишь и всё из-за чего? Неужели сделала выбор? Ребёнок тебе не нужен?