Юлия Рябинина - Узы страсти

Я уставился на него, какая Леночка? Какая местная звезда? И тут мой гребаный мозг предоставляет всю информацию, выкладывая как на блюдечке. Филл сидит напротив меня и улыбается.

– Вижу, вспомнил. Ну, как она? А то ты со своей Алиной меня прям ошарашил, когда сказал, что она твоя девушка.

– Филл, я тебя убью! – рычу на него. – Ты че, ее специально ко мне подослал? – громко орать не могу, голова пока гудит. Поэтому шиплю, как змей.

– Да не специально, Костян, ты че? – он шарахается от меня. – Она сама у меня про тебя спросила. Вот и все. Успокойся. Я тут не при чем.

Я тру лоб рукой. Придурок, я, нахрен, придурок.

– Филл, вызови тачку, а? Мне на работу надо, и домой еще, переодеться.

Сам иду в ванную. Меня не отпускает чувство того, что я что-то потерял, но нет, в этот раз нет.

Выхожу из душа.

– Тачка внизу, – отчитывается Филл. – А че тачка-то? Давай, я тебя подвезу?

– Не надо, я на ней же поеду на работу. Не хватало, чтобы еще с таким перегарищем менты остановили. – смотрю ему в глаза. – И, Филл, чтобы про Леночку умерло все еще вчерашним днем. Хорошо?

– Да все, я уже понял, братан. Запал ты, видимо, по самый не балуйся на эту Алину.

Я перевариваю его слова.

– Запал, Филл, запал.

Еду в такси, время восемь. Должен успеть. Когда машина останавливается возле ворот, выхожу к охране.

– Доброе утро, Константин, – сотрудник открывает ворота.

– Доброе. Но что-то сегодня не для меня.

– Да бывает, – понимающе кивает головой охранник.

Сажусь обратно в машину. Доезжаем до подъезда.

– Через десять минут спущусь.

Водила кивает.

Лифт. Квартира. Еще раз умываюсь. Голова уже прошла. Одеваюсь. Теперь меня терзают угрызения совести. Нахрен поехал вчера, ведь знал, что так может закончиться вечер. Хотел проверить себя? Ну что ж, проверил, придурок. Как Алинке смотреть в глаза?

Такси ждет, выхожу на улицу. Цветы.

– Шеф, останови возле цветочного магазина где-нибудь.

Беру большой букет роз. Да похер, что подумают, плевать.

Захожу в здание, поднимаюсь в офис. Все глазеют на меня. Срать. Со всеми здороваюсь, как и должно быть. Дежурные фразы сыплются направо и налево. Захожу в приемную уже с заготовленным текстом. Никого. Я застыл в дверях, как вкопанный. Потом прошёл внутрь.

«Может, в туалет ушла?»

Смотрю на стол – все чисто. Сумки нет. Заглядываю в шкаф, одежды – тоже.

«Неужели решила свалить?»

Кладу букет на стол, сам иду в кабинет. Набираю номер Алины. Не берет. Еще раз – не берет. Еще и еще, и еще раз. Не может же так обидеться, чтобы уйти с работы? На месте не сидится. Звоню пацанам.

– Здорово, – слышу в трубке Васин голос.

– Здорово, ты где?

– Мы сможем приехать только вечером. Палыч порученьице одно дал, так что за городом пока. Ты че, узнал че?

– Нет, Вася, не узнал. Ладно, тогда до вечера.

– Давай, Костян. Созвонимся вечером.

В который раз понимаю, что вчерашняя гулянка выливается мне боком, и машины ни фига нет под задницей. Маюсь до обеда, то и дело набираю телефон Алины. И в последний раз он мне ответил, что номер абонента выключен.

– Алло, да, девушка, можно заказать такси?

Через пару секунд приходит смс, что машина назначена, будет на месте через пять минут. Выхожу на улицу, потому что в кабинете нет сил находиться. Задыхаюсь. Куда она делась? Блять, предчувствие, гребаное предчувствие сводит с ума.

Машина подъезжает ровно через пять минут. Не дожидаясь смс, подхожу, сажусь на переднее сидение.

– Вы заказывали? – спрашивает таксист.

– Я. Слушай, шеф, на два адреса нужно заглянуть.

– Как скажешь. Адрес?

Называю адрес новой квартиры. Ехать недалеко, но все же быстрее на колесах, чем пешком. Поднимаюсь на третий этаж, звоню, наверное, минут пять.

– Ну что ты трезвонишь? Нет никого, не видишь? – комментирует за моей спиной скрипучий старый женский голос.

Поворачиваюсь к ней.

– Здрасьте, а может, тогда подскажете, вчера девушка приходила домой, которая снимает тут квартиру?

– А тебе зачем? – какой голос-то страшный.

– Люблю ее, – сказал первое, что пришло в голову.

Но на бабульку это произвело должный эффект.

– Любовь-морковь. Раз любишь, что же не следишь-то? Нет, не было тут никого вчера, не слышала, чтобы кто-то приходил, да и в квартире тихо было. Туалеты-то через стенку у нас.

Логика железная…

– Настроят домиков картонных, а потом слушай, кто что делает в уборной.

Она еще что-то там говорила и говорила, но я бросил ей «спасибо» и уже бежал вниз.

Неправда, не мог в это поверить. Но может, она у подруги какой? Но почему тогда не берет трубку? Все-таки что-то внутри екнуло, и, садясь в такси, называю ее старый адрес. Адрес, где вчера просидел весь день. Тридцать минут, я чуть сума не сошел, пока мы ехали туда. Расплатился с водилой, когда машина остановилась возле подъезда.

Чем я руководствовался в тот момент, когда поднимался на пятый этаж? Не понимаю. У меня отключились все рецепторы. Каждый пролет лестницы был словно слово приговора. На что я надеялся? Не могу сказать, потому что не знал. Вот она, квартира пятьдесят один. Звоню. Никто не открывает. Звоню еще и еще. Как телефонный номер Алины, набираю, и мне не отвечают. Со злостью бью ладонью по двери, и та открывается. Делаю шаг.

В нос бьет запах тухлятины и кислятины. Меня чуть не вывернуло наизнанку. Зря приехал.

Тут никого нет.

Стон с левой стороны. Я замер. Потом в два шага пересек расстояние, что меня разделяло с этой комнатой, и то, что я увидел, заставило отшатнуться от двери.

Я проснулась ночью. Не пойму, что происходит? Глаза не могу продрать, ресницы, будто слеплены. Почему-то все тело затекло. Пытаюсь пошевелить рукой, ногой, ничего не получается. Потом до меня доходит, что со мной произошло, и волна страха подкатывается к горлу, меня тошнит.

Я усилием воли пытаюсь заставить пальцы пошевелиться. Они затекли, это понятно потому, что всю руку начинает покалывать из-за смены положения тела. Кости будто ватные, руки не слушаются меня, падают. Боюсь. Страшно даже представить, где я, меня просто парализует. Нос заложен. И внутри чувствую только запах какого-то лекарства. К левой руке наконец-то приходит чувствительность. Хоть и кожу прокалывают будто сотни тысяч иголок, но это лучше, чем не чувствовать ее вообще. Продираю глаза пальцами.

Оглядываюсь. Так, теперь понятно, почему правая рука так и остается без чувств, она привязана к батарее. К батарее, что такое? Слезы душат. Это кухня в квартире Эдика. Отчаяние хлещет внутри и пытается вырваться наружу. Что он задумал, зачем привязал меня? Трогаю привязанную руку. Наручники? Слезы бегут по щекам.

Слышу, как в комнате кто-то храпит. И меня это пугает очень сильно. Сжимаюсь в комочек. Зачем он это сделал? Если ему нужны деньги, мог бы и так забрать, все равно не смогла бы ему сопротивляться. А сейчас мои чувства настолько обостренны, что всякие мысли лезут в голову. Не хочу их пускать.